Дверь в кабинет Прескотта открылась, и в нее просунул голову помощник Прескотта. — ФБР только что прислало вам предварительный отчет, — сказал он.
— Спасибо, Тони, — поблагодарил Прескотт и потянулся за своим коммом. — Принесите мне, пожалуйста, кофе.
— Да, сэр, — сказал тот. Он повернулся к Лоуэн. — А вам, доктор Лоуэн?
— Спасибо, мне не хочется нервничать еще больше, — отказалась Лоуэн. Тони закрыл дверь.
— Сначала о главном, — сказал Прескотт, прочитав предварительный отчет. — Джона Бергера, или, по крайней мере, того, с кем вы встречались, не существует. Они сверили это имя с налоговой базой данных. В столичном округе Колумбия проживает десять Джонов Бергеров, но ни один из них не живет в Александрии и ни у кого из них нет профессии продавца лекарств. Этот факт, я полагаю, вас не удивляет.
— На самом деле, нет.
— ДНК, которую взяли с бокала, сейчас обрабатывается, и, возможно, позже у них будет что-то для нас, — сообщил Прескотт. — Они проверили отпечатки пальцев на федеральном и местном уровнях и ничего не нашли. Сейчас проверяют международные базы данных. Они также взяли пленку с камер видеонаблюдения в баре и использовали ее для распознавания лиц. Там тоже пока никаких результатов.
— Так что в данном случае я не параноик, — сказала Лоуэн.
— Нет, вы на самом деле параноик, — возразил Прескотт, откладывая свой комм. — У вас просто паранойя, и на то есть веские причины.
— История, которую он мне рассказал, по-прежнему безумна, — сказала Лоуэн.
— Это определенно так, — сказал Прескотт. — Единственная реальная проблема в том, что это не совсем возможно. Карвалью убила Лю с помощью переносимых кровью наноботов, специально предназначенных для его удушения. Нет ничего безумного в том, чтобы поверить, что кто-то может создать роботов, которые будут воздействовать на мозг так, как предложил ваш друг. Мозгодрузья Колониального союза запускают работу некоторых частей мозга своих владельцев. В деталях все это не ново. Что-то новенькое в том, как оно используется. Гипотетически.
Лоуэн поежилась. — Знаете что, пожалуйста, не употребляйте это слово при мне в данный момент.
— Хорошо, — согласился Прескотт немного настороженно. — Настоящая проблема, с которой мы сталкиваемся, заключается в том, что у нас нет никакого способа проверить это. Союз колоний позволил Карвалью отправиться в космос. У нас есть хорошая история, но одних хороших историй недостаточно.
— Вы в это верите, — сказала Лоуэн.
— Я верю, что это возможно, — ответил Прескотт. — Верю, что это возможно настолько, что собираюсь порекомендовать вашему отцу разработать протокол для случаев заражения нанобиотиками и их уничтожения, если и когда мы их обнаружим. Самое приятное в этой истории то, что, даже если она совершенно безумна и если мы извлекаем из нее пользу, то этот конкретный способ диверсий закрывается. Если его не существует, то его закрывают до того, как он может стать проблемой.
— Троекратное ура паранойе, — вздохнула Лоуэн.
— Что, конечно, действительно помогло бы, так это если бы мы смогли найти этого вашего друга, — сказал Прескотт. — Теории заговора, связанные с дистанционным управлением мозгом, более правдоподобны, когда у вас есть люди, которые могут точно описать их.
— Не думаю, что вы справитесь с этим, — усомнилась Лоуэн.
— Никогда не говори никогда, — возразил Прескотт. Дверь открылась, и вошел Тони с кофе в руках. — Ваш кофе, — сказал он. — Кроме того, ФБР запрашивает прием видеозаписи.
— Хорошо, — сказал Прескотт, отставил свой кофе и снова взял в руки комм, ненадолго прервавшись, чтобы также подключить наушники. — Это Прескотт, — сказал он, заглядывая в комм.
Лоуэн наблюдала, как он прислушивается к разговору на комме, переводит взгляд на нее, а затем снова переводит взгляд на устройство. — Понял, — ответил он через минуту. — Я отключу звук на секунду. — Он нажал на экран и посмотрел на Лоуэн. — Они думают, что нашли вашего друга, — сказал он. — По крайней мере, судя по снимку, который они получили с камеры наблюдения. Они хотят, чтобы вы взглянули и подтвердили.
— Хорошо, — согласилась Лоуэн и потянулась за коммом.
— Э-э-э, — сказал Прескотт. — Он немного не в себе.
— Хотите сказать, что он мертв, — предположила Лоуэн.
— Да, — сказал Прескотт. — Вы, кажется, не удивлены.
— Покажите это мне, — сказала Лоуэн.
Прескотт передал комм вместе с наушником. — Это Даниэль Лоуэн, — сказала она, надев наушник и включив звук на комме. — Покажите мне.
Изображение на экране крутилось в течение минуты, а затем сменилось изображением тела, лежащего в неприметном переулке. Голова тела была залита кровью; когда камера приблизилась, Лоуэн смогла разглядеть глубокую впадину над правым виском. Кто-то сильно размозжил ему голову.
Несмотря на все это, лицо все еще было мягко-красивым, с легкой натянутой улыбкой.
— Это он, — сказала Лоуэн. — Конечно, это он.
ЭПИЗОД ТРИНАДЦАТЫЙ. ЗЕМЛЯ ВНИЗУ, НЕБО ВВЕРХУ
Часть первая
I.
— Не собираюсь лгать тебе, Гарри, — сказал Харт Шмидт. — Я немного обеспокоен тем, что ты отвел меня к техническому шлюзу.
— Я не собираюсь выбрасывать тебя в открытый космос, Харт, — заверил Уилсон. Он постучал по внешнему порталу шлюза, который, помимо всего прочего, имел небольшой иллюминатор, сделанный из толстого прозрачного сплава. — Просто воздушные шлюзы — одно из немногих мест на всем этом богом забытом корыте, где можно найти настоящий иллюминатор.
— Смотри, чтобы капитан Колома не застукала тебя за тем, что ты называешь "Кларк" корытом, — предупредил Шмидт.
— Она знает, что это корыто, — ответил Уилсон.
— Да, но она не хотела бы, чтобы ты это говорил, — сказал Шмидт. — Она запустила бы цикл продувки в этом воздушном шлюзе.
— Капитан на мостике, — заметил Уилсон. — И в любом случае, у нее масса причин отправить меня в космос, куда более веских, чем мои насмешки по поводу ее корабля.
Шмидт уставился в иллюминатор. — Обзор будет не очень хороший.
— Этого будет достаточно, — сказал Уилсон.
— На корабле много мониторов, которые позволят тебе лучше рассмотреть, — заметил Шмидт.
— Это не одно и то же, — сказал Уилсон.
— Разрешение дисплеев выше, чем могут видеть твои глаза, — пояснил Шмидт. — Для твоих глаз это будет выглядеть точно так же. Даже лучше, поскольку ты сможешь видеть больше.
— Дело не в глазах, — возразил Уилсон. — Дело в мозге. И мой мозг знал бы об этом.
Шмидт ничего не сказал на это.
— Ты должен понять, Харт, — сказал Уилсон. — Когда ты уходишь, тебе говорят, что ты никогда не сможешь вернуться. Это не пустая угроза. Они забирают у тебя все, прежде чем ты уйдешь. Юридически тебя объявляют мертвым. Все, что у тебя есть, распределяется по частям в соответствии с завещанием, если оно у тебя есть. Когда ты говоришь 'прощайте' людям, это действительно в последний раз. Ты их больше не увидишь. Больше никогда не увидишь их. Больше никогда не узнаешь, что с ними случилось. Это действительно похоже на то, что ты умер. Затем ты садишься в кабину, поднимаешься по "бобовому стеблю" и переходишь на корабль. Корабль уносит тебя прочь. Они никогда не позволят тебе вернуться снова.
— Ты никогда не думал о том, что однажды можешь вернуться? — спросил Шмидт.
Уилсон покачал головой. — Никто никогда не думал. Никто. Ближе всего к этому подошли ребята с транспортных кораблей, которые стоят перед помещением, полным новобранцев, и говорят им, что через десять лет большинство из них будут мертвы, — сказал он. — Но на самом деле даже они никогда не возвращаются. Они не покидают корабли, по крайней мере, до тех пор, пока не вернутся на станцию "Феникс". Когда ты уходишь, то уходишь навсегда. Навсегда.
Уилсон выглянул в иллюминатор. — Это чертовски круто, Харт, — сказал он. — В то время это могло показаться неплохой сделкой. Когда тебя забирают в Колониальный союз, тебе семьдесят пять лет, у тебя, вероятно, была серьезная проблема со здоровьем и несколько менее значительных, возможно, болели колени и шалило зрение, и, возможно, ты какое-то время затруднялся встать. Если ты не улетишь, то умрешь. А это значит, что ты все равно будешь мертвым. Лучше уйти и жить.
— Это кажется разумным, — сказал Шмидт.
— Да, — согласился Уилсон. — Но тогда ты делаешь это. И ты живешь. И чем дольше ты живешь — чем дольше живешь в этой вселенной — тем больше скучаешь по ней. Тем больше скучаешь по местам, где ты жил, и по людям, которых знал. Чем больше осознаешь, что заключил трудную сделку. Тем больше осознаешь, что, возможно, совершил ошибку, уйдя сюда.
— Ты никогда ничего не говорил об этом раньше, — изумился Шмидт.
— Что тут можно сказать? — спросил Уилсон, оглядываясь на своего друга. — Мой дедушка рассказывал мне, что его дедушка рассказывал ему историю о своем дедушке, который иммигрировал в Соединенные Штаты из какой-то другой страны. Из какой другой страны, он не сказал; по словам дедушки, он никогда никому не рассказывал о старой родине, даже своей жене. Когда его спросили, почему, он ответил, что оставил ее по какой-то причине, и неважно, была ли эта причина хорошей или плохой, этого было достаточно.
— А его жену не беспокоило, что она не знает, откуда он родом? — спросил Шмидт.
— Это просто история, — ответил Уилсон. — Уверен, что дедушка придумал эту часть. Но суть в том, что прошлое есть прошлое, и ты позволяешь всему идти своим чередом, потому что все равно ничего не можешь изменить. Мой дедушка не часто рассказывал о том, откуда он родом, потому что он никогда не собирался возвращаться. Хорошо это или плохо, но с этой частью его жизни было покончено. Для меня это было то же самое. С этой частью моей жизни было покончено. Что еще я мог сказать?
— До сих пор, — подсказал Шмидт.
— До сих пор, — согласился Уилсон и проверил своего мозгодруга. — Буквально сейчас. Прыгаем через десять секунд. — Он снова уставился в иллюминатор, молча отсчитывая секунды.
Прыжок был таким же, как все прыжки: тихим, невыразительным, разочаровывающим. Яркого света ламп в воздушном шлюзе было достаточно, чтобы размыть небо по другую сторону иллюминатора, но генетически модифицированные глаза Уилсона были достаточно хороши, чтобы он мог разглядеть несколько звезд.
— Мне кажется, я вижу Орион, — сказал он.
— Что такое Орион? — спросил Шмидт. Уилсон проигнорировал его.
Экран развернулся, и в поле зрения появилась планета.
Земля.
— Привет, красавица, — сказал Уилсон через иллюминатор. — Я скучал по тебе.
— Каково это — быть дома? — спросил Шмидт.
— Как будто я никуда и не уезжал, — ответил Уилсон и погрузился в молчание.
Шмидт подождал несколько секунд, а затем похлопал по плечу. — Ладно, моя очередь, — сказал он.
— Иди посмотри на дисплее, — предложил Уилсон.
Шмидт улыбнулся. — Ну давай, Гарри, — сказал он. — Ты же знаешь, что это не одно и то же.
II.
— Это плохая идея, — заявил полковник Эйбл Риньи полковнику Лиз Иган за макаронами.
— Согласна, — сказала Иган. — Я хотела тайские.
— Во-первых, ты знаешь, что была моя очередь выбирать, — ответил Риньи. — Во-вторых, ты знаешь, что я говорю не об этом.
— Мы снова говорим о встрече на высшем уровне между нами и землянами на Земной станции, — предположила Иган.
— Да, — сказал Риньи.
— Это официально? — спросила Иган. — Вы, полковник Риньи, передаете мне, представителю сил обороны колоний при государственном департаменте, заявление от вашего начальства, которое я буду обязана передать госсекретарю?
— Не будь такой, Лиз, — упрекнул Риньи.
— Итак, нет, — сказала Иган. — Это не официальное сообщение, и ты просто пользуешься нашим обеденным перерывом, чтобы снова задать мне вопросы.
— Мне не нравится твоя оценка ситуации, — ответил Риньи. — Но, в принципе, это так.
— Ты против саммита? — спросила Иган, накручивая пасту на вилку. — Присоединился ли ты к рядам тех в СОК, кто считает, что нам нужно отправиться на Землю с оружием в руках и попытаться захватить это место? Потому что, должна тебе сказать, это будет настоящее приключение.
— Думаю, что саммит, скорее всего, будет пустой тратой времени, — признал Риньи. — На Земле все еще слишком много людей недовольны СОК. Кроме того, есть люди, которые злятся на земные правительства за то, что они не позволяют им эмигрировать или завербоваться в армию перед смертью. Кроме того, на этой планете все еще существует пара сотен суверенных государств, ни одно из которых не хочет соглашаться ни с кем другим, кроме как в том, что они недовольны нами. Все это закончится криками и возмущениями и пустой тратой времени, которого на самом деле нет ни у нас, ни у Земли. Так что, да, пустая трата времени.
— Если бы саммит прошел так, как планировалось изначально, я бы согласилась, — заметила Иган. — Хотя альтернатива — никакого саммита, Земля отворачивается от Союза колоний, Конклав ждет своего часа, чтобы принять ее в члены — значительно хуже. Вовлеченность имеет ключевое значение, даже если ничего не будет сделано, а последнего не произойдет.
— На самом деле меня это не касается, — сказал Риньи. — Если наши дипломаты и другие хотят разговаривать до посинения, то я желаю им радости. У меня проблемы с местом.
— Ты имеешь в виду, что это будет на Земной станции, — уточнила Иган.
— Верно, — сказал Риньи. — Было бы лучше, если бы саммит был здесь, на станции "Феникс".
— Потому что нет среды, которая показалась бы землянам менее пугающей, чем самый большой объект, когда-либо построенный человечеством, — сказала Иган. — Что, кстати, также послужит им напоминанием о том, как тщательно мы сдерживали их в течение последних двухсот лет или около того. — Она отправила в рот макароны.
— Возможно, ты права, — согласился Риньи после короткого раздумья.
— Возможно, — ответила Иган, уплетая макароны и глотая их. — Мы не можем провести саммит здесь по причинам, которые я только что перечислила. Мы не можем провести саммит на Земле, потому что на планете нет другого места, кроме станции Амундсена-Скотта на Южном полюсе, где не было бы беспорядков, будь то со стороны людей, которые ненавидят Союз колоний, или со стороны людей, которые хотят, чтобы мы сняли их с этой скалы. Конклав, и никто другой, предложил провести саммит в качестве нейтральной третьей стороны, цитирую без кавычек, на своей собственной административной базе, которая, напомню, на порядок или два больше, чем станция "Феникс". Мы определенно не хотим, чтобы земляне делали какие-либо выводы из этого. Итак, с чем мы остаемся?
— Земная станция, — признал Риньи.
— Действительно, Земная станция, — сказала Иган. — Которая принадлежит нам, хотя и находится над Землей. И она, по сути, станет предметом переговоров.
Риньи нахмурился. — Что ты имеешь в виду? — спросил он.
— Мы предлагаем ее в аренду, — ответила Иган. — На самом деле, стратегия аренды была утверждена сегодня утром.
— Мне никто об этом не говорил, — сказал Риньи.
