Птица Гамаюн обитала на вершине Чёрных cкал в нескольких часах пути от Мараканда. Николас оставил жеребёнка у подножья, и продолжил путь один. После тренировок в Храме Ветров, да с помощью даром, забраться наверх по узким выступам на отвесной стене оказалось не так уж сложно и даже приятно. Выходит, навык и сноровка никуда не делись. Как хорошо смахнуть с них пыль!
Николас подтянулся на плоскую вершину. Пышной шапкой её венчало гнездо из тонких белых прутьев. Там сидела птица, превосходящая по размерам человека в несколько раз. Перья на спине отливали червонным золотом, грудь и шея поблёскивали изумрудным цветом, из хвоста веером торчали длинные перья со сложным разноцветным узором. Птица подняла голову, вполне человечью, с красивым лицом зрелой женщины в обрамлении густых золотистых локонов.
— Добрый день, о великая и мудрая Гамаюн, — Николас поклонился.
— Кто тревожит мой покой? — спросила та, не открывая глаза.
— Я... гм... сын Белой птицы Умай. — Духи-то всё равно его за Безликого принимают. — Мне нужна помощь.
Гамаюн встрепенулась и уставилась на Николаса голубыми глазами.
— Я сестра Умай. Мы часто летали вместе, пока Небесный Повелитель не отобрал её у нас. А ты совсем на неё не похож.
Николас нервно сглотнул, пока она внимательно изучала его лицо и гладила кончиком крыла его щёку. Не поверила? Интересно, что Гамаюн сделает с обманщиком?
— В отца весь: и лицом, и статью, и характером самоуверенным. Садись мне на спину. Сейчас полетаем, — рассмеялась она, видя его испуганное выражение.
На Цильине он уже скакал. Разве что-то может быть хуже?
Стараясь не вырвать перья, Николас забрался ей на спину. Гамаюн расправила могучие крылья, оттолкнулась от скалы и взвилась к облакам. Ветер свистел в ушах и студил лицо, глаза застилала пелена слёз. Так высоко Охотнику подниматься ещё не приходилось.
— А теперь, посмотрим, как летаешь ты, сын Белой Птицы.
Гамаюн стряхнула его со спины. Руки беспомощно скользнули по перьям, Николас стремительно полетел вниз. Даже ветроплав не замедлил падения. Охотник зажмурился и раскинул руки в стороны.
Удара не последовало. Послышался шелест перьев, руки плавно взмахивали сами по себе. Николас открыл глаза: он действительно парил у самой земли. Руки превратились в белые крылья, он словно помнил, как ими нужно двигать, чтобы скользить по потокам воздуха. Охотник резко оттолкнулся от созданной ветроплавом подушки и взмыл ввысь, как хищная птица.
Воздух защекотал перья, тело стало невесомым, свободным от земных оков. От заполнившего грудь восторга хотелось кричать. Можно сделать мёртвые петли, упасть к земле и понестись вертикально вверх, чтобы пронзить купол неба.
Николас развернулся и заложил крутой вираж.
— Что ж, птенец, летаешь ты пока плохо, но задатки есть, — потешалась Гамаюн, подлетев к нему. — Давай обратно к скалам.
Тяжело дыша, Николас опустился на край гнезда. Полёт отнял гораздо больше сил, чем показалось вначале. Как только ноги коснулись земли, крылья снова стали руками.
— Что у тебя за беда, сын Умай? — спросила Гамаюн, устраиваясь рядом.
— Испытание принцесс, — с трудом переводя дыхание, вымолвил он. — Нужно принести рубиновое яблоко с острова посреди реки, но путь к нему преграждает дракон, василиск и птица Рух. Как их обойти?
— Речной дракон? В моих владениях? — Гамаюн воинственно вскинулась. — Ну, он у меня попляшет!
Она уже раскрыла крылья, но Николас её остановил.
— Погоди, у подножья ждёт мой тулпар.
Птица высмотрела пасущегося среди колючек жеребёнка.
— Он не выглядит тяжёлым. Возьму его с собой, но ты полетишь сам.
Гамаюн спустилась к Харысаю, что-то сказала и сомкнула когти вокруг его спины.
Набравшись смелости, Николас спрыгнул с обрыва. Руки снова обратились в крылья, и он помчался вслед за птицей.
* * *
Обратный путь занял не больше часа. Николас быстро привыкал к полёту, но усталость брала своё. Руки немели от перенапряжения, гудели мышцы.
Внизу показалась мутная гладь реки. Гамаюн поставила Харысая на берег и подошла к воде. Николас плавно опустился рядом, едва сдерживаясь, чтобы не приплясывать от восторга.
Благо, от города они приземлились далеко, вряд ли неодарённые их заметили. А если бы и заметили, то решили, что последний разум покинул их.
— Летать здорово. Только нечестно, что крылья выросли у тебя, а не у меня, — обиженно заявил тулпар.
Охотник снисходительно потрепал его по холке:
— Ты же сам сказал, что нужно подождать до трёх лет. Ты ещё будешь летать куда лучше нашего.
Не обращая на них внимания, Гамаюн грозно затопала когтистыми лапами.
— Эй, змеюка подколодная, а ну выползай! С тобой изволит говорить почтенная птица!
Вода вспенилась, и из неё вынырнул рассерженный дракон. Увидев его, Харысай удрал за валун.
— Гамаюн, ты что ли, старая карга? — удивился дракон.
— Пёрышки мои, так это ты, Лунь! Какие демоны принесли тебя сюда из самой Поднебесной? — птица сменила гнев на милость. — Средняя полоса Элама моя вотчина.
Дракон шлёпнулся обратно в воду и сердито забулькал:
— Мрак, чтоб его! Повсюду свои щупальца запустил, даже до Снежных гор добрался. Хозяйничает в Поднебесной вовсю. Скоро и Предвестники появятся.
Гамаюн прикрыла лицо крылом:
— Неужели он снова набрал силу? После всего, что мы сделали, что мы потеряли и чем пожертвовали?
Видимо, Лучезарные не только Сумеречникам покоя не давали. Но благодаря этому можно договориться с духами о союзе. Один из них наверняка укротит звёздный клинок.
— А почему ты не задал Мраку трёпку? В былые времена ты никогда не бежал от драки, — укорила дракона Гамаюн.
— Тебе повезло. Ты не была в Зюдхейме во время последней битвы. А я до сих пор мучаюсь кошмарами, вспоминая, как пал Небесный Повелитель, и Благословенный град на Девятых Небесах накрыла вечная ночь.
Николас внимательно вгляделся в седую морду Луня. Сны из детства — они ведь именно об этом. Почему он воспринимает воспоминания Безликого как свои? Не далёк час, когда он и сам начнёт принимать себя за вредное божество.
— Кто это? Кого ты привела? — забеспокоился дракон, перехватив его взгляд.
— Это птенец Умай, — сказала Гамаюн, крылом придвигая Николаса к дракону.
Лунь навис над самой его макушкой, будто хотел проглотить. Николас поёжился.
— Я слышал, все птенцы Умай погибли. Не больно ты похож на небожителя. Хотя и от человека в тебе мало, раз понимаешь нас.
— Ты сомневаешься в моих суждениях? — угрожающе заклекотала Гамаюн.
— Конечно, нет, — дракон испуганно опустился на воду.
— Хорошо, потому что у него к тебе просьба, — расслабилась птица.
— Не могли бы вы завтра позволить принцессе Инай переплыть реку, — сказал Николас, подавив в себе страх.
— Что, завтра будет ещё одна? Эти оголтелые маракандцы! Я думал, утопив парочку, я запугаю их достаточно, чтобы они перестали сюда соваться, — грозно зарычал дракон.
— Ей нужно достать яблоко с того острова. Как только она его получит, даю слово, никто вас не потревожит, — пообещал Николас.
— Принцессу — пропущу, но больше — ни души. Ясно? — проворчал дракон и снова обнюхал Николаса, шумно всасывая воздух огромными ноздрями. — И всё-таки ты человек.
Лунь скрылся в мутной воде.
— Дальше василиск, с ним я справлюсь, — задумчиво почесал в затылке Николас. — А вот что делать с Рух?
— Драться! — воинственно воскликнула Гамаюн. — Ух, и повыдергаю я перья этой невеже! Только нужно её ослабить.
— И я! И я драться хочу! — выскочил из-за валуна Харысай, как только Лунь уплыл.
— Ты ещё маленький! — шикнул на него Охотник.
— Но ведь я и в воду вошёл, и недоуздок ношу, — захныкал конёк.
— Не обижай ребёнка, — вступилась Гамаюн. — Между прочим, на тулпаров, даже таких крохотных, взгляд василиска не действует. Слишком они шустрые.
— Да, я такой! — прихвастнул жеребёнок.
— Лучше бы у них умишко побольше был, — буркнул Николас.
— Умишка у них ровно столько, сколько у их хозяев, — осадила его Гамаюн. — Если тебе хватит мудрости хорошо его воспитать, будет у тебя умный и верный помощник. А если нет, пеняй только на себя.
— Ладно, — Охотник повёл плечами. — Не мне же тащить его на остров в когтях. Встречаемся завтра на рассвете.
— Придумай, как ослабить Рух, иначе мы не справимся. А я пока перья перед битвой поменяю, — Гамаюн поднялась в воздух и умчалась восвояси.
Николас повёл Харысая обратно в лагерь. Эглаборг сторожил вещи, точнее, развалившись посреди одеял, похрапывал так, что казалось, рычит свора собак. Опередив Охотника, жеребёнок боднул его в плечо. Целитель тревожно закашлялся и подскочил. Харысай глянул на него проказливо.
— Какой самый сильный яд ты знаешь? — без прелюдий спросил Николас.
Эглаборг потёр спросонья глаза, голос слушался его неважно:
— Тоже василиска травить собрались? Зря!
— Это для Рух. Ну же, мне кровь из носа нужно её ослабить.
Целитель закряхтел и полез за записями своей матери. Долго листал их, пока не остановился на одной странице:
— Самый сильный из известных ядов — элапедай. Готовится из леопардовой лозы, которая растёт только в Хаабской пустыне. Если что и замедлит Рух, то только этот яд. Но беда в том, что даже если вы успеете за ночь сбегать в пустыню и добыть лозу, на приготовление отравы уйдёт не меньше недели. К тому же, элапедай настолько ядовит, что использует его только кочевое племя Хаабов. Они смазывают ядом наконечники своих стрел и убивают врагов с одного попадания. А остальных людей ослабляет даже запах элапедая.
Воинственное кочевое племя и стрелки из лука? С таким оружием они тут на всех, даже на визиря Салима, страха запросто могли нагнать.
— Их вождь случайно не Фарзул Алый Лев? — озвучил Николас свою догадку.
— В политике не силён, простите, — развёл руками Эглаборг.
Охотник в задумчивости постучал пальцем по подбородку. Всё сходится: на ладонях мозоли от стрельбы из лука, интерес к судьбе Инай, манеры завоевателя и подобострастное отношение посвященных в его тайну маракандцев. Была-не была! Нужно положиться на чутьё и надеяться на удачу.
Николас поспешил в Мараканд. Нужно было успеть до заката, когда торговля на базаре сворачивалась. Купцы уже сгребали с прилавков товары. В толпе мелькнули каштановые кудри Камиля. Он беседовал о чём-то с седовласым погонщиком верблюдов.
— А, чемпион Инай! Придумал, как обойти чудищ? — пустынник пожал Охотнику руку и широко улыбнулся.
— Мне нужен Элапедай. Много. На сотню стрел, — деловито заявил Николас.
Пустынник вытаращил глаза и отвёл его в сторону.
— Зачем кричишь на весь базар? С чего ты решил, что я смогу достать такой редкий яд?
— Сможешь, если хочешь, чтобы твоя невеста осталась жива. А, Фарзул Алый Лев? Или я расскажу принцессе, насколько вероломен её "друг".
Камиль напряг лицо. Оказывается, он мог выглядеть внушительным и даже грозным.
— Я просто полюбил красивую девушку, которая до смерти боялась моего имени из-за нелепых слухов. Да, мы постоянно воюем с соседними племенами за землю в оазисах, но нет, я бы не причинил вреда ни одной женщине, будь она хоть трижды злодейка!
— Не нужно мне ничего доказывать, я не Инай. Но если ты хочешь спасти её, выдели мне на завтра стрелка с элапедаем. Это единственный способ победить Рух, — ответил Николас и под лучами закатного солнца зашагал прочь.
Камиль задумчиво глядел ему вслед.
* * *
На рассвете Николас с Эглаборгом снова явились на смотровую площадку. Инай нервно заламывала руки и тяжко вздыхала. Визирь бродил туда-сюда, как дикий зверь в клетке.
— Каков твой план, чемпион? — спросил он, следуя традиции.
— У меня его нет. Я пойду с принцессой и буду её защищать, — ответил Охотник.
Визирь удивлённо вскинул бровь. До этого чемпионы не горели желанием разделить участь принцесс.
— Какая разница, погибну я в когтях чудищ или под копытами ваших лошадей? — с вызовом ответил Николас.
— А ты смелый, уважаю, — кивнул Салим и хлопнул в ладоши: — Начинаем!
— Возьми с собой обезьянку, — шепнул Охотник на ухо Инай. — Как доберёшься до острова, вели ей сорвать яблоко. Как только оно будет у тебя, сразу же возвращайся. Только не останавливайся. Что бы ни происходило, что бы ты ни увидела или услышала, не останавливайся, пока не будешь в безопасности. От этого зависят жизни твоих подданных.
Инай сдавленно всхлипнула и пошла к реке. Николас спустился туда, где они с Камилем в первый раз наблюдали за посвящением. Его уже ждали. Перья Гамаюн переливались сталью, на голове блестел начищенный круглый шлем. Харысай в нетерпении рыл землю копытами. Камиль с подозрением глядел на диковинных тварей. Он закутался в платок по самые глаза и надел на руки перчатки из грубой кожи. На земле рядом стоял увесистый колчан.
— Не боишься оставить людей без правителя?
— Да пусть они пропадут пропадом со всеми своими предрассудками! — с чувством ответил пустынник.
Охотник скинул с себя плащ, который скрывал рубашку из перьев:
— Госпожа Гамаюн, сможете перенести ещё и его?
Птица усадила Камиля себе на спину, подхватила в когти жеребёнка и поднялась в воздух. Николас спрыгнул с обрывистого берега и последовал за ней.
Маленький отряд подобрался к острову с другой стороны, когда до него доплыла Инай. Послышался шорох от тянущегося по земле хвоста. Николас с Харысаем выступили вперёд. Гамаюн и Камиль встали ближе к яблоне. Сидевшая на голове у принцессы обезьянка вскочила на дерево и устремилась вверх к гранёным и блестевшим словно огромные рубины плодам.
Выбравшись из пещеры, василиск кинулся на отвлекавшего его жеребёнка. Тот увернулся от зубов и саданул по морде задними копытами. Василиск оглушённо затряс головой, копыто снова угодило ему между глаз. Он зашипел, показывая раздвоенный язык. Николас прокрался в тыл и рубанул мечом по шипастому хвосту. Сталь рассекла чешую, брызнула тёмная кровь. Василиск резко развернулся.
Обезьянка сорвала первое попавшееся яблоко и стремглав бросилась к Инай. Небеса разверзлись. Захлопали гигантские крылья, нагоняя ветер, на землю упала тень. Запела тетива. Первая стрела вонзилась между перьев Рух, стоило той показаться из расселины. Ещё один меткий выстрел. И ещё.
Рух с воплем устремилась в сторону Камиля. Из засады за деревьями на неё обрушилась Гамаюн. Острые, как бритва, когти царапали грудь и спину Рух. В стороны летели коричневые и стальные перья.
Камиль продолжал опустошать свой колчан. Каждая его стрела находила цель.
Николас едва успевал перебегать с места на место, чтобы не встречаться со взглядом василиска. Харысай лупил демона копытами и щелкал зубами. Хвост ящера болтался на одной полоске кожи. На спине у левой задней ноги и на затылке справа виднелись глубокие раны, но демон продолжал борьбу.
У Камиля заканчивались стрелы. Гамаюн замедлилась. Не её спине алели глубокие борозды.
Обезьянка была уже на руках Инай. Николас крикнул:
— Беги!
