— Значит, ты его узнала? — констатировала подруга, сей свершившийся факт.
— Ага, узнала.
— Да я вот только не пойму, по какому поводу, вдруг, о тебе "вспомнили"? И, главное, кто?
— По какому поводу вспомнили? — прищурилась я на Любоню. — Не знаю. Здесь трудно сказать. А вот кто?.. Не Макарий точно.
— Это да, — согласно кивнула она. — Макарий к тебе наоборот, на первые три месяца человека приставлял для негласной охраны... А что?
— Да, ничего, — уныло отмахнулась я на эту новость. А через миг мы с подружкой уже обе подскочили из своих кресел.
Первым из лаборатории вышел Абсентус, торжественно неся в руке извлеченный из Гули нож. Вторым появился Мишка и, ободряюще мне подмигнув, возложил на освободившееся у камина кресло, расслабленное бесовское тельце. Следом, на его обитую боковушку запрыгнул Тишок. Гуля же, с обхваченным бинтом туловищем, лишь тогда открыла свои мутные глазки.
— Девочка моя, — приткнулась я с другого бока. — Ты как?
— Все прошло без осложнений, — выдал за нее, видно не забывший мне угроз через дверь, Абсентус. И хлопнул на стол орудие неудавшегося убийства. — Вот. Лезвие прошило печень — пришлось ее... восстанавливать. Хотя, у этого подтипа сложная физиология.
— Абсентус, так всё получилось? — скосилась я в сторону Мишки.
— Нормально все, — хмыкнул, нависший над спинкой кресла парень. — Только, день — два поваляется.
— Вот и я говорю. Большая потеря крови. Это вы, Евсения, и без меня, наверняка заметили.
— Ага, — вспомнила я свои липкие руки и с трудом, даже заклятием, очищенную одежду, а потом вновь склонилась над бесовкой. — Гуля, спасибо тебе. Ты такая у нас героиня. А собака твоя... Откуда исходник морока?
— За мной такая же от одной деревни, еще на той стороне гналась, — гордо прошептала "героиня". — Тишок...
— Чего ты? — склонился над сиденьем бесенок.
— Ты про диету мою теперешнюю слыхал?
— Угу.
— Делай выводы. И чтоб больше в тихую от меня шоколад не жрал... — да, жизнь, она, назло врагу... продолжается. Поэтому мы, все вместе, с улыбками переглянулись. А любитель "шоколада в тихую" — вздохнул.
Вскоре в дом мага вернулся задумчивый Хран, и бросив взгляд на стол, первым делом...
— Кх-хе... Это оно самое или... из домашнего обихода? — внимательно воззрился он на Абсентуса, а я в этот миг, каким-то внутренним своим нюхом, уловила — вот теперь нам точно маячит перспектива "разобраться со всем этим":
— Да. Это — из Гули... Хран, тебе что, ножик знаком? — на что мужчина, поднеся оружие к глазам, глубокомысленно изрек:
— Лично этот, думаю, нет. Но, вот с его родными "братьями" встречаться... приходилось... Так. Теперь давайте, все по порядку, — после этих слов все присутствующие, сели, кому куда пришлось. Один лишь Хран остался возвышаться над столом. — По порядку... — тихо повторил он, будто собираясь с мыслями, а потом, вдруг, заговорил. — Шесть лет назад по всей Тинарре прошли большие аресты. Руководил ими лично Макарий и брали тогда, так называемую, "реакционную молодежь". Хотя, сами себя они гордо именовали тайной организацией "Новая Тинарра". Состояли в ней, в основном, студенты. Причем, подавляющее большинство — человеческие. И не потому, что кентавры так уж законопослушны, просто, учиться они предпочитают у себя на Родине. А "ноги" той "тайной шарашки" росли, уж извините, — хмыкнул он, — из здешней столицы и ее многоуважаемого университета. В то время в моде были разные союзы и товарищества. Да и "Новая Тинарра" тоже, по началу, имела вполне приличный вид. Ну, сидела после лекций молодежь, крапала "гениальные" экономические реформы для любимой Родины и заваливала ими главную канцелярию Сивермитиса. Однако, со временем, их стали интересовать уже совсем другие... реформы... Я не хочу сейчас влазить в те прошлые политические дебри, да и, по моему глубокому убеждению, ребятки тогда просто заигрались. Но, были среди них и те, кто точно знал, чего хочет — верхушка "Новой Тинарры", постепенно сместившая прежних "экономических энтузиастов". Вот тогда и появились эти славные игрушки, — подбросил мужчина на руке нож. — "Пратики". Как метательное оружие они малопригодны — балансировка неважная. Разве что, в ближнем бою. Да и назначение имели совсем другое — использовались, просто как знак принадлежности к своим. А изготавливались в двух вариантах: для мужчин — с настоящими ножнами. Для женщин — с расческой, в основание которой лезвие вставлялось.
— Хран, так тот мужчина, однорукий... — открыла я рот.
— Да, Евсения, — кивнул он. — Его Луц зовут. Он — личный курьер Фроны. И шесть лет назад за свое членство в "Новой Тинарре" как раз собственной правой рукой расплатился — под камнедробилку она у него попала, когда он срок на добыче моанита отбывал. А когда, полтора года назад, вернулся, Фрона лично за него у Сивермитиса Зиновия просила. Они еще по учебе в Куполградском университете друг друга хорошо знали.
— А Фрона эта... — осторожно начала моя подруга, прозорливо прищурив глазки.
— Фрона? — понятливо усмехнулся Хран. — Она прошла по тому делу вскользь. Тоже, благодаря лично Зиновию. Потому как... Ну, сами знаете.
— Защита рода Сивермитисов, — уныло хмыкнула я.
— Ну да. А пратики эти тогда, шесть лет назад, изъяли и пустили на публичную переплавку... Мне вообще кажется, в них все зло.
— Позвольте узнать, почему? — заинтересованно уточнил из-за стола Абсентус.
— А сами гляньте! — Хран, крутанув в руках нож, нажал большим пальцем на основание костяной рукояти и с легким щелчком, от оного отскочил круглый набалдашник. — Здесь — емкость под жидкость. Отсюда и разбалансировка, — протянул он разобранный пратик магу. — А жидкость...
— А-а, — сунул туда нос Абсентус и звучно им потянул. — О-о... Когда то была "Жабьим нектаром". Знакомые... ингридиенты. Хоть, в этом "сосуде" и давно пусто.
— Ха-х. Тоже по былому студенчеству знакомо?
— По студенчеству? — сверкнул очками маг. — Да нет, мой, дорогой ученик. По более поздним... клиентам сего "нектара". Это — очень сильный галлюциноген. Да еще и с побочным эффектом — недержанием языка. Причем, клиент вводится в состояние стойкого транса и потом уже ничего не помнит. Хоть романы по тем "откровениям" пиши.
— Вот и у канцелярии Сивермитиса после некоторых "посланий" "Новой Тинарры" тоже такое же впечатление складывалось — роман. Причем, с ужасами.
— А можно мне это... понюхать? — удивив всех, робко пискнул со своей боковушки Тишок. И, пригнувшись на задних лапках, пробрался к столу.
— Ну и как? — глядя на него, выкатившего, вдруг глазенки, хмыкнул Хран, на что бес, совсем уж неожиданно, выронил нож на пол, а потом отрывисто задышал:
— Евся!
— Что? — испуганно отозвалась я.
— Евся, я все вспомнил. И... ты меня... вы меня... Это я во всем виноват. Это от меня она все узнала. И тебе с ней не Стах изменял, а я.
— Тишок, ты... надышался что ли?
— Угу... Еще в августе, — уронил он голову на пушистую серую грудь...
ГЛАВА 13
Бес говорил. Я молчала. Я его слушала. Будто с каждым его словом выводя по букве собственный приговор себе...
— Я тогда лежал смирно, на этих перинах Стаха. А когда она пришла, подумал: постоит немного и уйдет ни с чем. Но, она пришла не к Стаху — она точно знала, что там сейчас вместо него я. И она ко мне наклонилась. Я лежал на спине с закрытыми глазами. Ты же знаешь, Евся, они у меня в темноте красным горят. И только слушал, как она близко дышит, а потом, вдруг, скинула с меня одеяло и сверху заскочила, — даже теперь зажмурился бес. — И-и как давай на мне скакать. Но, быстро закончила. Шлепнула только по щеке и сказала: "Ну, раз я тебя поймала, как преступника, сейчас к Макарию отведу". Я тогда со страху обратно перекинулся и хотел в окно нырнуть, но, не вышло — окно-то я сам закрыл. А потащила она меня не к Макарию, а к себе. И последнее, что я помню — эту вонь прямо перед моим зажатым носом. И все... Пришел в себя под дворцовыми окнами и своим ходом добрался до Адьяны... Евся, я уже здесь, в Медянске понял — она на мне тогда скакала, потому что в комнату Кир вошел. Перед ним представление разыгрывала. А про остальное, что я ей тогда наплел: про нашу жизнь на Купавном озере и туманные тропки и, много еще чего... только сейчас...
А очнулась уже на крыльце, хватая ртом холодный мартовский воздух. И с одной единственной, бьющейся в голове мыслью: "Что же я наделала?". И, вдруг, пришло ощущение, будто душа моя, столько времени сдерживаемая цепями реальности, сорвалась, наконец, с этих цепей и со всей мочи понеслась прямиком к Нему... Я даже прихлопнула ладонью свой мешочек на шнурке — таким ясным мне предстал этот полет. Нет, скорее бегство. А еще верней, возвращение... А потом развернулась обратно в дом.
Голоса в нем сразу же стихли. И стоящая у двери Любоня (как только сил хватило за мной не сигануть?), лишь скривилась на замершего рядом Храна (теперь понятно, кто ее не пустил). А потом все дружно уставились на меня. Пришлось открывать рот. Что публике томиться?
— Бес Тишок.
— Да, Евся.
— Я на тебя не злюсь. Потому что сама во всем виновата. Но, и другом своим назвать больше не смогу. Так что, живи дальше сам, как посчитаешь нужным. Я же должна... нет, не исправить. Исправить то, что натворила, уже невозможно. Но, ради будущего покоя Сивермитиса Тинарры, я должна открыть Ему правду о тех, кто, находясь рядом, тайком сеет зло. Поэтому я найду ту сволочь, что пыталась меня сегодня убить, и во что бы то ни стало, заставлю рассказать всё... Потому как, не знаю, что еще для Него сделать.
— Вот это правильно, дочка...
— Евся, я ведь не знал тогда...
— Да вы оба рехнулись! Особенно ты, подруга и...
— Евсения, вы хорошо подумали. Это отнюдь не...
— Всем ша!.. Вот и славно... Хран, ты со мной?..
Дорога, широкий тракт с высокими обочинами, уже черными и влажными, громко чавкала под копытами Перца. Кора же усердно выбирала сухой путь, иногда совершенно неожиданно для наездницы виляя между лужами. Я сначала пыталась ситуацию выправлять (дергать поводья и громко ругаться). А потом на это дело плюнула — все равно ж, вперед едем. А все остальное — ерунда. Досадные мелочи.
К этим же "досадным мелочам" я отнесла и процедуру расставания с подругой, Абсентусом, Мишкой и тихой бесовской парочкой. Хотя, Тишку хотелось сказать многое. А Любоня... Вот, Любоня у меня, как всегда — молодец. Ибо, когда выяснилось, что путь наш лежит на юго-восток, а из наиболее вероятных конечных пунктов — ладменская столица...
— Думаю, вдвоем управимся, — прищурился тогда за окно Хран. — Потому что в Куполграде надежная помощь есть. Шесть лет назад, именно оттуда все дело и раскрутили. Точнее, алант один раскрутил, очень уважаемый, — обернулся он к нам. — Жаль, адреса его не знаю. Ну да, на месте разберемся.
— Алант? — задумчиво скривилась я.
— Алант, — выразительно покачала головой Любоня... и полезла в свой маленький дамский ридикюль. А через несколько секунд двумя пальчиками выудила из него свернутую мятую бумажку. — Вот, глянь, — протянула бумажку Храну. — Этот?
— Кх-хе... Он самый.
— И она еще собирается горы свернуть, — поджала, глядя на меня, губки Любоня. — Ты хоть свитер не забудь и сапоги те высокие, для езды надень. Кстати, они где у нас, Евся?.........
— Евсения! Ты у меня не замерзла? Четвертый час в пути, — спутник мой, прочистив нос, сунул в нагрудной карман куртки платок, и вновь вернул ко мне вопросительный взгляд. Да что уж они так со мной?.. Придется, брать себя в руки:
— Нет. Дай ко мне наш "компас" еще раз.
— Давай, сверяй маршрут, — кивнул Хран, сворачивая на обочину.
Пратик на вес был не тяжелым. Да и лезвие его, узкое, с глубокой бороздой по вдоль, устрашающим вовсе сейчас не казалось. Хотя, скажи это Гуле — ей хватило вполне. Мне же сейчас достаточно было лишь положить его на выставленную вперед ладонь и тщательно сконцентрироваться... Через пару мгновений кончик лезвия вновь уткнулся в юго-восточный горизонт. А сам нож лег почти повторяя вытянутый вдоль подталых полей тракт. А потом я, сомкнув вокруг костяной рукояти пальцы, зажмурилась...
— Хран.
— Что, дочка? — с заветным придыханием отозвался мужчина. — Что он?
— По-моему, он сменил транспорт, — не размыкая век, пробормотала я. — Я вижу нутро другой кареты. В прошлой обшивка была серая и гвоздики цветочками. А здесь... коричневая и затрепанная вся. А еще попутчица у него напротив другая. А окно опять занавешено, — и, вздохнув, открыла глаза.
— Нутро... — повторил, принимая у меня пратик, Хран, а потом, неожиданно, расплылся. — Ну так, по этому тракту сменить пассажирский экипаж можно лишь в двух местах. Одно мы недавно проехали. Второе — Разделиха. Будет, примерно, часа через три. Все нормально. Двигаем дальше, — и потянул поводья коня. А когда мы скоро потрусили по прежним колеям, решил развить "магическую" тему. — Скажи, чему научилась то у Абсентуса? Любоня писала, ты все поиском гармонии занималась.
В его вариации это звучало примерно так же, как если бы я озаботилась поиском пропавшего коромысла. Поэтому мне, вдруг, стало и смешно и грустно:
— Ну да, гармонии, — дернула я плечами. — Состояния равновесия между собой и окружающим миром. И иногда даже получалось. А еще научилась метать боевые шары и создавать световые. Кое-что вещать. Так, по мелочи. Вещание вообще, сложная процедура. А воспроизводить съедобное даже некоторые аланты не решаются. И мне еще "подвалы" не удаются. Абсентус сказал, что мой случай, это, как дерево, растущее из одного ствола, которое потом раздваивается. В итоге получается, что некоторые ветки, то есть, способности, находящиеся внутри, между стволами, не так развиты как те, что снаружи. Да и вообще стволы с тех сторон почти голые. И еще он сказал, что моя магия очень схожа с алантской, ведь мне не нужно пользоваться заклятиями и знаками, как магам. Но, это — от дриад. Они тоже ими не пользуются. Меня всем знакам волхв научил. Это — его магия.
— Понятно. Интересно, значит, жила, — подвел он итог. А мне очень захотелось задать, наконец, свой главный вопрос:
— Хран, скажи, как Стах? Ему, правда...
— ... плохо? — прищурился на меня мужчина, но, тут же ответил. — Живет, правит, ругается с Киром. Здесь, как и прежде. Это я — про Кира. Что же до другого, — вдруг, замолчал он. — А ты знаешь, зачем я в Медянск вернулся?
— Зачем?
— Сведения о тебе собирать, — засмеялся Хран. — Уж больно ты его заинтересовала своим посылом.
— Ну, — в ответ скривилась я. — Мои "посылы" и раньше такой же "успех" имели. А здесь — виновата. Не сдержалась.
— Еще бы. После такого-то... комплимента, — уже откровенно захохотал он, а потом, протерев глаза, вдруг, выдохнул. — Ох, дочка, поверь моему немалому опыту — в этой жизни все можно исправить, кроме смерти, конечно. Что же
касается твоего... поступка, то здесь, не стоит валить на свои плечи всю за него вину. Макарий с Кириакосом тоже приложили лапы. Макарий вообще, мужик умный. Да только, как алант, страдает одной их болезнью — "высотной". Не слышала такое выражение от Абсентуса?
