— Конечно, мистер Хэйден.
— Отлично.
Как и было обещано, через пару минут я понес три кружки пива на тот столик.
Парни переглянулись. Да, вряд ли до моего прихода сюда, здесь был такой сервис. Затем Скейтер вытащил из кармана два бакса, бросил на столик — типа, чаевые — и откинулся на стуле, выжидающе глядя на меня.
Я всегда легко заводился, но на этот раз все было иначе. Зверь чувствовал, что его выманивают из засады. И не поддался.
Ты не знаешь, думал я. Ты понятия не имеешь, кто я, и что собираюсь с тобой сделать.
Это была не злость, это было злорадство.
Я усмехнулся.
— Спасибо, Микки, — сказал я, смахивая со стола на поднос мятую купюру.
А вот он моментально вспыхнул. Я даже не ожидал. В конце концов, Мик — такое обычное, распространенное имя. Я бы еще понял, если бы его звали Ромео. Но в светлых глазах с булавочной головкой зрачка я увидел настоящее бешенство.
Он начал подниматься из-за стола, и тот, которого я определил как Хаки, тоже.
Но внезапно возле нас возник Хэйден. Он ничего не сказал, просто посмотрел на Скейтера, и тот рухнул обратно на стул, с неприкрытой злобой глядя на меня. Хэйден пофланировал в подсобку, я же счел за лучшее вернуться за барную стойку.
Да... похоже, эти трое работают на Хэйдена. Интересно, что это за заказ?
Я с нетерпением ожидал закрытия.
Кстати говоря, бар был открыт с шести вечера до четырех утра. Я работал с шести до двух, и работа была не из легких. После того, как я попривык, Хэйден сбросил все на меня, а сам стал пропадать в подсобке. Вернее, я не знал, где именно он шляется — в подсобке было несколько дверей, которые вели неизвестно куда. Я подозревал, что одна из них является черным выходом, потому что многие посетители нашего бара пользовались именно им. Иначе было не объяснить, почему выходит меньше людей, чем заходит. Я собирался со временем выяснить и эту тайну...
Но теперь сосредоточился на ублюдках.
Время тянулось невыносимо медленно. Наконец, последний клиент ушел (двоих предпоследних выпер Джейк). Потом мы распрощались и с Джейком. После его ухода Кроул выскользнул в дверь, и Хэйден закрыл ее на ключ.
Хорошенькие дела...
Когда Скейтер и Хаки двинулись за Хэйденом в сторону подсобки, я, не дожидаясь персонального приглашения, последовал за ними. Да. Как я и думал, одна из дверей вела на улицу за баром, заставленную мусорными контейнерами. Рядом с ней уже припарковался старенький грузовичок, разукрашенный ржавыми потеками. Его номера были усердно заляпаны грязью. В свежем ночном воздухе идущий от него запах был невыносим. Я поморщился. Что за дерьмо они возят?
Оказалось — действительно, дерьмо. Птичий помет. Удобрение, блин.
Какое это имеет отношение к бару, я понял достаточно быстро.
Кроул, по-видимому, привыкший к этому аромату, прыгнул в кузов и начал шуровать там. И вскоре подал ожидающему около грузовичка Хаки тяжелый ящик со спиртным.
Я не понимал, в чем тут прикол ровно до того момента, пока не увидел этикетки. Алкоголь. Водка. Крепостью сорок градусов.
А потом — виски. Ирландское. Сорок три градуса.
Ну а в самом конце — Зеленая фея, как назвал его Хэйден. Абсент.
Что в этом незаконного?
На территории Канады все напитки крепостью более тридцати градусов запрещены уже много лет. Я не один раз доставал алкоголь незаконно — для вечеринок, например, — но и тогда он был не крепче дозволенного. А тут... Это явно привезли контрабандой из Европы, где таких запретов не было.
Я чувствовал себя бутлегером.
Хотя, теоретически, это нельзя было назвать сухим законом. Алкоголь был. Просто не крепкий. Министерство здравоохранения постаралось.
Мне всегда казалось, что это глупо. Видимо, не я один так думал.
Итак, теперь мне казалось, что я понял, что у меня за начальник. Хэйден был владельцем бара, торчал за стойкой, соблюдал нейтралитет по отношению к своим завсегдатаям, и потихоньку приторговывал запретным алкоголем. Теперь я понял, почему в этом занюханном баре на краю города было столько посетителей. И почему я иногда видел, как у Хэйдена покупают бутылку-другую виски — я еще недоумевал, ведь в супермаркете это стоило бы дешевле...
Кстати, про цены. Я не особенно разбирался в ценах на алкоголь, но если задуматься... Да, напитки в этом баре были дороговаты. Хотя это никого не отпугивало.
Большая мозаика складывалась. Мне стало казаться, что я все понимаю. Или почти все.
У меня было чувство, что я попал в фильм. Мафиози, которого я видел, наверное, здесь самый главный. А Хэйден на него работает. Или с ним. Или отстегивает ему деньги за прикрытие. Интересно, платят ли они все-таки копам? На этот вопрос у меня не было ответа.
Зато стало понятно, почему меня никто не опасался. Круговая порука. Хэйден молчит про то, что видел, как они приторговывают наркотой, а они не говорят, что Хэйден продает запрещенный алкоголь. Ну, а раз он взял на работу меня, то я автоматически присоединился к этому договору.
Я усмехнулся про себя.
Да...
У меня было богатое воображение... но такого я себе не представлял.
Что ж, мне оставалось только делать вид, что я в деле, и держать ушки на макушке. Если что — я всегда могу свалить.
По крайней мере, я так думал.
Хэйден поглядывал на меня, словно пытался понять, как я ко всему этому отношусь. Я выдержал его взгляд. Мне не составило труда сделать восхищенный вид. Я действительно был тогда восхищен всем тем, что мне открывалось. Ведь я не был так законопослушен, чтобы теперь чувствовать возмущение, не говоря уже о страхе. Все эти секреты, хитрости, обманные маневры... Просто знать о чем-то подобном уже было круто. Вот о чем я думал, и что отразилось на моем лице.
В глазах бармена снова мелькнуло уже виденное мной выражение. Что-то в духе: 'Я не ошибся в тебе'. И опять это мне польстило.
После того, как мы перетаскали тяжелые ящики из машины в подсобку, мы еще час переклеивали этикетки.
А затем меня попросту выставили.
Я не хотел показаться слишком заинтересованным, и не протестовал. Но уехал не сразу. Хотя, обдумав сложившееся положение, я все же отбросил идею проследить за троицей. Засветиться было бы непростительной глупостью, а ведь они явно были осторожны, подозрительны... и, судя по тому, что я слышал от Ворона, очень опасны. Я не тщил себя надеждой, что смогу справиться с ними в одиночку. Даже вдвоем с Морганом... разве что нам очень, очень повезет.
И я стал ждать везения.
В то утро я поехал не к Моргану, а прямиком в Гамильтон. И прибыл к завтраку. Вернее, сначала был душ, и секс в душе, потом завтрак, и секс на столе, потом я все-таки решил поспать часа четыре... и у нас был секс в кровати.
Когда я проснулся, Джей лежал поверх моего одеяла, положив голову на скрещенные руки. Видимо, рассматривал меня, и уснул. Я усмехнулся. И принялся рассматривать его. Через несколько минут мне начало казаться, что я сошел с ума. Неужели я и вправду собирался оставить его, и вернуться туда, в этот странный фильм, где люди говорят не то, что думают, делают не то, что говорят, и все время притворяются кем-то другим? Нет, я не мог бы там жить. Я не всегда был честным и законопослушным... Но теперь я понял, что порядок нравится мне больше, чем я думал. Меня все еще бесили все эти правила, которые его поддерживали... Однако Морган был прав. Я действительно делил мир на черное и белое. Мне нравилось белое, и не нравилось черное. Конечно, я сам определял границы этих цветов, но...
Как так получилось? Я потер лоб. Зверь, он же не такой. Он не знает границ, он...
Нет, стоп. Почему я решил, что он — темная часть меня? Что он — зло?
Может, я слишком плохого о нем мнения? Как там было, в тех книгах, что я читал? Предположим, что Зверь — это просто сила. Сила, сама по себе, не плоха и не хороша. Все зависит от того, как ее использовать. Я играл. Развлекался. Но я ведь никогда не заходил слишком далеко. Иногда это было очень, очень трудно. Но я справлялся. Я ни разу в жизни не сделал ничего по-настоящему плохого. Даже если бы я прибил Ублюдка... Я ведь защищал Джея...
Или я снова ударяюсь в крайности, теперь уже — полностью оправдывая себя? Нет, нельзя считать, что я совершенно чист. Хотя я никогда ни о чем особенно не жалел. Мне не давала покоя лишь моя собственная несдержанность, и то Джей — вернее, вся ситуация с Джеем — быстро избавила меня от этого недостатка.
Джей вообще делал меня лучше.
Я надеялся, что тоже немного ему помогаю. Может быть, заставляю стать сильнее, смелее...
Главное, чтобы я не сделал его доверчивее.
И опять все стало таким сложным, таким... запутанным. Но не так, словно это плохо, скорее, словно наши чувства, желания, стремления переплетены, и связывают нас вместе.
Я коснулся щеки Джея. Как же сильно я, оказывается, скучал... А теперь словно натяжение всех этих нитей, струн, уз, которые были между нами, ослабло. Я был рядом с ним. Там, где мне полагалось быть.
Он открыл свои зеленые глаза, и я улыбнулся.
— Ну что, какие планы на сегодня?
Ну вы догадываетесь, чем мы в итоге занялись...
Вечером Джей осторожно поинтересовался, получил ли Морган необходимую помощь. Проще говоря, он хотел знать, вернулся ли я насовсем. Мне снова пришлось его разочаровать. Я не мог даже приблизительно сказать, сколько времени займет моя охота.
И она действительно затянулась.
Где-то в четверг Морган тоже поинтересовался, когда мы, наконец, сможем осуществить наш план. Его я тоже расстроил.
На самом деле, я не был честен с ними. И даже с самим собой. Мной руководило не только желание побольше узнать о своем противнике. Мое внимание привлек Хэйден. Я не сразу понял, что он интересует меня ничуть не меньше, чем троица ублюдков.
Глава 45. На тропе войны
Ублюдки стали довольно часто появляться в баре. Мне даже удалось полюбоваться на них в деле, потому что Скейтер явно любил нарываться. И объекты выбирал, что надо. Честно говоря, я не раз предвкушал, что полюбуюсь на побитые рожи и поджатые хвосты ублюдков... Но не тут-то было.
Только теперь я понял, что имел в виду Ворон, назвав их полными психами.
Они по-настоящему получали удовольствие, когда причиняли кому-то боль. Я видел это в их лицах. Ублюдки словно питались страхом, ненавистью, страданием. И не только я это понимал. Их противники тоже достаточно быстро осознавали, с кем имеют дело. Они не были людьми, уже нет.
Их действительно следовало остановить.
Однако, несмотря на то, что я смог изучить их излюбленные грязные приемы, и прийти к однозначному выводу, что их нужно запереть в клетку и больше никогда не выпускать к людям, я не спешил с возмездием. Моргану я сказал, что следует еще придумать, где и как подловить этих отморозков, чтобы рассчитаться с ними за Руз. У меня еще не было плана на этот счет... и я не очень спешил с ним. Как я уже говорил, еще оставались закрытые двери, за которые я хотел пробраться — в прямом и переносном смысле. Я уже догадывался, что из себя представляет мой таинственный работодатель, но хотел знать наверняка. Так что я не испытывал такого нетерпения, как Морган, который взял за привычку сидеть под баром в моей машине — просто чтоб хоть что-то делать. Я понимал его...
Но ничего не мог с собой поделать.
Джею пришлось провести еще одну неделю в одиночестве. И я опять чувствовал себя виноватым. Еще более виноватым, чем прежде, потому что я начал понимать мотивы собственного поведения.
Все, что происходило в том баре, странным образом увлекало меня. Я уже научился наблюдать за происходящим в зале, не привлекая к себе внимания, и видел кое-что весьма интересное.
Но дело было не только в этом.
Мне нравилось быть здесь, в центре событий.
Когда я понял это, то почувствовал себя просто ужасно.
Джей был чудесен, и он для меня был всем миром, но... что насчет всего остального? Я ничего не имел, ничего из себя не представлял, и ничего не делал. Нет, я ел, спал, занимался сексом... и у меня была работа, которую я умеренно ненавидел, но как долго я смог бы так жить? Как быстро мне бы все это наскучило? И что в таком случае стало бы с Джеем?
Лейтенант говорил, что любви недостаточно. И хотя эта идея мне он по-прежнему не нравилась (вернее, я как-то по-детски обижался на нее), я мог кое-что добавить к тому, что он мне сказал.
Любимого недостаточно.
Это была реальность.
Раньше я не понимал в полной мере, что это за дрянь.
Вина разрасталась, и давила мне на сердце, когда я звонил Джею, обещая как можно быстрее расправиться с делами и вернуться. Когда я снова вернулся на выходные, я был нежен и предупредителен, завалил его подарками, и в итоге так перепугал, что он решил, что у меня появился кто-то другой.
Убедив его в том, что он единственный, а я просто ужасно соскучился, я... уехал.
Мне было плохо. Я совершенно запутался в своих чувствах. Зверь радовался, что мы снова выходим на охоту, а я...
Я не хотел расставаться.
Я хотел вернуться.
Я хотел быть с ним.
Пока что я не знал, как именно можно решить эту проблему, но собирался как следует поискать решения. Ради Джея. Ради себя. Ради нас.
Потому что уже появилась эта категория — "мы". "Мы" были больше, чем "я и он". "Мы" было одним целым, единым существом, и расстаться означало разрубить его надвое — кровь, боль и смерть. Хотя здесь действовали другие законы, и более вероятным было то, что мы все-таки выживем поодиночке, но мне бы не хватало его, как не хватает части тела. Как безрукий тянется за стаканом, лишь потом вспоминая, что руки уже нет, я бы думал о чем-нибудь: "Нужно рассказать Джею", а потом уже осознавал, что это невозможно. И это чувство половинчатости, чувство отсутствия, чувство ущербности преследовало бы меня всегда...
Эти мысли были слишком мрачными, так что я переключился на текучку и постарался забыть о том, что я допустил подобное кощунство — подумал о том, что мы можем расстаться.
Впрочем, события повернулись таким образом, что мне пришлось переходить к действиям. В среду в бар зашел Ворон. Ничего необычного в этом не было, он довольно часто здесь бывал, правда, мы оба делали вид, что незнакомы. Он прошел немного в зал, словно хотел сесть за столик, а потом передумал и вернулся к стойке. Он показался мне обеспокоенным, или даже испуганным. Затем в дверях показался Скейтер. Он нашел взглядом Ворона и, приветливо кивнув ему, подошел и сел рядом, дружески приобняв того за плечи.
И что-то в том, как он это сделал, заставило меня зашарить взглядом в поисках Джейка или Хэйдена.
Но их не было.
Видимо, Ворон хотел воспользоваться тем самым черным ходом... а потом решил, что там его тоже ждут. Я глубоко вздохнул. Так... и во что он опять вляпался?
— Что будете заказывать? — хотя это было здесь не принято, я остановился напротив Скейтера, тихо вещавшему что-то на ухо Ворону. Мик поднял голову и посмотрел на меня взглядом, не исполненным дружелюбия. Но я видел и другой взгляд. В глазах Ворона было отчаяние.
