— Если бы я слышал это своими ушами, — меж тем продолжал говорить Орра спокойно, — то немедленно отдал бы приказ казнить вас на месте. К счастью, вам хватило ума исчезнуть прежде, чем мне были переданы эти слова.
Мекет был не трус и взгляд лорда Орры встретил с гордо поднятой головой.
— Мне жаль, — сказал он. — Я не стану искать оправданий. Но и отрицать того факта, что я был прав, тоже не буду.
— Да как вы смеете! — выпалила Диана. — Ведь я доверяла вам, Динальт!
Заглянув ей в глаза, он только повторил:
— Мне правда очень жаль. Как и за то, что вообще взялся за это дело. В ту пору я еще скрывался от куатов и лучше бы продолжал сидеть, не высовываясь...
— Я это знаю, — неожиданно ответил его светлость. — Как знаю и о том, чего вам это в итоге стоило.
Удивленно воззрившись на отца, Диана осведомилась:
— Интересно, и чего же?
Однако, к моему разочарованию, Орра не посчитал нужным удовлетворять ее любопытство.
— Предстоит выяснить, — сказал он, внезапно проницательно посмотрев на меня. А потом махнул рукой, отсылая всех прочь: — Аудиенция окончена. Убирайтесь.
Под бдительным взором Деймоса, мы трое вышли в коридор, где, кроме величественных портретов предков Орра на стенах, не было никого.
— Какая же вы все-таки скотина, Мекет Динальт! — заявила Диана, едва двери столовой сомкнулись за нами.
— Я никогда этого и не отрицал, — буркнул Мекет, поглядев на девушку исподлобья.
Размахнувшись, она вдруг со всей силы влепила ему звонкую пощечину.
— Заслужил, — мстительно проговорил я.
Брат и не спорил.
— На самом деле я заслужил много больше, — сказал он, посмотрев уже на меня.
— Вы забыли свое место, Динальт! — желчно проговорила Диана, по-прежнему желая испепелить его взглядом на месте. — Ведь только такое отношение вы и способны понять, верно? Вам постоянно нужно напоминать о том, каким ничтожеством вы являетесь!
— Все верно, миледи. Я — ничтожество, на которое не взглянет ни одна благородная дама. Но уже двадцать лет как смирился с этим и живу, как умею.
— И это что-то должно означать?
— Должно. Но будь ты хоть вполовину столь же сообразительной, как твой отец, поняла бы это без вопросов. — Резко развернувшись, Мекет стремительно понесся вон из замка, на ходу бросив в мою сторону: — Как только вволю наворкуешься, жду тебя на корабле, Мозголом. Я уже сыт по горло этими гребаными розами, замком и его обитателями. Пора и честь знать.
Он ушел. А я остался один на один с Дианой и не знал, как себя дальше вести. Мастерски обуздав свое раздражение, она отвернулась к окну и долго разглядывала открывавшиеся за ним просторы, пока я не решился произнести:
— Он успокоится. Ему только нужно немного времени и все будет как прежде.
— Меня это не волнует, — отрезала Диана. — Пусть хоть лопнет от злости, я не собираюсь прощать ему такое вопиющее неуважение к моему отцу и к памяти моей матери!
Что ж, я хорошо понимал ее чувства, но не мог не напомнить:
— Только дело еще не закрыто. Убийца так и не найден. Неужели из-за каких-то старых обид ты вот так бросишь все на середине?
Только сейчас Диана изволила взглянуть на меня.
— Это непросто мелочная обида, — сказала она.
Тогда я кивнул:
— Ты права. — И, помолчав немного, прибавил: — Это нечто большее. Притом с его стороны. Не знаю, что именно здесь произошло, но это куда глубже, нежели банальные условности. Мекет что-то скрывает.
В ответ Диана громко усмехнулась:
— Ха! По-моему, это его естественное состояние. Видимо, заразился от куатов.
Но я нутром чуял, что здесь есть что-то еще.
— Нет. Будь все это обычной работой, он бы так не язвил.
— Что же тогда, по-твоему?
— Думаю, узнаем, когда найдем убийцу.
Наконец-то мне удалось заново разжечь в ее глазах прежний интерес.
— Ты все еще уверен, что сумеешь это сделать? — осведомилась Диана, хоть и не смогла избавить голос от едких сомнительных ноток.
Я помолчал, проверив собственные ощущения. Как обычно, они напоминали объятый бурей океан или что-то менее патетичное, но столь же изменчивое и дикое.
Я вспомнил, что Мекет так и не ответил на вопрос относительно того, как именно ему удалось выяснить, что я на Тиссане. Усилий шаманки для этого бы явно не хватило. Только лишь определить мое точное местоположение на станции, однако не более.
— Как вы узнали, где меня искать? — спросил я Диану.
— Динальт явился ко мне с просьбой о помощи, уже зная о том, где тебя держат и кто, — ответила она.
— А откуда, он этого не говорил?
Девушка пожала плечами.
— Меня это не интересовало. — И почему-то пояснила: — Я беспокоилась за тебя, а не за подобные мелочи.
— Спасибо. Мне приятно это осознавать.
Безразлично пожав плечами, она вновь отвернулась к окнам.
— Может Желтый Малыш надоумил? — вдруг обронила Диана. — В конце концов, он ведь именно к нему отправился прежде, чем тебя успели похитить. Все что сделала я, лишь сообщила ему о самом похищении. Ни о каких деталях Динальт меня спрашивать не стал.
Нахмурив брови, я, не слишком убежденный ее предположениями, произнес:
— Откуда этому Малышу знать, кто и куда мог меня увезти?
— Знать подобные вещи — то, на чем это странное создание живет, как мне говорили. Впрочем, с этими вопросами тебе было бы лучше обратиться непосредственно к своему брату.
Я не стал говорить ей о том, что непременно собирался воспользоваться советом, однако не раньше, чем успею осмыслить еще кое-что. Если все сказанное чистая правда и Желтый Малыш был единственным источником информации для Мекета, мне следовало бы очень серьезно и обстоятельно поговорить с ним об этом. Нельзя же просто отмахнуться от того любопытного факта, что слишком уж часто отдельные и, казалось бы, никак не связанные между собой ниточки уводят к этому таинственному Малышу. Первая наша встреча с Дианой произошла по его наущению. Как и знакомство на Яртелле со зловещим Аргусом — о чем свидетельствуют подозрения Мекета и его разбитые кулаки. Все настолько очевидно, что даже странно, как это сразу никто до этого не додумался.
— Ты должна познакомить меня с этим Желтым Малышом, — объявил я.
— Это еще зачем? — удивилась Диана.
Я заглянул ей в глаза и единым духом выпалил:
— Затем, что у меня появились догадки, кто и почему убил твою мать.
Глава 22
Предложение
Заявлять подобное, возможно, было чересчур самонадеянно, однако я ничуть не покривил душой, когда сказал Диане, будто знаю, кто убил ее мать двадцать лет назад.
"Не знаю, а догадываюсь", — тут же поправил сам себя я и перевел взгляд на искаженное отражение собственного лица в зеркале вибродуша. Впервые с момента побега со станции куатов, мне удалось увидеть себя со стороны. И, если говорить по совести, отражение не радовало.
Не удивительно, что все вокруг то и дело интересовались моим самочувствием, ибо, после пережитого на Тиссане, выглядел я по-настоящему ужасно. Кожа белее мела, глаза ввалились, их окружили темные синяки, какие-никакие щеки вообще пропали, сделав скулы настолько острыми, что об них, казалось, можно было порезаться. И это, что касается лица. На тело вообще смотреть было страшно, настолько изнуренным и замученным оно выглядело. Потребуется не меньше недели на то, чтобы сошли все синяки и ссадины (в том числе несчастная дырка посреди ладони), а кожа приняла прежний, чуть более близкий к живому оттенок.
Закончив процедуру, я, закутавшись в полотенце, быстро пробрался обратно в свою каюту и, пока никто не заявился, принялся натягивать одежду, по которой успел здорово истосковаться. Переворошив шкаф целиком, я выбрал наряд под настроение: легкие полусапоги на шнуровке, узкие черные брюки, стального цвета майка, жилет и короткий черный плащ с глубоким капюшоном, под которым легко было прятать свою жуткую бледную рожу. Вспомнив о месте назначения, я не забыл и про пояс с пристегнутой к нему кобурой. Дей-Прим на весь Освоенный Космос слыла притоном для контрабандистов, а появляться среди подобных персонажей невооруженным, было столь же неосмотрительною, как усесться голой задницей в яму, до краев набитую иглобрюхими ежами.
Тут следует сделать небольшое отступление и упомянуть о некоторых усилиях, приложенных мной ради того, чтобы убедить Мекета доставить меня и Диану на дом к Желтому Малышу. Стоило мне заикнуться об этом, он так взбеленился, что до смерти перепугал меня самого и лакея СиОБи за компанию. Пришлось как следует постараться и преподнести свои догадки в наиболее выгодном свете. Первые полчаса братец наотрез отказывался в дело вникать. Со второго захода он все же начал немного прислушиваться к аргументам, частью которых я пользовался совершенно бессовестно, и все ради того, чтобы пробудить в нем чувство вины. Только с третьего раза Мекет начал по-настоящему взаимодействовать со мной, участвуя в диалоге на правах полноценного собеседника. В общем, как ни артачился, он все равно уступил. Хотя даже при этом их взаимоотношения с Дианой теплее не стали.
Едва завершив свое облачение, я услышал негромкий стук, возвестивший о чьем-то визите. Сомневаясь, будто брат стал бы тешить себя такими мелочами, как вежливый стук, я позволил створке скользнуть в сторону и впустить внутрь Тассию Руэ. Жаль, ведь я надеялся на общество Дианы.
— Вот так сюрприз, — без какого-либо энтузиазма высказался я, имея в виду ее внезапное появление на борту корабля. То-то Мекет наверняка счастлив! Проверив заряд своего компактного RT-27 и поставив его на предохранитель, я спрятал бластер в кобуру. — Я думал, вы сбежали.
— Мне стало тоскливо, — призналась шаманка, уверенно переступив через порог и зачем-то оглядевшись по сторонам. Казалось, она ожидала, что на нее вот-вот кто-нибудь набросится. — Никогда не любила тетийсские розы. Они какие-то... мрачные.
— Мекет в курсе, что вы на борту?
— Да. И не очень этому рад.
В этом я не сомневался, но комментировать ее слова не стал.
— Попытался спустить меня с трапа, только наша леди ему этого не позволила. Она соврала, будто нарочно меня позвала. Странно. Ведь он даже спорить не стал. Выматерился, да и скрылся в рубке. Но с тех пор, как стартовали, точно с цепи сорвался и то и дело старается меня чем-то уязвить, будто я какая-то торговка базарная! Унизительно!
Закрепив болтавшийся пояс покрепче, я проговорил:
— Могу себе представить.
— Есть ли во Вселенной хоть что-то, чему он бывает рад? — осведомилась огианка.
Подняв на нее взгляд, я поразмыслил над ответом.
— Выпивка, женщины, карты. Пожалуй, это все.
— Как банально. — С заинтересованным видом, распространяя за собой пряное и не вполне приятное благовоние, шаманка прошлась по моему обиталищу. — У тебя здесь очень уютно.
— Спасибо, — буркнул я на неожиданный комплимент.
— Напоминает логово мистика: запретные книжки, ритуальные безделушки, прочий таинственный хлам... Где ты все это раздобыл?
— То там, то сям, — пожал я плечами, невольно окинув взглядом свою скромную коллекцию. — Нам с братом довелось немало попутешествовать.
— Ничуть не сомневаюсь, — откликнулась шаманка. — О! Здесь даже трактат самого Батула Аверре! Вот уж не думала увидеть его вне запретной коллекции библиотеки Риомма. Поговаривают, когда Вторая война лейров завершилась, Сенатом был издан указ, согласно которому все копии этой книжки должны были быть уничтожены.
Пока она с придыханием шуршала тонкими страницами Трактата Аверре, я за ее спиной насмешливо закатил глаза. Тоже мне знаток великих древностей!
— Тассия, зачем вы вернулись? Вряд ли истосковались по нашей компании. Причина во мне, не так ли?
Вернув книжку на полку, шаманка медленно обернулась. В подсвеченном взгляде, чуть видимом сквозь дыхательную маску, читался немой вопрос.
— Не надо быть семи пядей во лбу, чтоб догадаться, — спокойно ответил я, несмотря на то, что раздражение, проснувшееся в душе с ее визитом, усиливалось с каждой секундой.
— Могу я присесть? — спросила она, указав на лежак, заваленный шмотками.
— Пожалуйста.
Терпеливо дождавшись, когда шаманка устроит свой худощавый зад на моей кровати, я скрестил руки на груди и осведомился:
— Ну?
— С момента твоего вызволения из цепких лапок Майры Метары, нам так и не удалось как следует поговорить, — начала она, опустив свои зеленоватые ладошки на коленки. — И это не потому, что я не старалась. Но кто-то постоянно вмешивался и не позволял нам оставаться наедине.
— Вы про Мекета?
— И про него тоже.
— Думаете, он намеренно не хотел, чтобы мы говорили друг с другом?
— Уж не знаю, намеренно ли, однако перспектива того, что мы с тобой можем каким-то образом сблизиться, его не шибко устраивала. Да и до сих пор эта идея, насколько я погляжу, не дает ему покоя. Кажется, твой брат чего-то боится.
— Не боится, — возразил я, заглядывая сквозь забрало ее маски, — а не желает принимать. Он хочет, чтобы все оставалось как прежде и не понимает, что так быть просто не может. А еще его гложет чувство вины. Но это ерунда и быстро пройдет.
— И в чем он винит себя, позволь поинтересоваться?
— Вас это не касается, — отрезал я.
Качнув своей объемистой головой, шаманка признала:
— Разумеется. Прости мне мое любопытство. На самом деле я пришла справиться о твоем самочувствии. Хотела узнать, как ты себя чувствуешь после всего, что случилось на той станции?
— Той станции, — эхом откликнулся я, тяжело опускаясь в кресло. Вопрос огианки, казалось, был задан исключительно из альтруистичных соображений, но что-то подсказывало мне, что она не из тех, кто будет переживать о ком-то исключительно по доброте душевной. Чего же она хотела? — Той станции... Я стараюсь не вспоминать об этом.
— Могу тебя понять, — откликнулась она, явно неудовлетворенная моим ответом. — И все же, произошедшее нельзя просто выбросить из головы, как обычный дурной сон, иначе велик риск, что он может повториться. Не думай, будто я здесь для того, чтобы облегчить твои страдания, неважно физические или душевные. Сейчас они меня не особенно волнуют. На Оджия-Прайм боль считается неотъемлемой частью процесса перерождения. Все, чего я хочу, это научить тебя с помощью этой боли сделаться выносливее. Стать достаточно сильным, чтобы не позволить Майре пленить тебя во второй раз.
У меня были и другие вопросы, но задать, почему-то, приспичило именно этот:
— Вы по-прежнему верите в то, что она жива?
— Она жива, — с неоспоримой убежденностью заявила шаманка. — Не сомневайся.
— Но... разве это возможно? Я сам видел, как ее буквально стерло взрывом. Ее и сотню синтетов, находившихся поблизости. После такого невозможно выжить. Нечему там было выживать!
— Ты понятия не имеешь, на что способен лейр, полностью раскрывший свою Тень, — спокойно откликнулась шаманка.
Я искоса поглядел на нее, но ничего не сказал. Да и к чему? Говорят, что огианцы невероятно упрямы. Только зря воздух буду сотрясать.
— Ты переменился с тех пор, как вернулся с Тиссана, — вдруг заметила Тассия Руэ, перехватив мой настороженный взгляд.
