— Так, значит, окончательная проверка "санитарной зоны" — обязательная смерть и последующее восстановление? Лучше и не придумать... Хитро...
— Конечно. — Он кивнул. — Портал по молекуле переносит тело и энергию человека на расстояние и собирает его в единое целое согласно схеме, сохраняя и энергетическую оболочку...
— Поэтому Джей тоже... — начал было я.
— Так, — он поднял вверх руку с трубкой, — ты опять забегаешь вперед... Чтобы что-то тебе объяснить, надо рассказывать постепенно... Да еще вкратце...
— Я готов, — вздохнул я.
— Надеюсь. — Он усмехнулся в бороду, и мне показалось, что в своих видениях я видел эту усмешку сотни раз. — Итак... Вселенная очень многообразна...
— Ни фига себе вкратце! — вырвалось у меня.
Он сухо кашлянул. Рядом с ним из земли, поросшей свежей зеленой травой, выросла блестящая лакированная кафедра, до ужаса напоминающая мне ореховое бюро, но я решил уже не обращать ни на что внимания. Я просто начал привыкать к подобному.
— Итак, — он прокашлялся, — начинаем... Хильд!
Я обернулся.
Из парка клиники выходили люди в больничных пижамах с разноцветными флажками в руках. Их шествие возглавляла давешняя медсестра в белом халате и с соломенными волосами. В руках она несла табличку с надписью "69 %".
Люди, вышедшие, словно по команде, из аллей прибольничного парка, были одеты в серо-голубую больничную одежду.
Я вдруг впервые покосился на свое туловище и заметил, что одет так же.
Грянула музыка... На фоне панорамы заката это выглядело как-то особенно нелепо.
Звуки напоминали какой-то гротескный марш...
— ...Назад, в Калифорнию... — выкрикивал бодрый голос...
Из-под края обрыва медленно поднялась ярко-белая крыша и желтый корпус школьного автобуса с логотипом "General Motors".
Он чуть сдвинулся вбок, колеса уперлись в поросший травой край воздушного острова и просели на рессорах. Корпус качнулся. На борту автобуса была аляпистая надпись "Веселые Проказники". Раздался глухой лязг двери, а из установленных на крыше динамиков вырвался звук искаженного средними частотами бодрого голоса:
— Экскурсия! Экскурсия по секретной базе! Всех желающих приглашаем на экскурсию по базе!
В двери показалась фигура в строгом твидовом костюме оливкового цвета, а кожа...
Я не знал куда смотреть — Хильд с рядами больных приближалась... А из автобуса... Из открывшейся двери выходил сам Сатана... Кожа его была пепельно-серого цвета.
У меня было чувство, что меня пригласили на съемки или репетицию какого-то спектакля. Сложно объяснить это чувство: некая наигранность и отрепетированность перемежались с натуральным воодушевлением и эмоциями, словно и правда это была игра, но настоящих гениальных актеров, которые вживаются в свой образ по-настоящему...
Гомон и суматоха действительно напоминали сумасшедший дом: несколько черных котов, издав пронзительное карканье, промелькнули над нами, словно звено истребителей, и исчезли в небе.
Отшельник и бровью не повел на все это безобразие.
Он вышел из-за кафедры, поднеся кулак ко рту, — видимо, кашлянул. Подошел к медсестре, взял из ее рук какой-то формуляр и, поправив очки, взглянул на него.
Затем его рука словно удлинилась, точнее, обе руки, и он, как турникет, выдвинул ладони в массу своих пациентов. Когда руки вернулись на свое прежнее место... я обомлел... Он держал за руки Криса и... мою любимую...
Я не помню, как я вскочил с лавочки... как я, спотыкаясь, подбежал к Ире и обнял ее за плечи...
— Эй, поедем, уже пора...
Ирина не сопротивлялась моим объятиям, но и не отвечала особо на них...
— Ира... — шептал я. — Живая и теплая... Ты...
— Осторожнее, — так же шепотом ответила она. — Руки... Больно...
— Извини...
— Странный, поехали уже... — Этот знакомый голос.
— Ты можешь идти? — Мои слова еле прорывались через шум голосов.
— Могу, голова немного кружится, — ответила она.
Сатана был таким же, как я его запомнил: пепельно-серая кожа, нависшие косматые брови, умные проницательные глаза. По всему моему телу пробежала пенистая волна электрического разряда, покалывая меня тысячами тонких игл.
Я продолжал обнимать Ирину за талию.
— Погодите вы все, — пробормотал я смущенно.
Я, как тогда, на верхней площадке Лестницы В Небо, в клане Харлея, бережно взял лицо Ирины в свои ладони и поцеловал в губы, долго и глубоко.
На этот раз она не сопротивлялась — она обмякла в моих руках, а затем обвила меня за шею...
Послышались одобрительные возгласы, редкие аплодисменты... Но я не обращал на них внимания — мне было плевать...
Желтый школьный автобус, в котором пахло соляркой, долго парил среди огромных каменных островов, пока наконец не стал плавно проваливаться в дымку редких облаков, опускаясь все ниже и ниже.
Вновь за пыльным стеклом окна возник зеленый ковер речной долины, поросшей лесом. Река змеилась, сверкая яркими пятнами отраженного света от вечно заходящей за горизонт местной микрозвезды.
Меня и раньше охватывало такое чувство, но теперь, с высоты происшедших событий, я многое понял и многое пересмотрел. Пока это все не укладывалось в моей голове, но некоторые вещи я знал точно: во-первых, я не сошел с ума, хотя все вокруг вроде бы подтверждало обратное, во-вторых, я попал в некоторый круговорот событий, не сказать что намеренно, но и явно не случайно. В-третьих: по всей вероятности, то, что происходит со мной, это не следствие какой-то моей исключительности, а просто уникальный случай стать очевидцем нового витка истории.
Теперь все будет по-другому — иначе. Это не означает, что лучше или хуже, — просто совсем иначе.
От этой мысли по коже вновь пробежала прохладная волна, напоминающая не то пустынный ветер, не то прыжок в горное озеро.
Все мои ощущения и образы складывались в голове единым целым панорамным полотном некой общей картины. Наверное, само это место обладало таким воздействием.
Радостная эйфория предвкушения праздника, долгого и прекрасного, каких-то интересных событий, которые никогда не окончатся. Как в детстве... Но при этом я не ощущал нереальности происходящего, хоть она и была. Вспомнив тот момент, когда я смотрел на долину древней реки на восходе возле Призрачной Крепости, я невольно усмехнулся — тогда казалось, что все иначе, иллюзорности больше, чем правды... Странно это... Хоть и логично отчасти... Каким же я был тогда наивным...
В салоне сквозь гул двигателя прорывались искаженные сиплыми динамиками старого радио звуки музыки. Сложно было разобрать, что именно играет, но, судя по ритму и высоким частотам, что-то старенькое, на манер рока.
Я обнимал за плечи Ирину, которая задремала на моем плече, и вспоминал долину Ярдангов, даже вертолет с НИИ "Эол"... Казалось, что сейчас эти события так же далеко, как моя жизнь на Земле... Как это было давно... очень... Словно прозрачными бликами, отражались в стекле окна проплывающие перед моими глазами недавние события, на фоне той самой зеленой речной долины, поросшей лесом, к которой спускался наш автобус.
Отчуждение между мной и Ирой уменьшилось, хотя можно сказать, что и отношения наши изменились... Не стали лучше и хуже не стали — просто иначе... Это трудно объяснить, глядя на вечно закатное солнце и слушая шум мотора вместе с радио... Это просто...
Я впервые за долгое время ощущал себя хорошо, даже физически — раны не болели, усталости не было, зубы не стискивались, и прошла эта перманентная усталость...
Сатана и Отшельник вели оживленную беседу, Крис прислонился лбом к стеклу и за время всей поездки не проронил ни слова. Он и возле клиники только пожал руку и буркнул мне невнятное приветствие. Он тоже изменился... и не в первый раз уже... Наверное, как и мы с Ириной. Была с нами и Хильд, в компании парочки миловидных медсестер — я был убежден, что их тут клонируют.
Также присутствовал какой-то пожилой человек в полосатой пижаме, на кресле с большими хромированными колесами, одна из медсестер присматривала за ним.
Под потолком мерцали строками помех черно-белые мониторы, на которых виднелись немного искаженные очертания различных деталей пейзажа, приближавшегося к нам, где-то изображение было застывшим и почти неразборчивым, а где-то транслировались мультфильмы Уолта Диснея.
Очертания крон деревьев, мягкой травы и речной заводи, поблескивающей голубыми и оранжевыми зеркалами легкой ряби, приближались медленно, будто во сне.
Когда дно автобуса качнулось, коснувшись небольшой поляны, трава нагибалась белесой изнанкой от ветра, словно мы приземлились не на летающем школьном автобусе, а на вертолете, и его винты поднимали вокруг вихри.
Шум начал стихать.
Мне захотелось спросить Отшельника, не является ли все это путешествие чем-то типа трюков в карантинной зоне — как, допустим, рубеж Семенова или высадка во Вьетнаме, как, впрочем, и Мертвый Город: так я назвал место, где встретился с Отшельником. Также мне очень хотелось пообщаться с Сатаной, чтобы проверить — как сильно похож он на тот образ, приходивший ко мне в видениях.
Но поразмыслив, я отказал себе в реализации моих желаний: они вдруг показались мне какими-то детскими и никчемными — дело-то было совсем не в этом. А потом, я никогда бы не принял мысли, что позиции Семенова — это иллюзия...
— Итак, — глубоким баритоном сказал Сатана, ответив на один из моих вопросов, — дорогие гости и сотрудники, дальше путь наш лежит по реке, это не только из соображений эстетизма, но и правило безопасности на объекте. Поэтому прошу всех на выход.
Ирина встрепенулась на моем плече.
— Приехали? — спросила она почти так же, как тогда, возле станции "Восток".
— Да, милая, выходим кататься по реке, — задумчиво ответил я. — Надеюсь, нам дадут лодку побольше — и не придется ходить по воде или там прыгать в разные зеркала...
Мы вышли на залитую ярким закатным солнцем лужайку, поросшую сочной травой. Возле берега она оканчивалась, уступая место небольшому глинисто-песчаному пляжу, омываемому водами реки. В ширину она была метров двадцать, а противоположный берег густо порос сосновым лесом.
Мы по очереди вылезли из узкого салона в узкие дверцы, а старика на каталке вытащили сзади, через багажные двери.
В лицо пахнул терпко-ароматный ветер, в котором была давно забытая сырость воды, а не подземелий, прелость и запах трав...
Где-то высоко в небе парили острова, поросшие таким же лесом и редкими постройками. Словно паутина, соединяли их тонкие отсюда канатные мостики.
Сатана вытащил из внутреннего кармана ярко-желтый банан, и на секунду я опешил, не понимая смысла этого нелепого трюка.
Сатана же меж тем бросил банан на траву, в которой он сперва исчез, но вдруг вновь показался: он начал, раздуваясь, расти на глазах...
Отшельник, прищурившись и сложив руки на небольшом профессорском брюшке, внимательно наблюдал за этой сценкой.
Как, впрочем, и все. Все как-то странно застыли в легких порывах теплого ветра, колыша прядями волос и деталями одежды.
Меж тем желтый банан с коричневатыми прожилками вырос до размера крупного катера, так что некоторым пришлось отступить назад.
У него возникли фальшборта из красного дерева, богато украшенные инкрустацией и чеканкой. Они окружали дощатую палубу из канадской лиственницы, на которой красовались серые кожаные диваны с резными подлокотниками, пепельницами и стеклянными столиками. В центральной части банана возвышался навес из бордовой черепицы, который поддерживали богато украшенные рельефами деревянные столбы зелено-голубых расцветок.
Сатана свободно подвинул эту конструкцию метров десяти длиной к пляжу речной заводи и указал на нее рукой, словно очень гордился собой.
— Вот, пожалуйста! — кивнул он с торжествующим видом. — Ладья готова!
— Тяп-ляп, сделал кораблик, — пробормотал Отшельник, но его слова заглушил шелест травы на ветру.
— Что? — Сатана приложил ладонь к уху. — Я не слышу!
Мне показалось, что он все слышал, просто притворяется.
— Я говорю, — откашлялся Отшельник, — что с меньшими эффектами можно добиться большего. Вечно ты сингулярностью балуешься...
— А ты не веди себя, как восьмерка с девяткой, — прищурил тот свои пепельные веки, накрытые косматыми бровями. — Добро пожаловать на наш "Тигрис"!
И только тут я заметил, что ближе к "носу" "банана" было написано это название на империо.
Из-за фальшборта появилось двое темнокожих матросов, по пояс голые. Они опустили на землю деревянную лестницу.
Я предложил свою помощь в транспортировке старика на кресле-каталке.
Все стали постепенно загружаться. Возникла какая-то нездоровая суета, которая почему-то мне нравилась. Темнокожие матросы в парусиновых штанах и соломенных шляпах разожгли на берегу костер, а Сатана принес котелок и рогатины. Забурлило какое-то варево.
Отшельник тем временем таскал из автобуса тяжелые рюкзаки и сумки, прогибаясь под тяжестью, словно мыльный пузырь на ветру. Он укоризненно смотрел на Сатану поверх своих очков, пыхтя как маленький вулкан.
Покончив с погрузкой старика, в которой мне помог один из матросов, я кинулся помогать Отшельнику, а Ирина заняла место у костра, что-то деловито помешивая длинным прокопченным половником в котелке.
Я не мог понять, зачем с нами этот старик, но вновь решил не спрашивать хозяев базы, для чего они взяли с собой этот балласт.
Медсестры тоже пытались нам помогать, но мы довольно быстро отправили их к Ирине, вокруг которой плясали языки пламени на ветру.
И вот наконец, когда наскоро перекусили приготовленной на костре душистой похлебкой из макарон и тушеного мяса (Отшельник всем раздал каменные миски и ложки, вынимая их из рюкзака и укоризненно глядя на Сатану), мы погрузились на диковинную лодку, и гребцы взмахнули веслами.
— Я себе представляла все это совсем иначе, — тихо призналась Ирина, сидя рядом со мной на деревянной скамье.
— Я под конец вообще перестал представлять что-либо, — ответил я с горькой улыбкой. — Там, возле портала, где нас... где в нас стреляли... Тот мой двойник — он предупреждал меня, что если я пройду дальше, то я изменюсь в корне, и назад дороги уже не будет — я перестану быть прежним собой... И ты знаешь, кажется, я уже изменился — не понимаю пока, как именно, но я стал другим. Все вокруг стало другим, абсолютно...
— Ты жалеешь об этом? — посмотрела она мне в глаза.
— Да в общем-то нет. — Я поежился на речном ветру. — Просто непривычно пока все, как будто во сне в бредовом. Но я понимаю, что это не сон, далеко не сон...
— Я тоже уже запуталась, — призналась Ира. — Настолько запуталась в себе и в окружающем меня, что перестала просто думать — так проще услышать голоса этих тысяч "Я" внутри своей головы.
— Ты же так хотела исполнить свое предназначение "ключа". — Я вспомнил ее холодную сомнамбулическую решительность в купе поезда, который вез нас к порталу. — Разве ты не чувствуешь предназначение свершенным?
Ирина кинула на меня короткий взгляд, но не обиделась моему вопросу.
