Дым от тонких ветвей согревает шатёр,
Водопадом теней затуманит костёр,
Ошибается ум, на земле буду спать,
Уходить, утолять, находиться, терять...
Ладонью трону глаза: "Доброй ночи",
Растворюсь в глубине
Покорно тает душа: "Доброй ночи",
В хрупком радужном сне...
Же-е-енька-а!
Стараюсь звать и тихо (чтоб остальных не разбудить) и громко (чтоб гитараст мой услышал). Темно тут, в домике...страх, как темно... Не наступить бы ни на кого... Особенно почему-то не хочется наступить на Марину.
Ей сегодня досталось от нас от всех. Наслушалась и насмотрелась. Правды и любви.
— Бог, чего ты кричишь, а? — сонный голос.
Ах, вот ты где. Я не кричу, я тебя ищу. Можешь подвинуться?.. Ну, чего ты улыбаешься? Ха, Женька, я даж...приставать к тебе не буду! Сегодня. Обещаю!! Ну-у-у, пожалуйста!!
Спасибо. Всё — спать...
— Чё, совсем-совсем?
Т-с-с! Люди спят. Вокруг. Ты про "приставать"?.. Ну, если только сам попросишь...
— Я тебя уже попросил. Однажды.
Женька, ты ж спал! Только что! Ну, чего улыбаешься, а?..
— Откуда ты знаешь, темно же...
Жень, я не просто знаю...я чувствую. Губами.
— Доброй ночи...
Доброй...
СЛУШАЯ ДУШИ
If you think I'll sit around as the world goes by,
You're thinking like a fool cause it's a case of do or die,
Out there is a fortune waiting to be had,
You think I'll let it go — you're mad...
Пальцы пахнут печёной картошкой. И вином. И хлебом. С солью. А ещё они горят немного — от огня. Жгутся. Больно чуть. Чувствуешь? А если ими — да ещё и по струнам... Теперь чувствуешь?.. А музыку...музыку слышишь?.. А скрип сосен? Сосны... деревья...соскучились они по тебе. Угли шипят...переговариваются о чём-то важном... ночь жизни... Почему ты ничего не чувствуешь? Может...тебя нет?
Глаза закрой... Смотри...вот истории и легенды людей, которых никто и никогда не видел...события, которые никогда не происходили...времена, которых не было... И стрелки часов идут вспять. А там, вон, видишь! В небе! Птица над полем... Птица кружит. Орёл. Гребневидные потоки воздуха от земли поднимаются... Он парит... Ну, неужели ты не видишь?! Fuck. Врёшь! Не верю. Этого быть не может. Потому что вообще не может быть. Просто устали твои глаза...
Открой их... Меня видишь? Нет... А чувствуешь? Не важно. Ты просто доверься мне и руку вверх подними — к тебе летит птица, которой нет... Не важно, существую я или...так...парю в окрестностях...духов старых тревожу... Нечего им, седым, спать. Смотри...твоей руки коснулись цепкие когти...и крыло...
— Хорошо на воздухе спится, да?
А? Натан с трудом открыл глаза. Уснул... Под небом открытым уснул. У едва тлеющего медленно умирающего костра... В темноте и покое. Что?
Напротив сидел какой-то незнакомый мужик, усмехался...курил... Охотник, что ли? Похож на охотника. И на лесника — тоже. Хранителя леса. А ещё на моджахеда похож. На партизана, отправившегося в разведку. За я-зы-ком... Кхм. На огонёк зашёл? Да не то слово...мне везде хорошо спится, мне всюду — дом... А то!
Слышь, мужик...а ты тут чё, в ночи бродишь? Стреляешь кого, что ли? Ещё бы, блин!.. Я б тоже...не отказался...немного пострелять. Отдачу прочувствовать плечом... Наблюдаешь?.. Птиц? Серьёзно? Fuck. И кого можно вот так в темноте увидеть?..
— Вальдшнепа, например, — деловито кивнул мужик, закуривая.
Кого-кого?.. И это птица? Да кто ж её назвал так, а?.. Ха! Ну, сову-то знаю... О, вино осталось! Давай выпьем. А то чё-то холодно стало...зябко...душе. Ну, согласен — вино — это не серьёзно. Hell with him! Спирт?! Great!.. Дай руку те пожму!
— Арсен, — представился птичник.
— Натан.
Погоди, здесь хлеб был где-то... Не, колбасу кто-то сожрал. Я даж знаю, кто. Во — держи! Единственное достойное изобретение цивилизации — пластмассовый стаканчик. Великая вещь, скажу те! Ты сдохнешь и сгниёшь...минует сто лет...тысяча...а он всё ещё будет. Жить. Да нет, что ты...мы не мусорим. Ну, стараемся, по крайней мере. Мы только в своих головах мусорим...понемногу. Иногда — в чужих.
Чёрт, подошва оплавилась от этого костра...А на кой тебе птицы?..
Помолчал моджахед, бороду почесал, посмотрел странно из-под широких чёрных бровей...
— А на кой тебе небо? — спросил.
Эх, небо... Ну...Оно без меня может, я без него — с трудом. Мой потолок. Ведь если потолком окажется небо, это не так уж плохо, верно, птичник?..
— Пожалуй, — согласился Арсен.
Тишина...где-то вдали загрохотал поезд...Чоканья пластмассовых стаканчиков не слышно. Цивилизация требует покорности и тишины...смирения...
Рельсы, шпалы и составы.
Поезда и города.
А у рельс в мазуте — травы.
Горько-сладкая мечта...
И много здесь птиц водится? Э-э-э...ну, да, мы тут...играли немного...пели... пили... Чё, правда всю живность распугали в округе? Ух ты! Ч-ч-чёрт...Сильный у тя спирт... А?! Технический?!.. Мощно.
— За что пьём? — спрашиваю.
Арсен улыбнулся чуть, потрепал палкой угли в костре...
— За иман, — сказал и стакан поднял.
Иман. А...откуда ты, Арсен? Откуда, что за веру пьёшь? Так, просто спросил...интересно стало. Вдруг. Кавказ? Дагестанские огни? Чё, правда, что ли?... Горец, значит...действительно, боец...
— С берега Каспия, — затянулся дымом.
Хм...я там был. Однажды.
— Горы — это дом.
Тогда — за горы!.. Я откуда?.. Думал уже. Пока не решил. Честно. Слушай, ведь говорят же, что раз побывал в горах...вернёшься туда...обязательно вернёшься... Зовут они. Горы. Словно выбрали тебя... Для чего? Если б я знал!
— Давай за то, — опустошил фляжку Арсен, — чтобы они всегда звали, а ты...ты всегда слышал.
Зов. Откуда в человеке вообще берётся дом...Он как-то...не знаю... появляется... зарождается изначально... Чё смеёшься? А? В смысле, зов — это и есть дом?.. Точно. Блин. Я ж сам об этом говорю и...сам себя не слышу... Это бывает. Бывает, что мы путаемся...в себе. Но трудно если становится, надо на небо смотреть. Искать орла... Ха! Кто сказал? Как кто... Брат мой сказал. Тот, что колбасу съел.
— Ну, — кивнул Арсен, — если брат сказал, значит, правда.
Ещё бы.
— Здесь водятся орлы? — спрашиваю.
Усмехнулся птичник, стаканчиком махнул.
— Они везде...водятся. Просто их не всегда увидишь.
А не видишь, так придумай? Знаю, знаю...старая сказка старого мира. Э, а ты же мусульманин? Аллах за спирт ругать не будет?.. Спит он ночью...ясно. Ночью все нормальные спят. И люди и боги. Непонятно только — зачем...
Сигару бы...только вина красного початая бутыль осталась... Кубинскую бы сигару... Cohiba...завёрнутую в пальмовый лист...и скрученную индейцами... Но есть только травка. Притом паршивая. Будешь?
Кстати, как ты сам на счёт гор? Здесь, видишь ли, сплошные равнины. Тоска. Тишь да гладь. Нельзя? Почему? Шариат запрещает вернуться... Путь воину закрыт. Закрыт путь человеку с неспокойной душой. Куда ж её деть-то, душу эту? Сердце можно вырезать. Мозг. Лёгкие... А эту дуру куда девать?!!!..
Поить её надо, поить...
Не чокаясь, выпьем дрянного вина
За тех, с кем теперь Аллах.
И пусть мы отправили сами
Туда...
Кто-то отправит и нас.
Арсен помолчал, нож перочинный покрутил...Земля под ногами рыхлая, чёрная, мягкая...Костру всё никак не дадут умереть... Вот уже и рассвет рождается. День новый, день ясный. Кто-то и нас, говоришь, отправит?.. Пусть. Попробует.
Нож в землю воткнул — лезвие по рукоять вошло...Не со зла. От силы. Присыпал тлеющие угли... Сдох костёр. Убил. Не со зла. И не от силы.
О, да ты, брат, пьян... Спи уж. Напоил, значит, душу свою? Женщина она у тебя, душа-то...Мятежная и ревнивая...Не мудрая. Не вечная. Умрёт когда-нибудь. Просто птица. Услышал б её кто...и увидел.
Ну, бывай. Да, и...за хлеб — спасибо.
КОРОЛЕВА КРАСОТЫ...
...Женька нырнул в арку. Ветер как специально был злой, колючий, холодный... Кусался жутко... Невозможно было даже дышать: казалось, воздух острыми ножами располосовал лёгкие, а теперь при попытке вдохнуть просто льдинками застывал на ранах.
И руки моментально замёрзли. Даж в перчатках. А ведь ещё надо достать из кармана джинсов ключи, открыть дверь и — о нет! — взяться за металлическую дверную ручку. Крепко так взяться, чтоб можно было сдвинуть эту тяжёлую железную дуру с места. Причём ровно настолько, чтоб просочиться в подъезд через у-у-узенькую щель...
Эх...и Богдан ещё на работе...
— Б..дь! — Женька споткнулся обо что-то маленькое и мягкое. Сделал по инерции несколько шагов и... Не выдержал, обернулся, Ну...что там такое?
Там сидел котёнок. Вернее, пытался — сильный ветер просто сдувал его со ступенек, ерошил редкую шерсть, не позволял даже ухватится за треснувший кусочек бетона...
— Мяу! — предатели вы, люди...
Предатели. Да. И я, котёныш, тоже... "Жень, позови Мальчика!.." — звучит где-то в голове мамин голос...издалека...
Женёк наклонился и, подхватил животное на руки. Какое ж ты грязное, маленькое и лёгенькое существо! Ну, и кто нас обидел? Жизнь? Да, она такая... Чё? Ты...мурлычешь? Уже? Да я ж тебя тока на руки взял! Ладно, пошли к нам, подумаем, что с тобой делать...
Лифт не работал. Впрочем, Женька и не надеялся даже на такое маленькое чудо. Хрен с ним, с лифтом. Хотя пешком на девятый этаж...эт вам не хухры-мухры... Фыркнул, вспомнив Профессора. Ща сидит где-то возле костра и в ус не дует... Бля, у меня защита на носу, а его носит где-то!..
Дверь на этот раз не артачилась. Сразу открылась, даже не скрипнула.
Тихо в квартире. Пусто. Только часы на телевизоре тикают. Размеренно так, как ни в чём ни бывало... Въедливое "тик-так" проникает, кажется в самое нутро, под черепную кость и ввинчивается оттуда в мозг ма-а-аленьким таким шурупчиком, мол, я здесь, и вам от меня никуда не деться. Время, блин. Вредная тётка.
Женька прошёл в комнату, положил угревшегося котёнка на кресло и укутал его своей курткой. Кстати, а...чем их, кошек, кормят? Мда-а... Тем более, таких маленьких и грязных? В холодильнике вроде должна быть колбаса...если я её ночью не съел...
— Ну, ты, прям королева красоты, блин! Полосатая королева! О! Точно! Ты у нас будешь Симоной. Симо-она, королева кра-со-ты! — пропел он, выключая фен. — Изволите ли Вы откушать со мной, мадам Симона?
Кошка одарила его изумлённым взглядом: знаешь, вот, не буду. Я ж обожравшаяся-а! Щас лопну прям! Блин.
Женька подхватил её на руки и понёс на кухню. Там уже стояло блюдце с молоком и на мисочке — несколько кусочков фарша. Ну...чего нашёл...
Сима принюхалась. Осторожно подошла к еде... Оглянулась назад. Сидит. На полу. Смотрит. Ну, и пожалуйста. Я есть — вернее, жрать! — хочу! И этот человек мне не помеха. Ладно... Подойду потом к нему, потрусь о его ноги. Он же...спас.
Щёлкнул ключ в замке.
Богдан. Бля... Ща будет самое ответственное... Сим, слышь... Он хоть женщин не и любит, но ты просто обязана ему понравиться. Ну, хоть немного, самую малость. Постарайся, а? Я ж не смогу вынести тебя обратно...на холод. Отдать. Смерти. Как, бля, пафосно это звучит... Но, что поделаешь, если правда?
— Привет!.. — Богдан кинул шарф на крючок, повесил пальто. — Холодно там, снаружи. Чай сделай мне, пожалуйста.
Так...чай готов давно. Я ж тебя ждал. Точнее — мы.
Мы? У нас, что, гости?
— Мурр-муррр...
— Э-э-э-э... Эт что такое?! — нахмурился Богдан. Кошка? Да... Зачем??!!
Женька вздохнул. Сима!!! Ну, сделай же что-нить!!! Блин!
— Симона...
Котёнок поглядел-поглядел...подумал немного...бесстрашно подошёл к сидящему на корточках человеку. И хто это? И чего смотришь на меня? Чё те надо в моём доме?
Богдан протянул руку. Ха! Лапу, как на пружинке, выбросила вперёд. Ударила. Слабо так получилось, даже когти не выпустила...зашипела, даж, скорее, плюнула на чужака.
— А ты у нас дама боевая! — засмеялся Богдан.
Боевая дама, немного нерешительно подкралась к Богдану и ещё раз обнюхала его руку. Пахло...землёй, чем-то травяным и, немного совсем, дымом. Горьким. А ещё дождём и холодом. Осенью. Эх! Она, задержав дыхание — страшно, вдруг укусит! — ткнулась носом в расслабленную ладонь человека.
— Ого! Глянь, признала меня твоя женщина.
— Почему моя? — пожал плечами Женька. — Наша...
Сказал и равнодушно так глаза в сторону отвёл... На меня даж не смотрит. Наша. Женщина. Ага. Как же! Всё равно ему, что я решу...
Богдан чуть улыбнулся. Косишься же...переживаешь... А вот помучайся!
— Богдан, я...пойду ужин разогрею.
Ну, иди.
— Так...как? — Женька ни на минуту не сомневался, что котёнок останется, он уже можно сказать...остался. Просто надо было заручиться...э-э...официальным согласием. А то вдруг чё...
— Ну...— Богдан положил ложку в тарелку и пожал плечами. — Жень, это ж... ответственность какая...
— Да я... Я понимаю! Убирать за ней, кормить-поить... Да я... — он с надеждой посмотрел на Богдана.
Богдан улыбался. Ага. Ты у нас и посуду за собой моешь, и стираешь, и даже — иногда, но всё же! — по полам... тряпочкой возишь... Правда, ты просто изумительно готовишь... И за что я тебя люблю, оболтуса такого?
Ну... Ну, Богда-ан!!! У меня, между прочим, скоро день рождения!
Симона, аккуратно устроившись у маленькой тарелочки с едой, наблюдала за людьми жёлтыми, слегка раскосыми глазами. Тепло. Сытно. Спокойно.
Где-то в глубине её груди зарождался звук. Мяу! Спасибо...
— Женщина в нашей постели! Жень, это немыслимо!!! — Богдан засмеялся, приподнялся на локте и погладил котёнка. Симона даже не посмотрела на него — она мурлыкала, а это было важнее всего остального в мире. Лежать в тёплой кровати, под одеялом и... мурлыкать.
А как ещё я могу их отблагодарить? Никак. Странные они... И я, по-моему, их уже люблю... Мурр-рр-мурр-рр-мурр-рр... Э-эх!.. Мурр-рр...
— Ну...против этой женщины я ничего не имею. — Женёк потянулся, хрустнув суставами. — Сим, ты где там? — ага, вот ты... Богдан! Я тож хочу её погладить! Ну, и...тебя... А ты, чё, сомневался?
— Мурр-рр!.. — а это приятно, когда тебя гладят...вдвоём... — Мурр-рр-мурр-рр...
— Богдан?..
А? Чего? Спи, а...
— Ты не сердишься?
Женька, Женька... На тебя невозможно сердиться...дольше пяти минут. И ты, Заразочка, этим бесстыдно пользуешься!
— А надо? — улыбнулся Богдан.
— Не знаю... — наверное...
Мурр-рр...
ПРИЗНАНИЕ
Лешак готовил ужин. Решил, как раньше, устроить небольшой сюрприз Алик. Эх, как это здорово, когда рядом есть кто-то, кому можно устраивать такие сюрпризы!.. Леш напевал что-то непонятное, на ходу придумывая простенькие мелодии.
