Моё здоровье мне — не принадлежит. Поэтому задание — найти, пройти "капремонт", установить "контакт", провести "вербовку". Желательно — свадьбой. И плевать, что я — женат. Раскушали, что такое Прохор, аппетит разыгрался у Больших Игроков. И все они уже далеко не юных лет. Болячки — давят.
Стране нужно это чудо с ясными глазами и косами. Нет у нас био-реактора. Но есть — Даша. И Сталин — тоже человек. Тоже — болеет, стареет. И его здоровье — тоже не только его забота. А, вот, и наша, тоже. И генералы-маршалы у нас болеют, погибают. Хотя бы спасти Черняховского и Ватутина. Такого уровня командиры — даже не штучный товар — эксклюзивный.
Одно из заданий. Из тысяч заданий.
Третий раз проезжаем нужное место. Нутром чую — вот оно. Но, нет контакта.
Останавливаю машину, спрыгиваю. Иду пешком. Вот, как нематериальная мембрана. Прохожу её, но, сбой — ничего не изменилось. Прохор описывает свои ощущения так же. Нас не берут. Нет доступа.
Абидна, слющай, да?
В отчаянии сел на снег. Прохор — рядом. Молчим. Любые слова — лишние.
— Простынете, служивые.
Смотрю — дед. В волчьем тулупе. И медвежьей шапке. Встаю, иду навстречу, кланяюсь в пояс:
— Здравствуй, отец.
Потому что — узнал я этого деда. Он медведю кланялся, а потом его — освежёвывал. Дед молвит человеческим голосом:
— Не сын ты мне, странник. Сыны мои давно голову сложили. Настал и мой срок.
Тьфу, попутал сказки. Каким "человеческим голосом"? Отвечаю:
— Не спеши хоронить себя, старче. Мы тут с пути сбились. Дарью Алексеевну приехали проведать, здоровье поправить. Не подскажешь нам путь?
— Нет вам Пути. Беспутные вы. А ты, вой, ещё и кащееву шкуру напялил.
— Она мне выживать помогает. И видеть даёт. Поломала меня судьба, отец. Руками зверолюдей-нехрестей поломала.
— Не ведаешь Пути своего, вот и корёжит тебя.
— Не ведаю. Беспутный я. Путь — ищу. Ты не укажешь нам дорожку до Дарьи Алексеевны?
— Лукавишь. Не беспутный ты. Выбрал ты свой Путь. Потому кащея шкура тебе и дадена. И ослеплён ты, ибо правды — не видишь.
— А в чем она, правда?
— Сказать могу. Поймёшь ли? Важные вещи — простые. А простые — сложны для понимания.
— А ты — попробуй.
— Путь твой — Кровавый.
— Так и есть, — кивнул я.
— И чем дальше ты будешь по нему идти — тем больше крови. Ты зальёшь землю кровью. И это — истина.
— А истина — вечна. Да, отец. Путь мой — кровавый. И дальше я иду по нему, чтобы ещё больше крови пролилось.
— Виктор Иванович, что ты такое говоришь? — оторопел Прохор.
— А в чём он не прав? Мало я людей убил? А оружие, что мы проталкиваем, подталкиваем — не для смерти ли?
— Так, то же — немцы! Ты сам говоришь — зверолюди-нехристи.
— А, они от этого — не люди? — покачал я пальцем "ни-ни-ни" перед носом Прохора, — Озверели, да, нехристи, а кто ж они? Убивать их за это? Может и всех узбеков порежем — тоже нехристи? Всё одно — грех. Или наших учёных и коммунистов — к стенке. Тоже — атеисты, нехристи. Каждый волен верить в то, на что хватит сил. И зло чинить за то — нельзя. Немцев мы убиваем не за то ведь.
— Сам сказал.
— Это я сказал не в вину им, а охарактеризовав двумя словами всю ситуацию. Можно иначе — в бою, озверевшие в горячке битвы европейцы выбили мне глаза и ранили в спину. Как короче? А дедуля меня правильно понял, так, отец? — спросил я старика, потом добавил:
— Но, отец, я сознательно выбрал этот Путь. И пройду по нему до предела.
— Оттого лишён ты очей и ног, за Путь, что ты выбрал, — ответил старик, горестно вздохнул.
— А каким путём идти надо было? — спросил Прохор.
— Постижения Бога, накопления Духа Святого, самосовершенствования, — ответил я.
Прохор захлопнул рот, а старик усмехнулся:
— Многое постиг ты, Многодушный!
— Видал, Прохор, как он меня красиво шизофреником обозвал? Надо запомнить. Многодушный. Многоликий Янус. Или Анус? Не помню. Так, отец, поэтому мне не видать Даши?
— Пути ваши разошлись так, что находиться вам рядом — невмочь.
— Так даже? А прошлый раз — разве я был менее кровавым?
— Тогда ты был Беспутный.
— А как стал Путёвым, так сразу — абонент не абонент. Да? Путёвый, путеец, странник. Да, Судьба. Так ты, отец, как глашатый пришёл? Тебе рядом с таким демоном, как я — в мочь? Не будет корёжить?
— В мочь, в мочь. Я — тоже не ангел. Пришлось полиходействовать. Нет, я не глашатый. И не оглашенный. Я помогу твоим детям дом построить. Негоже дитю в темнице кащеевой жить.
— Детям? Дом? — усмехнулся я, — нет у меня детей. И не будет уже.
— Мне детям твоим надо терема строить, — упрямится дед.
Махнул рукой — пусть так. С тоской посмотрел в заснеженную даль, вздохнул, пошёл к машине. Так мне обидно, так тоскливо, так грустно. Постиг меня облом-обломище. И правильно — ишь, губу раскатал. Губозакаточный карандаш возьми из планшета Кельша. Думал — всегда тебя будут на ноги ставить? Нет. Раз, два — дальше сам. Живи, мучайся.
Объятый тоской, не заметил, что старик самостоятельно залез в кузов, угнездился, ёрзая задом, весело обратился к Кельшу:
— Ну, здравствуй, опричник!
Не увидел я и удивления на суровом лице генерала. Не услышал я и весёлой команды старика:
— В тайгу!
Тайга. Тай-га. Место, где заканчиваются все пути — вспомнил я. Нет, мой Путь — не пройден. Мне в тайгу — рано.
Тина рутины
Пусть летят в тайгу. Мне сейчас надо — в КБ. Там у ребят затык с новыми снарядами. Экспериментируют с начинкой, формой, материалами бронебойных снарядов. Баллистические, мягкие наконечники. Имени адмирала Макарова. Тяжёлые сплавы. Как обрабатывать вольфрам? Чем заменить этот чрезвычайно редкий металл? Есть задумка реализации порошковой металлургии. Изготовлять гранулы металлов, смешивать нужные составы, спекать. Как воплотить в реальность? Как сделать "крылатые" подкалиберы? Да, потребует гладкоствольной артиллерии. Но, сначала всегда — патрон, потом — ствол. Сначала — промежуточный патрон, потом — СКС и АК.
Котин и Ко возятся с подвеской КВ-85. Проклёвывается очень удачное решение. Появиться — новый танк. Качественно иной. Появиться возможность повысить проходимость, сильно повысить нагрузку на ходовую. Можно будет создать 45-50 тонный танк с приемлемой подвижностью. Там и смежники испытывают перетрясённую трансмиссию. Если пойдёт, то и на средних танках реализуем.
Морозова надо проведать. У него тоже — идея. Торсион — не держит нужной нагрузки. Он пытается скрестить ежа и ужа — создать гибридную подвеску — торсион и пружинный амортизатор на катках большого диаметра Т-34. Если удастся — уйдём от шахт свечей, можно будет увеличить боевое отделение, поднять грузоподъемность ходовой до 30-35 тонн. А это — лоб танка в 100 мм брони.
У группы "компрессорщиков", размещённых на заводе, где раньше производили компрессоры, а теперь тянущих "безоткатные системы" — реактивные гранатомёты — испытания. Надо поглядеть.
Готова новая броня для штурмовой пехоты. Нагрудник и каска. Любопытно.
Надо проведать ковровцев, туляков, ижевцев, горьковчан, омичан, что продолжают опыты с самоходами. Надо заглянуть к Савину, когда буду в Горьком. Может, готовы новые орудия? Тогда уж и остальных пушкарей надо проведать.
Как там дела у радиолюбителей? Что они смогли сделать? Когда носимые рации? Да и возимые и летающие — позарез. Компактность, надёжность, вес, помехозащищённость — везде море проблем, везде надо океан решений, открытий, проб и ошибок. Локаторы, постановщики помех. Разве это менее важно, чем броня и ствол? Не менее.
Ребята отэсемесились, тьфу, телеграфировали, что готов способ перезаливки цифры в доцифровые носители — плёнку. Будет — кино. Много и качественного. У нас на всех носителях — шикарная фильмотека. Аватар в 1943-м не хотите? Я — хочу. Там лежит новая серия мульта про богатырей, всё никак не посмотрю. Есть идея — заслать Лёлика и Болика с цифровой камерой по местам боёв. Хронику создавать. Битых немцев увековечивать. И стране показывать — смотри, народ, не зря ты впроголоть по 18-20 часов вкалываешь. Вот как ваш труд немца ломает!
Так много задумок! Так много работы! Жизнь моя превратилась в бесконечный производственный роман — заводы, цеха, КБ. Цеха, собрания, КБ, заводы. Проблемы, проблемы, проблемы.
Самый значимый успех — Бася "согласился" сотрудничать. Обманом. Он как всегда, категорически, отказывается помогать. Но, когда я смотрю на чертёж, например, или расчёт какой, Бася может найти ошибку или просчёт. Для этого нам с ним пришлось "прочесть" всю имеющуюся техническую литературу, сопромат, математические труды. Чтобы, тупо, Бася, да и я — "научился" языку, на котором общаются технари нашего времени. Найти ошибку ещё на бумаге, ещё в расчёте — иногда это миллионы рублей, миллионы человеко-часов, тысячи жизней. Бася никогда не даст решения, но отвергнет — неверное. Это дольше, но — тоже польза. Причем — очень и очень существенная.
А я укреплял свою легенду ёжнутого гения — бросил взгляд на расчёт или кульман и ору — "дЭбилы, придурки, так это не работает! Давай, переделывайте всё на хрен!" А как работает? А хер его знает! Я с Басей знаю только — как не работает, а как работает — не знаю. Но, ору: "Я что, за вас должен делать? У меня, таких как вы, знаешь сколько?" Самодур, тиран и деспот меднолобый. Да-да.
Жизнь моя стала плотной, забитой и тяжёлой, как справочник сопромата. И такой же скучной. Рассказать — уснёшь.
Ну что может быть интересного в сотне вариантов разных земляных смесей, сотне вариантов формовки земляной формы, перебирании заливочных отверстий, выпоров, вытяжек, отводов, питателей? Перебирание состояния стального сплава для заливки, температуры, присадок, жидкотекучести. Пока получишь один способ, что даст тебе, наконец, годную отливку башни нового тяжелого танка? Ну, будешь ты рад, что у тебя получилось. Пока Бася, сука, не просветит изотопом, не покажет тебе газовую полость в толще отливки. Брак. Всё — по новой! Как отвести этот газ? Почему там газ "встал", почему его не выдавило сталью?
Или что может быть интересного в тысячах бесед с десятками тысяч людей. Все они — разные. Колоритные. По-началу. Но, со временем — стираются лица. Замыливаются характеры. А это — недопустимо. У каждого — характер. У каждого — душа. Надо в душу ему — влезть, характер — учесть, амбиции — унять, направить в нужное русло. Чтобы человек дал тебе тот результат, что вам обоим, и всей стране — нужен позарез. Первые раз сто — интересно. Потом — рутина, как бритьё по утрам.
Редко-редко, когда мои командиры вырвут меня из этого замкнутого круга. И позволят отвлечься. Например, как мы с Кельшем летали на Волховский фронт, ведущий наступление по прорыву блокады. Жуткие потери без результата. При этом мне строго-настрого запретили воевать. Категорически! Нам навесили ярлык представителей Ставки. Ну, ни хо-хо! Воскликнул бы я ещё год назад. Сегодня — параллельно и фиолетово.
Прилетели в штаб. Что, саблей головы рубить? И если нужно — ни секунды не буду медлить. Сам шлёпну, чтоб быстрее. Хотя, есть много желающих своих же — валить и к стенке. Это — всегда успеем. И к стенке, и в штрафники. Если это даст результат — прорыв блокады. А если это не помогает успеху наступления? А в чём причина неудачи? Что "не пошло"? Что помешало наступлению? Кроме противника, само собой. Надо найти тот рычаг стояночного тормоза, что не даёт сдвинуть с места машину ударной мощи РККА.
Ищу. Лезу в дебри. Как писал Козьма: "Зри в корень!". Зрю. Лезу в самые болота.
Потери. Болота. Жижа, грязь. Снабжения нет, дорог — нет. Санитария — швах! Разведки — нет. Координации родов войск — нет. Снаряды — выпущены в грязь и кончились. Станции железнодорожные — разбиты, забиты составами, что не могут разгрузиться. По грязи, боепитание — никакое.
Командующий, его штаб — не злодеи оказались. Боятся нас, представителей Ставки, как демонов. Но, они — как загнанные лошади. Не лентяи, не дураки, не зарвавшиеся, не карьеристы, не подхалимы. Может и есть их вина, но — не только их тут вина.
Всё пошло не по плану. Бывает. Так всегда и бывает. Никакой план не выдерживает первого же боевого столкновения. Разведка — ошиблась. Как говориться — военная разведка — противоречивое словосочетание. Погода не задалась. Так на войне погода и не бывает нейтральной. И как всегда — штуки, которые должны работать вместе — оказались в разных местах, запчасти — в разных складах, то, что тебе необходимо — отсутствует. Лёгкий путь всегда заминирован. Проходимые, по карте, дороги — оказались болотами. Болота оказались позициями немцев, а там где должен был быть немец — ложные позиции. Война. Путь обмана. Игра — "бэ-бэ", кто кого наебэ.
Вечером звонит Сам. И просит меня. Я — расстроен. Мне бы — подальше от начальства, туда, к кухне. Но, докладываю. Виновных — не вижу. Возможности продолжать наступление — не вижу. Наращивать силу удара — не вижу возможности и необходимости. Надо переходить к обороне, проводить ротацию войск и готовиться. В чём причина? Недостаток опыта. Местные "воеводы" ещё так круто не воевали. Не умеют оперировать такими масштабами. И настолько самостоятельно. Получил разгуляй от Сталина. Вместо них. Советы посмел давать! Возразил — для этого меня сюда и прислали. Попросил больше не присылать. Головы рубить — других полно. Попросил вернуть меня на место или прислать мой техноспецназ. Сталин молчал минуту, попрощался. Связь прервалась.
Все смотрят на меня. Одобряюще улыбаюсь им:
— Работайте, мужики. Других команд не поступало. Трибунал — тоже не собирают. Выполняйте свой долг. Не думайте о другом. Делай, что должен, и будет тебе — чего заслужил. Прекратите гнать людей на убой. За отсутствие успеха наступления — вас выстирают, высушат, да снова — погладят, а за неоправданные потери — шлёпнут. Если атака не готова — не начинай. Готовься. Что вы как маленькие? Первый день на войне?
Махнул рукой, пошёл. Надо поспать. Хоть часа 4 бы. Как раз — стихать стала канонада.
Потом прибыла большая группа офицеров Генштаба. И мой техноспецназ. Офицеры-штабисты стали налаживать работу штаба фронта и штабов соединений фронта, мои люди — разгребать проблемы тыла. Налаживать снабжение. Целый месяц мне присылали и присылали людей. Сначала сотнями — стройбаты, потом — тысячами — инженерные бригады. У меня, за месяц, образовалась целая трудовая армия. Тысяч на 20 человек. Не считая инженерных подразделений самого фронта, что и делали основную работу. Я, фактически, был командующим всеми сапёрами фронта, мои люди — штабом. Мы строили дороги, базы снабжения, учебные полосы, ВПП, огневые. Работали по 20 часов в сутки. Строили инфраструктуру войны.
Довоевался. Я — стройбат. Запустил шутку, что стройбат такие звери, что им оружие не дают. Разлетелась по округе, потом — дальше. Что показательно — через особые отделы происходит инфицирование пандемии моими мемо-вирусами. Гэбня продолжает меня пиарить.
Через этот месяц я доложил в Ставку, что фронт готов принять средства усиления. А средства усиления прибывали, по мере готовности площадок, и до этого доклада. Прибыли арткорпуса РГК. Два мехкорпуса. Чуть меньше 250 танков. Больше — некуда. Тут танкам — нет раздолья. А вот 3 кавкорпуса — самое то! Бронепоезда — ж.д. пути мы тут знатно поправили. 4 дополнительных авиадивизии прятались по лесным аэродромам. Мы тут массово применяли сборно-разборный профнастил на ВПП. Всё прибывало ночами. А днём — уходили на пересмену стрелковые батальоны.
