— Впечатление он производит такое, какое хочет — Альбус Дамблдор лучший мозгоправ-легалимент во всей Англии. Он манипулировал папиным сознанием. Никогда бы наш отец, находясь в здравом уме и в твёрдой памяти не стал доверять человеку в длинном халатике с блестками, да ещё с бородой, как у Санта Клауса.

Сестры очень похоже захихикали.

— Альбус Дамблдор — магический Альфонсо Борджа. Но он удачно прячет ото всех своё непомерное высокомерие за сахарными улыбками и лимонными дольками. Послушай, Петуния, я никогда никому этого не говорила (да и кому можно рассказать такое в Хогвартсе, где Дамблдору подвластен каждый уголок) но этому человеку я не просто не верю. Он внушает мне неподдельный страх. Сейчас в магической Британии много говорят о маге по имени Волдеморт, но поверь, тот, кто страшится его больше, чем добродушного белобородого дедушку из Хогвартса — просто идиот. Альбус Дамблдор больше, чем тёмная лошадка. Он владеет Хогвартсом, кузницей молодых магов. Он способен подчинять их себе даже без всякой магии, потому что любой педагог, воспитывающий ребёнка с пелёнок, знает его порой лучше, чем родные родители — ведь он не смотрит на него сквозь розовые очки, что на нос надевает любовь. Он знает их, их слабые места, умеет оказывать влияние. Манипуляция — плохое слово, но на самом деле это не всегда плохо. Иногда играя на струнах человеческой души, можно создать и спасительную мелодию. Но тут другой случай. Мало кто из моих однокашников задумывается о том, что Дамблдор был ближайшим соратником Гриндевальда (я рассказывала тебе о нём раньше). Цели Грнидевальна никогда не были светлыми. Но что-то же связывало этих людей вместе? А педагоги, которых он в последнее время принимает преподавать в Хогвартсе? Это просто ужас. Каждый последующий хуже предыдущего. Они не знают ни методики преподавания, ни, что ещё хуже, собственного предмета. Если даже я это понимаю, не может же этого не понимать далеко не глупый профессор? Зачем он нанимает их? Иногда мне кажется, что он, словно огромный невидимый паук сидит и плетёт невидимую паутину, плетёт с непонятной, но тёмной целью. Альбус Дамблдор кукловод, он управляет всеми нами, включая самого Волдеморта. И нет никакой возможности расстроить его планы. Дамблдор как Саурон, стремящийся подчинить себе всё и вся.

В комнате повисла тишина. Каждая из сестёр думала о своём.

— Ну, хватит болтать о Хогвартсе. Лучше расскажи, как у тебя дела... ну, типа, с Биллом?

— С Биллом? — откликнулась Петуния. — С Биллом всё хорошо. Ужин. Кино, — Петуния понизила голос почти до шёпота. — Секс.

— Секс?!..

— Тише ты! С ума сошла? Хочешь родителей оповестить?

— Прости, но это не я с ума сошла. Туни! Неужели ты считаешь свои отношения с парнем, которого я запомнила лишь потому, что он ухитрился кинуть меня при первом возможном случае настолько серьёзными, что дошло до секса?

— Когда он тебя оставил в затруднительном положении, ему было одиннадцать! Нельзя же быт такой злопамятной?

— Вообще-то можно.

— Он был ребёнком!

— Люди не меняются. И вообще, секс до свадьбы — это аморально.

— Не нужно читать мне нотаций! Ты мне не родитель, а сестра. При чём — младшая.

— От этого твой поступок не становится менее аморальным?

— Да что с тобой? Ты стала чопорной, как старая тётушка.

— Последние шесть лет я воспитывалась в очень чопорном обществе. И надеялась, что, по крайней мере моя родная сестра разделяет мои взгляды на жизнь.

— Хватит ворчать. Если тебе от этого станет легче, мы собираемся поженится с Биллом летом.

— Обещал ещё не женился.

— Билл не такой!

— А мне кажется, как раз такой. Именно таким я его помню. И не смей говорить мне, что это не моё дело. Ещё как моё! У меня только одна сестра, и если он тебя обидит... если только посмеет...я превращу его в мерзкую толстую жабу.

— Будем надеяться, что до этого не дойдёт. Но если он меня кинет, обещаю, что сама буду смотреть на твоё колдовство с наслаждением.

— По рукам!

На какое-то время в комнате воцарилась тишина.

— Какого это быть внутри круга? — тихо спросила Туни. — Какого это быть настоящей ведьмой? Я всегда тебе завидовала. Тому, как ты никогда и ничего не боялась.

— Я постоянно попадаю во всякие передряги. Чему тут завидовать?

— Не знаю. Всю свою жизнь мы были самыми обычными людьми: я, мама, папа. Моя жизнь заполнена тем, что я хожу на работу, на свидания, покупаю обувь. Большую часть времени я почти не помню, что у меня есть очень необычная сестра. Но когда ты появляешься, Лили, мир изменяется. В нём появляется нечто такое, похожее на озон, на запах кружащих голову духов... я на самом деле ничего не знаю о ваших силах. Откуда они появились? Что они означают? Почему именно ты? Как узнать, что ты... что твои способности не пойдут людям во вред?

— Всё будет хорошо. Я добрая ведьма, Туни.

— Может быть ты и добрая. Но сами ваши чары злые. Они несут беду. Я чувствую, как за твоей спиной собираются грозовые тучи. Грядёт гроза, Лили.

— Пробуешь подрабатывать Тёмным Оракулом? Нужно будет написать Дамблдору, может примет тебя преподавать в Хогвартсе на полставки. А что? С его критериями к подбору кадров у тебя есть все шансы. А вообще, предсказывать беды и проклинать у тебя отлично ещё в детстве получалось. Помнишь, как мы прощались на Кинг-Кросс?

— Я была стервой. И жалею об этом. Но, Ли, мне было так обидно, что ты едешь, а я нет. Мне хотелось, чтобы мы поехали вместе. Не держи зла.

— И мне тоже, Туни, хотелось этого. Конечно, я не держу на тебя зла. Просто твои слова — они до сих пор иногда меня пугают. Пойми, я не горжусь своими способностями, и никогда не гордилась. Они часть меня. Все, чего я на самом деле хочу — это быть нормальным человеком. Покончить со своей этой магией-шмагией.

— Если тебе нужен человек, который станет тебя от этой идеи отговаривать, это буду точно не я.

* * *

Утром Лили спустилась пораньше и пробралась на кухню, где принялась готовить завтрак. Самым что ни на есть маггловским способом. Ей хотелось порадовать родных чем-нибудь вкусненьким. Готовила Лили всегда хорошо, это было у неё в крови. Может быть потому и зельеварение давалось так легко? Лили интуитивно чувствовала взаимосвязь ингредиентов, их взаимопроникновение друг в друга.

Когда раздался звонок, Лили поспешила открыть дверь.

— Билли? — изобразила она жизнерадостную улыбку. — Привет.

— Привет. Вот, проезжал мимо. Решил заглянуть. Петуния дома?

— Сейчас скажу ей, что ты пришёл.

Лили сделала шаг назад, пропуская гостя в дом.

— Я тут принёс кое-что для неё. Но думаю теперь, когда оказалось, что её замечательная сестрица успела вернуться, следует купить ещё один?

Билл помахал перед носом Лили чем-то длинным и бумажным. Билеты на какой-нибудь концерт? А возможно, что и в кино?

— Не обязательно.

— Невежливо будет оставлять гостью одну.

— Я не гостья, Бил, я приехала домой. И планирую остаться тут надолго. Замаетесь меня развлекать. Лучше уж я как-нибудь сама.

— Что-то имеешь против компании?

— Смотря какая компания.

— Билли! — услышала Лили голос сестры.

И по тону сразу поняла, что Петуния недовольна тем, что Лили беседует с её бойфрендом теа-а-тет.

— Не думала, что ты нанесёшь визит так рано?

— Я принёс билеты в кино.

— Какая прелесть! — чмокнула Туни его в щечку.

Лили, развернувшись, пошла на кухню.

Почему все влюбленные со стороны смотрятся полными идиотами? Вопрос века.

Не прошло и полчаса, как дверь на кухню снова скрипнула.

— Помощь требуется? — раздался бодрый, довольный голос Петунии.

— Я и сами неплохо справилась. Рискнёшь попробовать?

— Конечно. У-у! Вкуснотища! Это в школе Чародеев учат так готовить?

— Это просто у твоей младшей сестры врожденный поварской талант.

— Кстати, пока мы наедине, может, обсудим подарки на рождество?

— Мы приглашаем гостей?

— Нет, мы сами идём в гости. Приглашение прислали ещё на прошлой неделе.

— Доброе утро, девочки! — приветствовала дочерей Мэри Эванс. — Туни! — чмокнула она в макушку старшую дочь. — Как прошло твоё утреннее свидание с Биллом?

— Он предложил нам сегодня сходить в кино вместе, всем троим, с Лили.

— Хорошая идея.

— Ненавижу предложения, от которых нельзя отказаться, — наморщила носик Лили.

— Тебе не повредит хороший отдых, — отрезала мама.

День пролетел за хлопотами почти незаметно. Ближе к вечеру Лили поняла, что на самом деле вовсе не против пойти в кино. Хотелось развеяться.

— О ком грустишь? — подняла голову, отрываясь от книги, Петуния. — О злом мистере Северусе из Паучьего тупика или о богатеньком красавчике Поттере, уже не знаю, где он там живёт? Мисс, куда вы дели мою сестру? У настоящей Лили Эванс никогда не бывает такой постной физиономии.

— Прости.

— В чём причина грусти?

— Мне кажется, я виновата перед Джеймсом.

— В чём же?

— Я сделала ему больно.

— Ты была с ним честна.

— Иногда милосерднее избежать подобной честности. Да и ни черта я с ним честна. Если уж начистоту.

— Зачем смотреть в прошлое, когда впереди будущее?

— Ты о кино? Да уж! Заманчивое будущее. Вы видела название фильма? 'Убейте, прежде чем оно умрёт'. О чём может быть кино с таким названием?

— Мне всё равно, о чём будет фильм. Главное, что со мной рядом будет Билли. Билли, ах, Билли, мой идеал.

— Я поняла, что он твой идеал ещё в первые пять раз, как ты это повторила.

* * *

Рождество пролетело быстро. С традиционной елкой, огоньками и венками на двери. С подарками. Куда ж без них?

Родной город выглядел удивительно уютно. Ещё бы чуть-чуть больше снега, и сказка удалась совсем на славу.

Мама выглядела необыкновенно красивой. Они шли с отцом рука об руку, оживленные, немного разгоряченные выпитым за ужином вином. Петуния висела на руке Билла. Она ухитрилась обуть сапоги на длинной острой шпильке, которая все время норовила скользнуть по тонкой наледи, покрывшей дорогу, уронив свою хозяйку. Но Билл контролировал ситуацию.

— Когда вернёмся домой, кто-нибудь будет чаю? — поинтересовалась Мэри.

— Первым делом, когда возвращаешься домой, даже возвращаясь от гостей, нужно выпить чаю. Это — правило, — пошутил Билл.

Лили зашла в дом последней. Она аккуратно прикрыла за собой дверь, скинула пальто и поспешила войти в гостиную следом за остальными.

То, что происходило дальше, не укладывалось в сознание.

Тело отца подняло и подбросило в воздух, отшвырнув к верхним ступеням лестницы, откуда он покатился с глухим неприятным стуком.

Перед глазами заклубился черный дым. Неплотные ручейки черноты, взвихрялись тут и там, обрастали плотью. Черные одежды, разлетающиеся в стороны, резкие, чёткие движения. И лица, закрытые белыми масками, похожими на череп.

Словно в замедленной съёмке, без единого слова, тонкая чёрная фигура вскинула палочку и послала смертоносное проклятье в Мэри Эванс. Зелёное, густое плазменное облако устремилось вперёд, ударяя женщине прямо в грудь. На мгновение та застыла, а потом осела на пол, глядя перед собой бессмысленными, уже ничего не видящими, мёртвыми глазами.

Фигура в черном повернулась к Петунии, взмахивая палочкой. Однако Билл успел выхватить девушку из-под удара, дёрнув на себя.

Оцепенение, в которое Лили впала от неожиданного нападения, спало, как оковы.

Ею владело лишь одно желание — спасти семью. Она видела, что и отец, и мать упали, как подкошенные, но ни сердце её, не сознание не готово было верить худшему. Она ещё спасёт их, как только отобьёт нападение. Как только выгонит эту нечисть из дома, она всё исправит, всё вернет.

Схватив круглый кофейный столик (откуда силы взялись?), Лили швырнула его в нападающего, сбивая того с ног. Секундная передышка, пока противник поднимался на ноги, дала возможность Биллу вытащить у отца пистолет, который тот всегда носил с собой.

Раздался сухой щелчок (Билл снял оружие с предохранителя). Зазвучали выстрелы.

Вспышки, вспышки, вспышки.

Весь дом был пронизан злыми огнями.

Заклятие, сбившие с ног Билла, вылетело из-за угла, в котором возникла новая черная тень.

Ударом, как волной, Билла отбросило к противоположной стене.

Черная фигура, по очертаниям явно женская, надвигалась на Лили и даже сквозь маску она словно видела насмешливую улыбку превосходства, играющую на полных, совершенных губах Беллы Блэк.

Со всех сторон защёлкали щелчки аппарации. Взвихрились мантии авроров. Словно фейерверки засверкали лучи заклятий. Света стало так много, что для тьмы не осталось места.

В одном из мракоборцев Лили узнала Джеймса. Он стрелой кинулся к ней, хватая за руки, вглядываясь в лицо:

— Эй, Эванс! Эванс, погляди на меня. Ты в порядке?!

Она глядела на него и не понимала... не понимала, что он тут делает. Что вообще происходит.

Не хотела понимать.

В порядке ли она?..

Как она может быть в порядке?! Как что-то после всего, что случилось, может быть в порядке?!

— Где моя сестра? Где Туни?

Собственный голос звучал далеко и безжизненно.

Кто-то подхватил её под руку. Аластор Грюм? Он что-то говорил, тихо и быстро. Лили понимала, что он что-то говорит, вот только слова его не касались сознания.

— Где моя сестра? Где моя сестра? — повторяла Лили, как заведённая.

С удивлением Лили увидела приближающегося Сириуса.

— Мы опоздали, Джеймс. Всего на минуту опоздали. Дракклы так их и растак! -нецензурно выругался он.

Отец и мать лежали рядом, у лестницы. Их лица были не по живому ко всему равнодушными.

Лили рванулась к ним.

Джеймс попытался её удержать.

— Пусти! Пусти меня!!!

— Оставь её, Джеймс, — велел Сириус и поддерживающее тепло ладони Поттера словно растворилось.

Лили рухнула на пол, падая на колени рядом с телами родителей. Она коснулась пальцами их шеи, в том месте, где должен биться пульс.

Пульса не было. Они оба лежали, словно поломанные куклы.

— Боже мой... боже мой... — дрожащим голосом повторила Лили. — Мама... папа... Нет, господи, нет!.. Не может быть...

Она понимала, что рядом стоит Джеймс, Сириус, кажется, Ремус Люпин. Какие-то парни с одинаковыми лицами, кажущиеся смутно знакомыми.

Все эти люди окружили её безмолвными статуями, свидетелями её растерянности и скорби. Но ей не было до них никакого дела, словно они обитали на другой планете.

Лили схватила мать за плечи и стала немилосердно трясти, пытаясь привести в чувства.

— Мама, вставай. Очнись, пожалуйста, мама! Не надо! Не уходи... как я буду жить без тебя? Как я буду жить зная, что вы погибли из-за меня. Мамочка! Не бросайте меня...

Чьи-то руки обняли плечи, пытаясь оттолкнуть, отвести в сторону:

— Лили, не надо.

— Пусти!!!

— Лили, хватит!

Этот голос заставил её сжаться и поднять умоляющие глаза.