А Рейг выбрал умереть сам. Предпочел смерть бесчестью? Только вид-то у него был совсем не как у идущего на верную гибель. Он все еще с интересом разглядывал мир будущего и подзаряжал от солнца солнечную батарею своего телепортационного устройства. Но внезапно клумба заговорила очередную речь правителя. Рейг быстро дал команду своему комбинезону и исчез. То ли испугался говорящей клумбы, то ли не захотел слушать.
Я думал, что в тот же миг появится его пес. Или сам Рейг, если он все-таки испугался смерти. Но не появилось на пригорке не Рейга, не собаки. А тем временем мой отец мой уже поднимался по склону, по следам Рейга. Уж не знаю, из потайной двери он вылез или телепортировался. Я думал, что он хочет убедиться: Рейг не обманет — уйдет в прошлое как обещал. Но лишь только Рейг исчез, Удар Молнии мелькнул в воздухе, как это обычно бывает при телепортации. Я ожидал, что он-то сейчас вернется. Ведь как долго бы он не пробыл в прошлом и куда бы там не лазил, все равно здесь была его "точка возврата". Но мой отец исчез без следа. Вот это было уже странно. Надо бы слетать в прошлое, узнать, что у них там происходит... а вообще, зачем? Что это изменит?
Озеро, под которым скрывалась резиденция Правителя, было гладкое, как зеркало. Я наклонился над водой, чтобы посмотреть сверху на драгоценные колонны, но крыша подземного бункера оказалась полупрозрачным односторонним зеркалом. Тайны острова были скрыты в зазеркальном мире, и я увидел лишь мое отражение. Мое лицо. Оно обратилось в холодную серебряную маску.
Рассказ Рейга о том, что произошло в океане
От колдунов нет избавления, особенно от полоумных. Даже холм говорил голосом здешнего чародея. Я прикоснулся к изображению рыбы на волшебной одежде: неси меня в прошлое, священный лосось! Исчезли белые цветы под ногами, и огромный волшебный дом в жерле горы-вулкан, и весь странный остров с высокими башнями и избушками на колесах. Я снова был в моей лодке, а вокруг синие волны блестели под солнцем. Мой верный пес сидел, серые уши по ветру. Я встал рядом с ним на колени и хотел рассказать ему об удивительных будущих временах. Но вдруг кто-то напал на меня сзади и ударил ножом. Но не ранил. Рассек мою волшебную одежду!
Я хотел схватить топор со дна лодки, но поздно. На нас собакой упала сеть! Из тонких прозрачных нитей, но прочная. Видно колдовская, простым смертным такую сеть не сплести. Мой пес взъярился, но перегрызть ее не смог. Я попытался выпутаться и запутался еще больше. Какой дурак меня с рыбой перепутал? Обернулся — надо мной стоит Удар Молнии, все проклятья на него! Я пристыдил нечестивца:
— Что ты гоняешься за мной, любовник ведьмин? Твоя Семь-Зверей мне не нужна. А моя Ифри не нужна была тебе, да и нет ее уже на свете. И твоему сыну я ничего плохого не сделал. Тебя что, твой бешеный вождь покусал? Или тебя отец с дедом учтивому поведению не учили? А ну сними с меня сеть, и больше не залезай без спросу в мою лодку.
Но Удар Молнии накрепко привязал концы сети к борту лодки и сказал:
— Ты замыслил зло против нас. Поэтому я здесь. Вот расправлюсь я с тобою за то, что ты хотел сделать. Тогда правитель увидит, что гневаться на меня не за что.
Я понял, что попался, и сказал на сей раз уже смиренно:
— Ничего я не хотел. Что я могу против вас всесильных и непобедимых? Вас много, я один. А волшебную одежду мою ты зря порвал. Ну что я, дикарь лесной, с ней сделать мог? Только обратно к вам вернуться — так я же не сорока, чтоб туда-сюда без толку летать. Собаку мою вам прислал бы — вот и все мои замыслы.
Но Удар-Молнии поднес руку к железному полумесяцу над правым ухом и ответил:
— Ври, да не думай, что я тебе поверю. Это Всеслышащее ухо. Оно все твои мысли читает и мне пересказывает. Охрана в нашем царстве — это мы, ловцы чужих мыслей. Ты помнишь, как ты пришел в Засмертье? Обруч на твоей голове твои воспоминания видел, чтобы найти в городе твоих знакомых. А ты и не подумал тогда, что мы не только воспоминания можем видеть, но чужие замыслы. У тебя на голове обруч — у меня на голове железное ухо. Я подслушал все, что ты затеял против нас. Но не стал я говорить сыну моему, что ты сдуру замыслил, иначе бы он отговорил тебя возвращаться в лодку. А уж тут, в океане, ты в моей власти. Я ведь знаю, почему Змеелов решил прислать тебя к нам в будущее. Я его мыслишки-то подслушал. Вернувшись в прошлое, он увидел, как ты обманул разбойников, спас торговца. Да еще подглядел, как ты с моей бывшей женой играл в военные и невоенные игры. Ему понравился ему твой стиль игры... что бы он в этом понимал! Поверил он, что ты и нас обыграешь. Только не знал, что и не такие невежи как ты нас обмануть пытались. Все были уничтожены. У нас глаза грязью не залеплены, мы видим все! Мы бдительны, быстры и безжалостны, и играем людьми, а не белыми и черными камушками. Скоро же будем играть континентами. Вот я послушаю, как ты будешь умолять меня о прощении.
Проклятый живой мертвец! Я попытался добраться до ножа, но не смог. Ведьмин прихвостень уселся в тени паруса и сказал, что будет читать журнал. Я не знаю что такое журнал, поэтому мне не ведомо, врал он или нет. Я ему сказал:
— Не стану я у тебя пощады просить. Зря ты дожидаешься, без толку потеешь. Чего домой-то не летишь? Или хочется тебе любоваться на мои мучения? Ты бы уж лучше сразу убил меня, змея ушастая.
Удар-Молнии объяснил:
— Вот чего не могу того не могу. У нас запрещается оставлять следы своего пребывания в прошлом. Помучить тебя мог бы, но будет смешнее, если тебя убьют твое святое небо и твое святое справедливое солнце. Вот чем кончилась вся твоя вселенская битва. Один ты тут против меня, и помрешь один. Побеждает всегда самый жестокий. Так написано в учебнике истории, который господин хозяин написал. Племя моей женушки знало это, потому и уничтожило твой род. Захотел поиграть с нами? Запомни: в этой игре выиграем мы. А уж по правилам или нет — да плевать нам. И не думай, что ты мне так уж нужен с твоими мучениями. Просто дожидаюсь, пока ты сдохнешь. Если вдруг в будущем кто-то захочет забрать тебя, не дам. Не надейся на новую жизнь. Ты сдохнешь, а я сниму сеть с тебя и твоей собаки — будто ничего здесь не было кроме солнца и жары. Или ты свою гордость немного смиришь, да на коленях попросишь господина И. оживить твоих родных.
Я крикнул ему:
— Лучше им вселиться в могильных червей, чем стать такими как вы!
Он не ответил мне, он будто окаменел, и я был в полной его власти. Даже ветер был горячим. Я молил Справедливое Солнце помочь мне, но оно не слышало меня, оно полыхало в небе так яростно, будто я был не верным сыном, а врагом его.
Но Храбрый Бык учил меня: нельзя впускать в сердце страх, иначе он укоренится там, он вырастет, он станет одного роста с тобой, и не останется в тебе ничего, кроме страха. И еще я думал о словах волшебника, который создал одежду для путешествий во времени. Змеелов рассказывал зверю-жабе, а мне компьютер, добрая душа, перевел. Молодой волшебник сказал, что пора людям добраться до звезд. Вот это то, о чем я всегда мечтал! А ведь на дороге к звездам испытания могут быть тяжелее, чем смерть от жажды, и чудовища страшнее Удара Молнии. Поэтому я решил, что вот хороший случай научиться не терять присутствия духа — потом, среди звезд, пригодится! Если конечно меня оживят когда-нибудь.... Удар Молнии спросил:
— Отчего ты о смерти больше не думаешь? Или надеешься, что я тебя пожалею?
Если бы я на его жалость надеялся, я боялся бы. Я в страхе бы думал: пожалеет или не пожалеет? Но я видел, что сострадания в нем нет и не было никогда, и что совсем недолго мне жить осталось. Зачем последний день на страх тратить? Может быть, моя смерть еще из логова не вышла.... Да еще моя собака меня за трусость уважать перестала бы!
Я закрыл глаза, чтобы поберечь их от солнца, и решил вспоминать все хорошее, что со мной было. Много разного... Даже Удар Молнии уронил на мою собаку то, что называл журналом... слушал, вздыхал... В воспоминаниях моих я дошел до того, как я зарабатывал на жизнь стражем в портовом городе. Был один вечер, его не забуду никогда. Я с другими стражами сидел у костра на прибрежном песке. Приближалась священная ночь, когда вся страна — от грозного серого океана до далекого северного янтарного моря — празднует праздник весеннего пробуждения, праздник Земли Рождающей.
Все стражи, не отводя глаз, смотрели в сторону береговых обрывов. Когда заходящее солнце встретилось с океаном, мы услышали пение. А потом на тропе, спускавшейся к берегу, мы увидели девушек в белых плащах, на белых конях. Ловкие и смелые были они, гордость вольного края нашего! В руках они держали копья, увитые вечнозеленым плющом. Ведь в древние времена женщины взяли копья своих возлюбленных, охотников, и провели первые борозды на первом поле.
Девушки приблизились к нашему костру, сошли с коней, сняли с оружия своего зеленые побеги дикого плюща и бросили в огонь. Так будет сожжен лес, пристанище диких зверей, да отступит он перед полями деревенских общин! Потом девушки сбросили белые плащи. Так весной земля освобождается от снега и обнаженная, ждет первого дождя. Девушки встали в двойной ряд, спина к спине, и стали живым образом пшеничного колоса. Они выставили вперед сверкающие копья и запели:
Ощетинился спелый колос
Он подобен ясному солнцу!
Они были разные, белокурые, рыжеволосые и русые, но в свете заката все стали одинаковыми... золотыми.... Стражи города шли вдоль ряда обнаженных девушек, и каждый избирал себе подругу. В эту ночь девушки отдаются первому, кто позовет их. Таков закон Матери-Земли, ведь она покоряется своему сыну, пахарю, который оплодотворяет ее.
Удар Молнии навострил ухо, видно хотел подслушать, что дальше будет... Но я не выбрал ни одной, чтобы не родила ребенка от меня. Горька участь рода людского, да и свободы я лишаться не хотел. Не хотел связывать себе руки, верил, что со смерть можно победить. В одиночестве сидел я у костра. Говорят, будто в огне можно увидеть умерших родных и друзей, а в шуме волн расслышать их голоса. Ночь пришла, я смотрел в огонь, внимал океану, но не было мне ни видения, ни ответа. А ведь среди тех, кого любил я, мертвых было больше, чем живых.
А потом я услышал... но не ответ мертвых, а разговор на чужом наречии. Обернулся. Двое шли от городской стены. Один из наших земель, длинные светлые волосы блестят под луной. У второго короткие волосы, чернее чем ночное небо. Человек из южных стран. Я крикнул ему: что ты хочешь мне продать?
Тот, кто был с ним, ответил:
— Расскажи ему ваши сказания и ваши обычаи. За этими сокровищами плыл он на корабле в северные земли, только за этим. А я родился в его стране и знаю его язык.
Пришелец сел рядом со мной у огня. Это был истинный сын звездной ночи, темной и светоносной. В его облике была орлиная гордость, орлиная легкость. Такова была и Ифри, которую я встретил потом, через три года. Были у них обоих ум без злой хитрости и воля сильная, но не ищущая подчинения себе. Уж верно он был не из свиты Валента Страбуса и не из тех, кто залепляет грязью глаза львов. Южанин с уважением говорил со мной, он понимал меня лучше, чем я сам себя мог понять.
Я поведал ему про обычаи племен из дальних северных земель, откуда я родом. Чем дальше от торговых дорог и Золотого Лезвия Великой равнины, тем люди лучше и достойнее — это всем известно. Я рассказал ему про наши законы, которые святы для всех. Сказал, что поля и лес для охоты у нас принадлежит общине и делятся по справедливости, все важное решается на общем сборище, вожди избираются за доблесть и достоинство, что у нас нерушим обычай гостеприимства, честь и дружба ценятся выше денег, у нас нельзя убивать невиновного, отнимать последнего и отказывать в помощи, и многое другое.
Не стал я говорить многоученому южанину, что у нас часто и по-другому бывает... Незачем людям из иных земель это слышать! Пусть знают только то, что к нашей славе. Ведь лучшее вечно, а все иное — скоро исчезнет без следа, как железо ржавое. Вот драконы, например, жили в старину, а теперь их нет, потому что ничего кроме вреда от них не было.
Темноволосый южанин выслушал меня и сказал мне:
— Будущее принадлежит вам, последним сыновьям Золотого Века. Люди с берегов синего моря погибнут в братоубийственных войнах, растерзают друг друга в борьбе за господство, и ничего кроме великолепных развалин не останется от великих южных царств. А ваши потомки со временем превзойдут нас могуществом и мудростью — и тогда да отвратят вас боги от нашего гибельного пути.
Тут Удар Молнии замахал на меня тем, что он называл журнал:
— Овсяная солома у тебя в голове! Будущее принадлежит умеющим выгрызть себе место под солнцем. Те, кто устраивал братоубийственные войны, теперь у нас живут и пенсию получают. Хотя твой южанин не совсем ошибся. Наши северные воины им так вломили, что за одно это в историю вошли. Только к тому времени наши ребята твои священные обычаи давно забыли. Да и потомков твоих среди них не было. Ведомо мне, что стало с твоим потомством, но тебе этого говорить не буду. Я жесток, но мое сердце еще не совсем окаменело. Одно запомни: нас нельзя победить. Нас нельзя перехитрить. Нас нельзя разжалобить. Будущее принадлежит нам.
Потом он достал что-то еще волшебнее, чем журнал, и сказал:
— Это видеокамера, а по-вашему, Всепомнящий Глаз. Сейчас запишу, как ты будешь подыхать. Покажу сыну, чтобы в другой раз не мечтал убежать с такими, как ты.
Я молчал, я думал про его сына. Он и мне сыном был, ведь я назвал моей женой его приемную мать. Я вспоминал Волчонка. Не на волка он был похож, а на немую рыбу, которая плавники к туловищу прижала и не только говорить, но и дышать боится. Не послушала меня Ифри, не увела его в вольные леса. И о многом другом я думал тоже, всякое думал о Волчонке-Смерть-Врагам... Вдруг Удар Молнии закричал, в гневе и отчаянии:
— Проклятый бродяга! Что ты там еще придумать посмел? Что мой сын мертв?! Зачем, зачем подумал ты такое? Зачем ты вспомнил сказание про карликов из Каменной Трясины, которые крадут у людей жизнь? Из зависти ты думаешь про это проклятое сказание, потому что мой сын живет в счастье и почете, а твой род пресекся!
Рассказ Удара Молнии о том же событии
Неправда, я не орал. Я просто вежливо спросил. Рейг прошептал... такое шептал он, что лучше бы мне слушать шипение змеи:
— Моя дочь спит и проснется в лучшем мире, когда земля освободится от вас, как от снега. А твой сын? Мертв. И пусть ты хозяин жизни, но не в твоей власти его оживить. Злой карлик для твоего сына — это ты, Удар Молнии. Чтобы об этом догадаться, не надо мне было ни языка ваших разговоров понимать, ни мыслей ваших подслушивать.
Лучше бы проклятый Рейг молчал. Тогда я уже и правда крикнул на него:
— Ах вот значит я карлик? Тогда ты — две карлы с половиною! Сейчас ты у меня еще позавидуешь участи мертвецов из сказания.
Рейг засмеялся:
— Карлик и есть. Что ты мне сделать-то можешь? Ты ж не должен оставлять следов твоего присутствия в прошлом.
