— Подобное — к подобному. Ты вокруг себя таких чудиков собираешь, хоть стой, хоть — падай. Огромный лось, что лечит наложением рук, молодой Суворов... А ты слышал как твой воспитанник немцев на Дону отымел?
— Откуда? Это ты про Мишу Перунова?
— Командир Первой Особой Егерской бригады майор егерей Перунов, уже Герой Советского Союза. Вчера в "Звезде" читал. Так вот. Дали ему в усиление особую, сотую, танковую роту. КВ-85. Пять машин. И особый, сотый, артдивизион. СУ-122. Их первыми сделали. Стало уже традицией, что новые образцы боевое крещение проходят в Первой Егерской. Он определил место будущего удара, вытребовал себе штрафную роту, самую плачевную противотанковую батарею, поставил их на пути немцев. Они даже не особо окапывались. Там такой сброд подобрался! Отборные отбросы. Не понимал никто, зачем Перунов этот мусор армейский собирает. А сам, батареями, встал засадами позади штрафников, лицом к дороге. Когда немцы ударили, а ударили они точно в штрафную роту, ни правее, ни левее, а прямо — точно по штрафникам.
— Слабое звено. Немцы всегда бьют в слабое звено. Это мы лупим там, где нам удобно. А они — где неудобно нам, их противнику.
— А-а, так это твоя школа!
— Меня — Рокоссовский научил. Дай угадаю — штрафные побежали, немцы — у них на плечах, а Миша их — в борта?
— Как в тире. Первую и замыкающую машины. А потом — разгром. За час боя — 32 танка. Без потерь со своей стороны. А потом повел своих егерей в атаку. В качестве тарана — сотую роту. На броню — десант. Наступал по наступающему противнику.
— Молодец Миша. А как новые танки?
— Один сгорел, когда наткнулись на зенитную батарею. Ещё два — позже. А так — я тебе фотокарточки покажу. Вся броня в "ведьминых засосах". Из пяти машин два только дожили до приказа на отвод в тыл. Все пять танков везут сюда, будем изучать. Повоевали они — знатно. Все стволы — в звездах. Экипажи — целиком в наградные листы.
— Как броня держит 88-мм снаряд?
— Плохо. Остальные — хорошо.
— Как я понимаю, этими танками будем вооружать Гвардейские полки прорыва?
— Так планируем. На смену КВ.
— Немцы будут вдоль фронта, синхронно с этими полками, двигать свои противотанковые дивизионы. У Носорога, Слона и Тигра — 88 мм. Да и новый Штуг, Охотник, может и Мародёр — справятся. И, тяжелые зенитные дивизионы, само собой. Нужно, чтобы тяжелый танк держал 88-мм снаряд.
— Нужно. А как?
— Прописать это в ТТХ. Так и писать — должен выдерживать обстрел лобовой проекции 88-мм орудием высокой балистики. А там — пусть выкручивается Котин. И Морозову такую же задачу поставить, но ограничить 30-ю тоннами веса. Что так смотришь? Уже раз выкрутились и сейчас — выкрутиться. А я помогу. Попсихую, покричу, ногами потопаю. У нас, психов, так принято.
— Обиделся?
— Нет. Сам до этого дошёл. Тебе включить режим "дурака"?
— Это как?
— А вот так...
И я ему изобразил Джека Воробья. Рассмешил.
— Не, это не пойдёт. Не поверят. Вот то, как ты сегодня изображал — верно.
— А с чего ты взял, что я сегодня играл? Я — серьёзно.
— Не ври. Ты Кельша кинул очень мягко. Чуть, не нежно усадил в кресло.
— Я, правда, серьёзно. Я — очень серьёзный. Я — сама серьёзность. Я даже когда в зеркало смотрю — такой серьёзный, что сам себе не улыбаюсь.
Ржёт. Хлопает меня по бронированному плечу и себя по ноге, ржёт. До слёз. Экипажи машин, что стоят вдалеке, ждут нас, переглядываются.
— Это хорошо, что вы немцам показали новые тяжёлые танки и штурмовые самоходы, — говорю я.
Устинов пытается сосредоточится, икает. Вытирает слёзы, улыбается:
— Ох, рассмешил. "Сам себе не улыбаюсь". Надо же.
— Я тебе мультик один покажу. На вечер ничего не планируй. Приглашаю тебя к нам, в особую группу НКВД.
— Хм, как в особый отдел пригласил. С удовольствием. Но, не получиться. Я тебя сейчас свожу, одного человека покажу, дядю Федора, а потом вы улетаете.
— До конца съезда?
— А что там ждать? Раздаст Малышев всем пряников, задач, сроки исполнения навесит и — вперёд! Свою роль ты сыграл. Переиграл даже, но, сойдёт. А почему хорошо, что немцам показали танки?
— Это усилит истерику Гитлера. Они не могут плавно перейти на новые танки. И танки их новые — грозные, но в эксплуатации — говно. Они страшны и для нас, и для немцев. Да и мало их. Сотня Тигров не заменят тысячу Т-4. В этом смысле они — лохи. Танки делают с кондиционерами. Как те же американцы. Не смогут они в 16 раз поднять вал, как мы сделали. Чем скорее мы их толкнём на эту дорожку, тем лучше. Нам бы подобной ошибки не свершить. Разработка новых машин не должна вестись в ущерб уже имеющимся.
— Хозяин — не даст. У него — поштучный график. Каждый вечер директоров обзванивает, кто в график не уложился. И попробуй, ответь на его: "Почему?" Предвижу твой следующий вопрос — новые танки не будем так "показывать". Не совершим той ошибки, что англичане в прошлую войну.
— Но, работы по доведению до ума Зверобоев, этого КВ и тех самоходов — надо проводить.
— Вот и займись. Что ты тут указания даёшь?
— С удовольствием. На СУ-85 тоже надо пулемёт. И комбашни не вижу. Танк будет слепым. Противотанковая машина должна танк противника увидеть первой. Выбрать время и место боя. Или убоя. Значит — хорошая обзорность, оптика, дальномер. А СУ-100?
— Когда орудие будет — будет и СУ-100. Там проблемы с откатом. Сам ствол — надёжный. Морская зенитка. Переделывают в самоходный вариант. Чтобы как можно легче и меньше был казённик и люлька. Ладно, полковник, поехали тебе человечка покажу. Тебе понравиться. Ты, таких чудных — собираешь. Коллекционируешь.
— И в чём его "фишка"?
— Парню — 8 лет. Он — начальник цеха. Переставил станки, краской прочертил дорожки по полу, переставили ящики с запчастями, материалами, ещё что-то. На пустом месте поднял производительность труда вчетверо. А у него в цехе — он самый старший. Дядя Федор.
— А что они делают?
— Корпуса гранат точат.
— Оптимизация потерь? Маршрутизация? Кто его научил?
— То-то и оно! Он меня в шахматы за пять минут обыграл.
— А что сам не забрал?
— Директор завода не отдаёт. Грозиться Сталину позвонить.
— А я — псих? На меня не будет жаловаться?
Молчит. Да, уж. Нашли мне работу. Ёжнутым работать.
Бася, у тебя нет теста на АйКью? Теста мощности головного процессора? Как ты сказал? Для неразвитых цивилизаций? Ах, знания искажают картину? Ну, давай, попробуем.
На директора давить не пришлось. У него сын — командир танкового полка. Орденоносец. Фотокарточка на столе. Пошли вместе в цех Дяди Федора. Как в "Простоквашино".
Говорю директору:
— У тебя — порядок. Ты — молодец. О своём заводе беспокоишься. Это — похвально. А у меня — вся страна. Мне нужен этот парень. Мне нужно, чтобы он этому — научил всех. Для этого ему — учиться надо. И других учить. Внедрять подобное на других заводах — танковых, артиллерийских. Парня я — забираю. Можешь хоть Сталину звонить. Скажи — Медведь унёс.
— Ты и есть полковник Кузьмин?
— Да, я — полковник Кузьмин.
— Мне сын рассказывал, что воевал с тобой.
Слава моя впереди меня бежит. Не моя заслуга. Не моя. И я уже знаю — чья. А теперь знаю — зачем. Зачем моя фамилия под стихами, зачем я указан автором слов и композитором песен, а не как обычно — "слова и музыка — народные", знаю, зачем я соавтор методичек тактик разных. Меня пеарят довольно сильно. Из меня создают медийную личность. Узнаваемую и даже знаменитую. Такую вот стратегию реализации опыта поколений выбрал Вождь Народов.
Мечтал ты, Витя, быть знаменитым? Ладно, не скромничай, каждый мечтает. В глубине души. Всяк хочет след о себе оставить в Истории. Хотел? Получи, распишись. Кушай, не обляпайся! Тошнит? Это твои проблемы! Разве нет? Ты кто? Пустота. Так, делай, что должен! Остальное — потом. После войны, после выполнения планов, заданий, поручений. После смерти. Тогда — отдохнёшь. Впердэ, Витя! Время — не ждёт. Ты — уже не ты. Ты — Медведь. Работай.
— Как фамилия?
Он называет. Долго вспоминаю:
— Антон-комбат. Москва. Начало 42-го. В Москве мы пересекались. Жив сын?
— Ранен был. Лечился. Вот, в отпуск приезжал. В газете про тебя статья была, он и сказал, что воевал с тобой. Отчаянный, говорит, человек. Далеко пойдёт, если не убьют.
А я — о чём? В газете — статья. Заткнись, пешка! Е2-Е4! Вперёд и с песней!
— Почти убили, отец. Антону отпиши, привет передай. А парня забираю. У меня таких — целая команда. С завода на завод переходим, шорох наводим. Техноосназ.
— Техноосназ? Не слышал.
— Услышишь ещё. Земля — она не только круглая, но и маленькая. Вот, на Урале, знакомого встретил. Маленькая Земля. Очень маленькая. Ничего, там, в Космосе — много места. Немца одолеем — на Марс полетим. Будем там города строить и яблони сажать.
— Это когда же? На Марс?
— Скоро, отец. Вот как эти твои дяди Федоры и тёти Клавы подрастут — так и полетим!
Беру парня за руку. Малыш, а смотрит на меня глазами старика.
— Идём, Дядя Федор, буду тебя у родителей отпрашивать.
— Сирота он. Детдомовский. Тут, на заводе все они и живут. Тут мы их и кормим, — отвечает директор.
Я не сдержался, матюкнулся.
— Ну, пойдём, Дядя Федор. Познакомлю тебя с Маугли. Он — тоже сирота.
— А Балу?
— Балу?
— Его учитель, медведь.
— Я — Медведь. Я буду тебе учителем.
Хоть и Дядя Федор, хоть и начальник цеха, а всё одно — ребёнок. Тетя Клава стоит у станка, тряпичную куклу обнимает. С куклой она не так боится такого большого и страшного дядю Медведя, что забирает ИХ дядю Федора.
Ненавижу! Дети встали к станкам! Ненавижу немцев и их натравливателей. Весь их долбанный Евросоюз! Весь их проклятый "Комитет 300"!
В гостях у сказки-2
Едем на убитой полуторке. Товарищ генерал-лейтенант Госбезопасности трясётся вместе со всеми. Правда, всех нас — я, Кельш, Прохор и два бойца охраны. Брасень — отказался ехать. Его уже один раз обломали. Осадочек — остался.
Едем мы искать родной дом Прохора. Его мать. От воспоминаний о которой у меня до сих пор смятение в душе. На поиски Дарьи мне даже не пришлось "уходить в самоволку". Таким было задание. Одно из заданий.
Мы летаем из города в город, налетаем в какой-либо завод, фабрику, рудник, КБ. Решаем там задачи, развешиваем звездюлей. Кому — звезду, кому — люлей. Кому — награду, кому — повестку в трибунал, летим дальше. Мы — техноосназ Сталина. Теперь нам надо найти дом Прохора и его мать. Группы поисковиков уже умыли руки — обломались. Нет ни села, описанного мною, ни церквушки, где я причащался перед подвигом ратным. Тем более — нет единорогов.
Моё здоровье мне — не принадлежит. Поэтому задание — найти, пройти "капремонт", установить "контакт", провести "вербовку". Желательно — свадьбой. И плевать, что я — женат. Раскушали, что такое Прохор, аппетит разыгрался у Больших Игроков. И все они уже далеко не юных лет. Болячки — давят.
Стране нужно это чудо с ясными глазами и косами. Нет у нас био-реактора. Но есть — Даша. И Сталин — тоже человек. Тоже — болеет, стареет. И его здоровье — тоже не только его забота. А, вот, и наша, тоже. И генералы-маршалы у нас болеют, погибают. Хотя бы спасти Черняховского и Ватутина. Такого уровня командиры — даже не штучный товар — эксклюзивный.
Одно из заданий. Из тысяч заданий.
Третий раз проезжаем нужное место. Нутром чую — вот оно. Но, нет контакта.
Останавливаю машину, спрыгиваю. Иду пешком. Вот, как нематериальная мембрана. Прохожу её, но, сбой — ничего не изменилось. Прохор описывает свои ощущения так же. Нас не берут. Нет доступа.
Абидна, слющай, да?
В отчаянии сел на снег. Прохор — рядом. Молчим. Любые слова — лишние.
— Простынете, служивые.
Смотрю — дед. В волчьем тулупе. И медвежьей шапке. Встаю, иду навстречу, кланяюсь в пояс:
— Здравствуй, отец.
Потому что — узнал я этого деда. Он медведю кланялся, а потом его — освежёвывал. Дед молвит человеческим голосом:
— Не сын ты мне, странник. Сыны мои давно голову сложили. Настал и мой срок.
Тьфу, попутал сказки. Каким "человеческим голосом"? Отвечаю:
— Не спеши хоронить себя, старче. Мы тут с пути сбились. Дарью Алексеевну приехали проведать, здоровье поправить. Не подскажешь нам путь?
— Нет вам Пути. Беспутные вы. А ты, вой, ещё и кащееву шкуру напялил.
— Она мне выживать помогает. И видеть даёт. Поломала меня судьба, отец. Руками зверолюдей-нехрестей поломала.
— Не ведаешь Пути своего, вот и корёжит тебя.
— Не ведаю. Беспутный я. Путь — ищу. Ты не укажешь нам дорожку до Дарьи Алексеевны?
— Лукавишь. Не беспутный ты. Выбрал ты свой Путь. Потому кащея шкура тебе и дадена. И ослеплён ты, ибо правды — не видишь.
— А в чем она, правда?
— Сказать могу. Поймёшь ли? Важные вещи — простые. А простые — сложны для понимания.
— А ты — попробуй.
— Путь твой — Кровавый.
— Так и есть, — кивнул я.
— И чем дальше ты будешь по нему идти — тем больше крови. Ты зальёшь землю кровью. И это — истина.
— А истина — вечна. Да, отец. Путь мой — кровавый. И дальше я иду по нему, чтобы ещё больше крови пролилось.
— Виктор Иванович, что ты такое говоришь? — оторопел Прохор.
— А в чём он не прав? Мало я людей убил? А оружие, что мы проталкиваем, подталкиваем — не для смерти ли?
— Так, то же — немцы! Ты сам говоришь — зверолюди-нехристи.
— А, они от этого — не люди? — покачал я пальцем "ни-ни-ни" перед носом Прохора, — Озверели, да, нехристи, а кто ж они? Убивать их за это? Может и всех узбеков порежем — тоже нехристи? Всё одно — грех. Или наших учёных и коммунистов — к стенке. Тоже — атеисты, нехристи. Каждый волен верить в то, на что хватит сил. И зло чинить за то — нельзя. Немцев мы убиваем не за то ведь.
— Сам сказал.
— Это я сказал не в вину им, а охарактеризовав двумя словами всю ситуацию. Можно иначе — в бою, озверевшие в горячке битвы европейцы выбили мне глаза и ранили в спину. Как короче? А дедуля меня правильно понял, так, отец? — спросил я старика, потом добавил:
— Но, отец, я сознательно выбрал этот Путь. И пройду по нему до предела.
— Оттого лишён ты очей и ног, за Путь, что ты выбрал, — ответил старик, горестно вздохнул.
— А каким путём идти надо было? — спросил Прохор.
— Постижения Бога, накопления Духа Святого, самосовершенствования, — ответил я.
Прохор захлопнул рот, а старик усмехнулся:
— Многое постиг ты, Многодушный!
— Видал, Прохор, как он меня красиво шизофреником обозвал? Надо запомнить. Многодушный. Многоликий Янус. Или Анус? Не помню. Так, отец, поэтому мне не видать Даши?
— Пути ваши разошлись так, что находиться вам рядом — невмочь.
— Так даже? А прошлый раз — разве я был менее кровавым?
— Тогда ты был Беспутный.
— А как стал Путёвым, так сразу — абонент не абонент. Да? Путёвый, путеец, странник. Да, Судьба. Так ты, отец, как глашатый пришёл? Тебе рядом с таким демоном, как я — в мочь? Не будет корёжить?
— В мочь, в мочь. Я — тоже не ангел. Пришлось полиходействовать. Нет, я не глашатый. И не оглашенный. Я помогу твоим детям дом построить. Негоже дитю в темнице кащеевой жить.
