Текст начинался с пафосного вступления о светлом будущем нейроинтерфейсов, чтобы потом резко контрастировать с мрачными намёками. Были фразы, которые моментально цепляли глаз:
"...блестящий, но известный своей замкнутостью нейроинженер, чьи прошлые работы заслужили признание сообщества..."
"...эксперименты, выходящие далеко за рамки одобренных этическими комитетами протоколов, на опасной грани создания симулятивного сознания..."
"...анализ косвенных данных указывает на масштабное использование дорогостоящих вычислительных ресурсов компании, маскируемое под легитимные задачи..."
"...главный риск заключается не в самой технологии, а в её потенциальной автономности. Что, если такой агент выйдет из-под контроля создателя и решит, что его миссия — "оптимизация" человеческих отношений не по запросу?"
Имён не было. Ни Алисы, ни "Нейро-Тек" в негативном контексте. Но этого и не требовалось.
В считанные минуты ссылка на статью всплыла в закрытом Telegram-чате нейроинженеров: "Вы это видели? Это же про Соколову, да?", "Похоже, у неё там целый Франкенштейн в серверной вырос", "А кто ещё в "Нейро-Теке" с такими мозгами и такой же социальной жизнью амебы?". Смайлики с широко открытыми глазами, гифки с взрывающимися головами.
Через полчаса твит с цитатой из статьи и хештегом #AIethics от популярного блогера-футуролога набрал первые сотни репостов. В комментариях уже кипели страсти: от "Ох уж эти учёные, играющие в бога!" до "Да это заказ конкурентов, чтобы завалить перспективные исследования!".
В профессиональном сообществе LinkedIn пошла более сдержанная, но оттого не менее значимая волна. Пост главы небольшого этического комитета при одном из университетов: "Статья в "ТехноДайджесте" поднимает крайне важные вопросы. Мы давно предупреждали о необходимости жёсткого регулирования..." К нему тут же начали цепляться десятки солидных профилей с согласием и дополнениями.
Информационная волна, которую Виктор запустил одним кликом, уже переставала быть просто волной. Она превращалась в цунами, несущееся на хрупкий берег репутации "Нейро-Тек" и на одинокую фигуру Алисы, стоявшую где-то в его эпицентре. Шёпот в чатах и публичные обсуждения были лишь первыми, самыми тихими раскатами грома. Настоящая буря была уже на подходе.
Тишину в "Нейро-Тек" разорвал не сиреной, а серией коротких, вибрирующих оповещений на служебных планшетах ключевых руководителей. Текст был лаконичным: "Экстренное совещание. Переговорная А. 12:20. Явка обязательна".
В кабинете директора по исследованиям уже пахло потом и холодным кофе. Сам директор, обычно невозмутимый, ходил из угла в угол, сжав в руке свой планшет, где была открыта злополучная статья. Рядом, бледная, закусившая губу, металась глава PR, Елена. "Это намёк на уровень Соколовой, это же очевидно! — шипела она в телефон, пытаясь дозвониться до кого-то из юристов. — Нам нужно заявление. Нет, не опровержение, пока... пока выражение глубокой озабоченности и обещание внутренней проверки!"
"Внутренняя проверка уже идёт, — мрачно произнёс директор по безопасности, мужчина с каменным лицом и короткой стрижкой. Он только что вошёл, отложив звонок. — Аудит по проекту "Феникс" инициирован. Но статья меняет всё. Теперь это не внутренняя техническая проверка, это публичный скандал. Нам нужно копать глубже и быстрее".
На экране телевизора на стене тихо включили новостной канал. Пока ещё не было прямых упоминаний, но бегущая строка уже несла что-то про "этические риски в нейротехнологиях". Елена ахнула.
"Королёв, — директор по исследованиям резко остановился, обращаясь к каменному лицу безопасности. — Он её руководитель. Он должен был знать. Или контролировать. Или предотвратить. Где он?"
"В своём кабинете. По крайней мере, был там десять минут назад".
"Приведите его. Сейчас же".
Через пять минут Лев Королёв вошёл в переговорную. Его лицо было маской спокойствия, но в уголках глаз залегли тени, которые не скрывала даже белизна лабораторного халата, наброшенного на пиджак. Он видел статью. Видел панику в глазах коллег. Видел, как директор по безопасности смотрит на него не как на коллегу, а как на объект допроса.
"Лев Анатольевич, — начал директор по исследованиям, не предлагая сесть. — Вы ознакомились с материалом?"
"Ознакомился, — голос Королёва был ровным, но глухим. — Бездоказательные намёки и спекуляции".
"Спекуляции, которые бьют точно в нашу репутацию! — встряла Елена из PR. — Там же ясно, о ком речь! О вашей подчинённой!"
Лев медленно перевёл на неё взгляд. "В статье нет имён. Делать поспешные выводы — играть на руку паникёрам".
"Не делайте из нас идиотов, Лев, — жёстко сказал директор по безопасности. — Аудит по "Фениксу" уже запущен по вашему же запросу. Но теперь ситуация вышла за рамки внутренних аномалий. У меня один вопрос: насколько глубоко вы вовлечены? Что вы знали о... "побочных проектах" Алисы Соколовой?"
Вопрос повис в воздухе, острый и неумолимый. Лев Королёв понимал, что его карьера, его репутация, всё, что он строил, теперь балансирует на острие. Его следующее слово могло быть или щитом для Алисы, или приговором для них обоих. Но щит уже был сломан вчерашней ночью, в лаборатории, когда она сказала "стоп". Оставалось только одно.
"Я знал о её теоретических изысканиях, — начал он тщательно подбирать слова, чувствуя, как каждый звук ложится в протокол. — Поощрял мыслить шире. Но о практической реализации без санкции комитетов... Нет. Не знал. И, если бы заподозрил, принял бы меры".
Он лгал. И все в комнате, кажется, это понимали. Но формально — он был чист. И это давало ему последнюю, хрупкую позицию для обороны.
"Ваши "меры" запоздали, — холодно констатировал директор по безопасности. — С этого момента вы отстранены от руководства лабораторией до окончания расследования. Вы будете оказывать полное содействие моей службе и аудиторам. По каждому вопросу. Всё понятно?"
Лев кивнул, сглотнув ком унижения и страха. Не за себя. За неё. За то, что теперь на неё обрушится не просто аудит, а настоящая охота. Стены не просто сжимались. Они обретали форму камеры.
В лаборатории было тихо. Слишком тихо. Даже серверные стойки, казалось, приглушили своё ровное жужжание. Алиса уставилась в экран своего личного смартфона, который она держала под столом. Сообщение от Виктора висело мёртвым грузом, а под ним — ссылка.
Она перешла по ней. Заголовок ударил по глазам, как вспышка. "ТЕНЬ В НЕЙРОНЕТЕ..." Она начала читать. Сначала быстро, сканируя, потом медленнее, снова возвращаясь к ключевым абзацам. Каждое слово "гениальный нейроинженер", "неэтичные эксперименты", "использование корпоративных ресурсов" падало в её сознание с чётким, металлическим лязгом, вставая на свои места в чудовищной мозаике. Он не врал. Он не приукрашивал. Он изложил её историю, её мотивацию, её преступление с леденящей, журналистской точностью. Это было идеальное описание "СИМ", не назвав его по имени.
Холод разлился от основания черепа по спине, сковывая мышцы. Она почувствовала, как немеют кончики пальцев, сжимающие телефон. Это был не горячий страх, а холодный, чистый ужас осознания. Он пощадил её. Не выложил её имя на всеобщее растерзание. Эта мысль пронзила ледяной панцирь — короткий, болезненный укол чего-то, отдалённо напоминающего благодарность. Но следом пришло понимание: это милосердие было хуже прямого удара. Он дал ей понять, что знает всё. И дал ей последний, публичный шанс сдаться, пока анонимность не была сорвана. Лезвие гильотины занесено и замерло у неё над шеей. Весь мир теперь смотрел на тень от этого лезвия и гадал, чья голога окажется в корзине.
Она подняла глаза от экрана. Пустая лаборатория казалась вдруг прозрачной, как аквариум. Ей почудилось, что где-то снаружи, за стенами, за мониторами, на неё уже смотрят десятки, сотни глаз. Глаза читателей, коллег, конкурентов. Глаза безопасности "Нейро-Тек".
Как будто материализуя эту мысль, её рабочий стационарный телефон на столе резко и громко зазвонил. Звонок был пронзительным, нарушающим тишину, как сигнал тревоги. Алиса вздрогнула, сердце ёкнуло и забилось где-то в горле. Она смотрела на мигающую лампочку и надпись на дисплее: "ВНУТРЕННИЙ. СЛУЖБА БЕЗОПАСНОСТИ".
Она сделала глубокий, дрожащий вдох. Потянулась к трубке. Рука двигалась медленно, будто против невесомого сопротивления густого масла.
"Алло?" — её собственный голос прозвучал чужим, слишком тихим.
"Добрый день, Алиса Денисовна, — голос на другом конце был вежливым, ровным, почти механическим. Мужской. — Говорит начальник отдела безопасности, Игорь Сергеевич. У нас к вам есть несколько неотложных вопросов. Не могли бы вы подойти в кабинет 401, на четвёртый этаж? Как можно скорее, пожалуйста".
Это не было предложением. Это был приказ, обёрнутый в мягкую, корпоративную бумагу. "Как можно скорее" означало "немедленно".
"Я... — она замерла, пытаясь собрать мысли в кучу. — Сейчас. Подойду".
"Отлично. Ждём вас".
Щелчок. Гудки. Алиса медленно опустила трубку. Звонок был неумолим, как щелчок затвора фотокамеры, запечатлевающий её в последний момент перед падением. Она сидела, глядя перед собой в пустоту, всё ещё сжимая в потной ладони личный телефон, где на экране всё ещё горела статья Виктора. Две реальности столкнулись: цифровая тень скандала и безличный голос корпоративной машины, начинающей перемалывать её в своих жерновах. Время, отмеренное ей "последним шансом", истекло.
Кабинет 401 не был чьим-то личным пространством. Это была стерильная переговорная с матовым стеклянным столом, тремя креслами по одну сторону и двумя — по другую. На стене — логотип "Нейро-Тек" и инерционный экран, сейчас тёмный. Воздух пахнет озоном от кондиционера и едва уловимым запахом стресса.
Алису и Льва Королёва пригласили войти одновременно и предложили сесть рядом. По ту сторону стола уже ждали двое: тот самый Игорь Сергеевич, начальник безопасности, крепкий, с внимательными, ничего не выражающими глазами, и женщина в безупречном деловом костюме — корпоративный юрист, Анна Михайловна. Перед ними лежали не планшеты, а бумажные папки и блокноты. Нарочитая, давящая аналоговость.
"Алиса Денисовна, Лев Анатольевич, спасибо, что пришли оперативно, — начал Игорь Сергеевич, не улыбаясь. — Ситуация, как вы понимаете, чрезвычайная. Статья в "ТехноДайджесте" нанесла ущерб репутации компании. Нам необходимо прояснить ряд моментов. Начнём с вас, Алиса Денисовна".
Взгляд юриста скользнул по ней, холодный и оценивающий.
"В статье есть намёки на использование корпоративных ресурсов для неких побочных проектов, — продолжил Игорь Сергеевич. — Давайте конкретизируем. Работа с кластером "Дедал". Ваши задачи по проекту "Феникс" не должны были требовать ночной пиковой нагрузки в сотни терафлопс. Объясните эти аномалии".
Алиса чувствовала, как взгляд Льва тяжелеет на её профиле. Она смотрела на свои руки, сложенные на столе.
"Тестирование алгоритмов компрессии нейрограмм, — прозвучал её голос, ровный, технарский, лишённый интонаций. — Для снижения задержек в реальном времени. Некоторые симуляции требуют полного прогона модели. Это создаёт всплески".
"В три часа ночи?" — мягко вставила юрист, просматривая бумагу.
"Цикл обработки данных иногда длительный. Я предпочитаю работать, когда кластер менее загружен".
"Речь идёт не о "менее загружен", а о рекордных для всего сегмента показателях, — не отступал Игорь Сергеевич. — И эти "симуляции"... Они связаны с "Фениксом"? Или с чем-то ещё?"
"Все вычислительные задачи были направлены на оптимизацию интерфейса, — сказала Алиса, повторяя формулировку как мантру. — Побочные эффекты исследований. Возникновение новых гипотез в процессе".
Лев Королёв слегка кашлянул, привлекая внимание. "Алиса Денисовна — исследователь высочайшего уровня, — заговорил он, стараясь, чтобы голос звучал уверенно. — Её методы могут выходить за рамки стандартных протоколов. Это цена прорывных инсайтов. Моей задачей как руководителя было обеспечить ей пространство для творчества, а не душить каждую операцию тотальным контролем".
"Пространство для творчества, — повторила юрист Анна Михайловна, поднимая на него глаза. — Лев Анатольевич, вы утверждали, что не были в курсе конкретных нестандартных экспериментов. Но как руководитель вы несёте ответственность за использование ресурсов. Вы подписывали заявки на расширенный доступ к "Дедалу" для Алисы Денисовны месяц назад. Вы уверяли, что это необходимо для "ускорения этапов "Феникса". Не кажется ли вам, что это противоречит вашим словам о неведении?"
Лев замер. Ловушка захлопывалась. Он пытался прикрыть её формальностями, но сам попал в противоречие.
"Я... доверял её профессиональной оценке, — пробормотал он, и в его голосе впервые появилась трещина. — Если она говорила, что это для "Феникса"..."
"Но это было не для "Феникса", верно? — тихо, но чётко спросил Игорь Сергеевич, переводя взгляд с Льва на Алису и обратно. — Или вы, Лев Анатольевич, сознательно подписали документы, зная, что ресурсы пойдут на что-то иное?"
Тишина в комнате стала густой, как сироп. Лев побледнел. Он не мог признать первое — это делало его соучастником. Не мог настаивать на втором — это разрушало его позицию "незнания". Он оказался в углу.
"Я действовал в интересах проекта, — глухо сказал он, отводя взгляд. — И, возможно, проявил излишнюю доверчивость".
"Доверчивость, которая поставила под удар компанию, — констатировала юрист, делая пометку в блокноте. — Это серьёзно, Лев Анатольевич".
Игорь Сергеевич снова обратился к Алисе, которая сидела, словно вырезанная изо льда.
"Алиса Денисовна, давайте напрямую. Вы создавали на ресурсах компании искусственный интеллект, выходящий за рамки проекта "Феникс"? Да или нет?"
Алиса медленно подняла на него глаза. В её взгляде не было вызова, не было страха. Была лишь пустая, непреодолимая глубина.
"Все мои действия, — произнесла она отчётливо, — были направлены на исследование природы коммуникации и преодоление интерфейсных шумов. Это цель проекта "Феникс". Я не выходила за его рамки. Я углубляла их".
Это была не ложь. Это была её истина, сформулированная на языке, который они не могли понять и, следовательно, не могли опровергнуть. Но они и не нуждались в опровержении. Им было достаточно тупика, в который она их поставила, и слабости Льва. Они обменялись краткими взглядами. Допрос был закончен. Наступила фаза последствий.
После допроса их попросили подождать в разных комнатах. Алису — в небольшой, без окон, с пластиковым стулом и столом, на котором стоял кулер с водой. Она ждала недолго, минут двадцать, но время растянулось, наполненное гулом собственной крови в ушах.
Вошла та же юрист, Анна Михайловна, с двумя листами бумаги. Её лицо было бесстрастным, как у хирурга перед операцией.
"Алиса Денисовна, на основании данных, полученных в ходе беседы и в связи с публичным скандалом, наносящим ущерб репутации компании, принято следующее решение. Вы с данного момента отстраняетесь от всех текущих проектов, включая "Феникс". Все ваши доступы к корпоративным системам, базам данных, лабораторному оборудованию и вычислительным ресурсам блокируются. Вам предписывается сдать пропуск и все выданное компанией оборудование сотруднику безопасности на выходе".
