Шепард ощущал, как волнуются, даже нервничают и нормандовцы и местные жители. Сутки подготовки получились очень напряжённые, но желание коллег адмирала подарить иден-праймовцам действительно важное событие, запоминающееся, глубокое действо было столь велико, что никто не замечал усталости и командованию фрегат-крейсера пришлось официально приказать личному составу базы ровно в десять часов вечера отойти ко сну, иначе подготовительная работа продолжалась бы всю ночь. А так в пять часов сыграли по базе подъём, а в половине шестого уже почти все нормандовцы были на поле, где в ночное время работали техники и инженеры с электронщиками под руководством Марка и Оливии. Зная, что оба киборга бдели и бдят, нормандовцы отдохнули и смогли включиться в работу в кратчайшие сроки.
Прижав к уху незаметный спикер, Шепард распорядился, чтобы нормандовцы — все, в полном составе — выходили на сцену. Несколько минут — и члены экипажа фрегат-крейсера построились.
Ожили экраны. На них проступили хорошо знакомые иден-праймовцам картины довоенной жизни. Оливия специально подобрала такие сюжеты, которые со всей определённостью постепенно подводили зрителей к мысли о приближении чего-то очень страшного, грозного, жестокого.
На центральном экране постепенно проступило изображение Жнеца. Того самого Жнеца, которого нормандовцам удалось остановить именно на Иден-Прайме. Никто, кроме отрядовцев не знал о дальнейшей судьбе этого корабля и тем более — никто из разумных органиков не знал о судьбе его пилота. Это была строго секретная внутриотрядная информация, которая была сокрыта от посторонних все месяцы войны и продолжала оставаться закрытой сейчас.
Изображение Жнеца размножилось, на главном экране возникла гигантская карта освоенной к началу Противостояния части Галактики. Теперь изображения креветок подступили к контурам границ каждой расовой территории. Жнецы брали в осаду звёздные системы, их количество росло. И одновременно в динамиках нарастала грозная мелодия легендарной "Священной Войны". Часть поля, где размещались зрители, погрузилась в полную тишину, а когда хор нормандовцев озвучил первый куплет легендарной песни, все зрители, как один человек, встали.
На боковых, самых крайних экранах возникли строки песни на основных языках галактики, параллельно суфлирование через Миралу пошло к каждому зрителю и слушателю на спикеры и на инструментроны — у кого что было, то и было задействовано техслужбой Концерта.
Несколько минут — и к слаженному хору нормандовцев присоединяют свои голоса зрители. Землянам, жителям Иден-Прайма эта песня была хорошо знакома — почти никому из зрителей и слушателей не было нужды взглядывать на экраны суфлёров. Уважая авторское право создателей песни, тексты шли в оригинальной форме, но хор нормандовцев и хор зрителей — иден-праймовцев с лёгкостью заменял отдельные слова и целые фразы, предельно осовременивая песню. Было ясно, что так же участники Концерта поступят и со всеми следующими песнями.
На экранах "рамы" пошли документальные кадры первых атак Жнецов и их флотов и эскадр на территории Галактики:
"Вставай, страна огромная,
Вставай на смертный бой
С фашистской силой тёмною,
С проклятою ордой.
Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна, —
Идёт война народная,
Священная война!
Как два различных полюса,
Во всём враждебны мы.
За свет и мир мы боремся,
Они — за царство тьмы.
Дадим отпор душителям
Всех пламенных идей,
Насильникам, грабителям,
Мучителям людей!
Не смеют крылья чёрные
Над Родиной летать,
Поля её просторные
Не смеет враг топтать!
Гнилой фашистской нечисти
Загоним пулю в лоб,
Отребью человечества
Сколотим крепкий гроб!
Пойдём ломить всей силою,
Всем сердцем, всей душой
За землю нашу милую,
За наш Союз большой!
Встаёт страна огромная,
Встаёт на смертный бой
С фашистской силой тёмною,
С проклятою ордой!"
Отзвучала песня, растаяли в нараставшей тишине последние звуки оркестра. Но никто из зрителей не спешил садиться на свои места. Все понимали — это только начало концерта. И ещё будут, обязательно будут песни, заслуживающие того, чтобы их слушать именно и только так — стоя.
Вперёд вышла лейтенант-техник, одна из самых младших по возрасту в инженерной службе фрегат-крейсера. Экраны плавно сменили картинки — теперь на них зрители видели обстановку у призывных пунктов по всей Земле, а также обстановку в воинских частях и соединениях ВКС Земли.
Следом за лейтенантом вышли почти все девушки и женщины. Тихая мелодия заставила в очередной раз зрителей прекратить и без того слабое движение и редкие разговоры.
Дирижёр взмахнул палочкой, кивнул солистке и она, глядя прямо в зал, на "раму", установленную на противоположном краю поля, запела песню, за годы войны также ставшую хорошо знакомой обитателям Галактики:
"Ах, война, что ж ты сделала, подлая:
стали тихими наши дворы,
наши мальчики головы подняли —
повзрослели они до поры,
на пороге едва помаячили
и ушли, за солдатом — солдат...
До свидания, мальчики!
Мальчики,
постарайтесь вернуться назад."
Девушки и женщины своими голосами поддержали солистку. Экраны "рамы" продолжали показывать ролики, запечатлевшие то, как мужчины, юноши, мальчики, рождённые на Земле и в колониях, становились в строй наземных частей ВКС, как они становились в строй Ополчения. Шепард и Андерсон со своего места видели слёзы в глазах многих зрительниц, не скрывали своих слёз и мужчины-зрители. Это — песня, суть которой была хорошо знакома любому иден-праймовцу. И хотя она была рождена в Империи, её без перевода понимали большинство жителей этой земной колонии. Можно было быть уверенным — не только этой, но и многих других.
— Адмирал, — в спикере Шепарда прорезался голос Оливии. — Включилась трансляция. Начало концерта пошло в записи под монтажом. Продолжение будет транслироваться в живом эфире и одновременно записываться. Нас слышат и видят на основных станциях Галактики. Ретрансляторы переносят сигнал через буи связи в большинство звёздных систем. Мирала сообщила — она готова обеспечить полную поддержку и перевод.
— Спасибо, Оливи. — Шепард не сводил взгляда с солистки. Её голос потрясал глубиной и чистотой, богатством чувств и эмоций, строгостью и выверенностью звучания:
"Нет, не прячьтесь вы, будьте высокими,
не жалейте ни пуль, ни гранат
и себя не щадите,
и всё-таки
постарайтесь вернуться назад."
Экраны "рамы" снова плавно, через затемнение, сменили "картинки". Война с Жнецами, столь непохожая на ставшие в какой-то мере привычные межрасовые конфликты, потребовала участия в боевых действиях не только мужчин, но и женщин. Конечно же, в первую очередь — в медико-санитарной службе ВКС и Ополчения, в войсках связи, в частях обеспечения. И документальные кадры, проявившиеся на экранах "рамы", со всей беспощадностью показали трудные будни военной страды, в которую оказались вовлечены тысячи и десятки тысяч женщин и девушек.
Теперь вместо женского хора солистку поддерживал мужской хор нормандовцев:
"Ах, война, что ж ты, подлая, сделала:
вместо свадеб — разлуки и дым,
наши девочки платьица белые
раздарили сестренкам своим.
Сапоги — ну куда от них денешься?
Да зеленые крылья погон...
Вы наплюйте на сплетников, девочки.
Мы сведем с ними счеты потом.
Пусть болтают, что верить вам не во что,
что идете войной наугад...
До свидания, девочки!
Девочки,
постарайтесь вернуться назад."
Несколько минут зрители не решались сесть на места. Только сменившиеся картинки на немногочисленных больших экранах помогли им очнуться. Шепард отметил, что многие зрители, глядевшие на экраны были удивлены. И немудрено — в коротких и не очень коротких роликах показывалась жизнь речных и морских эскадр, флотилий и флотов. Что, конечно же, для колонистов Иден-Прайма, не избалованных огромными водными запасами, было несколько внове. Но ведь концерт предназначался не только для Иден-Прайма. Были колонии, которые располагали большими речными и даже морскими, в том числе военными, а не только гражданскими флотами. И следующая песня была посвящена морякам из состава экипажей этих кораблей и судов, принявших на себя один из первых ударов из космоса, ударов по множеству планет, населённых разумными органиками.
Война с Жнецами только начиналась, но военные моряки и многие гражданские моряки уже перешли с гражданского на военный график службы, приняли на борты ранее сугубо цивильных кораблей боевое оружие — артиллерию, лучемёты, зенитные системы — всё, что могло помочь остановить и уничтожить наседавшего на планеты врага. Нельзя было давать Жнецам и их пособникам высаживать морские и речные десанты, нельзя было дать им возможности захватывать прибрежные плацдармы, выходить где угодно на берег и атаковать поселения разумных органиков. Нельзя. Война только начиналась и её неспешное, тяжёлое начало однозначно говорило, что эта война будет очень не похожа на все предшествующие вооружённые конфликты любых масштабов.
Вперёд вышли трое капитанов — двое капитанов первого ранга из состава ВМС Иден-Прайма, его единственной флотилии и один гражданский старший капитан, речник. Они уловили разрешающий жест дирижёра и слаженно начали петь:
"Споемте, друзья, ведь завтра в поход
Уйдем в предрассветный туман
Споем веселей, пусть нам подпоет,
Седой боевой капитан.
Хор нормандовцев и иден-праймовцев, а также многие зрители из "зала" поддержали хорошо знакомый припев, озвученный капитанами. Экраны донесли до зрителей изображения причалов, портов, доков Земли, где стояли готовые к выходу в море военные и гражданские наспех вооружённые корабли. Промелькнули кадры, запечатлевшие обстановку в колониях на планетах, располагавших значительными водными пространствами. Там были сосредоточены значительные военные морские и гражданские морские и речные силы, которым пришлось в кратчайшие сроки сменить мирный график на боевой:
"Прощай, любимый город!
Уходим завтра в море.
И ранней порой мелькнет за кормой
Знакомый платок голубой.
А вечер опять хороший такой,
Что песен не петь нам нельзя.
О дружбе большой, о службе морской,
Подтянем дружнее друзья.
Андерсон убедился, что теперь припев поют все — и хор на сцене, и многие оркестранты, и почти все зрители:
"Прощай, любимый город!
Уходим завтра в море.
И ранней порой мелькнет за кормой
Знакомый платок голубой."
Плавно умерив громкость, хор передал эстафету троим солистам:
"На рейде большом легла тишина,
А море окутал туман.
И берег родной целует волна,
И тихо доносит баян."
Капитаны, учтя ожидания зрителей и слушателей сами, в почти полной тишине спели припев и отступили в состав хора, едва только озвучили его последнюю строчку:
"Прощай, любимый город!
Уходим завтра в море.
И ранней порой мелькнет за кормой
Знакомый платок голубой."
Шепард помнил, что когда-то давно, ещё в эпоху второй мировой войны, благодаря переводу морсил ВМС Империи в боевой режим агрессор, атаковавший пределы Империи, натолкнулся на ожесточённое, профессиональное сопротивление и понёс первые, ставшие полной для него неожиданностью, огромные потери.
Тем временем экраны снова сменили через затемнение картины, показав зрителям то, как оживают уже структуры военно-воздушных сил человеческой расы. Знавший, о чём будет песня, Шепард предполагал, что зрители и слушатели будут удивлены, но не предвидел, насколько. Похоже, синтетам и органикам — видеоинженерам и звукооператорам, подобравшим прекрасный видеоряд к песне, удалось изумить иден-праймовцев. Да что там иден-праймовцев — даже многих волговцев.
Вперёд вышли несколько нормандовцев — трое мужчин и трое женщин из состава группы пилотов челноков. Именно они имели право петь эту песню, ведь именно их "аппараты" в значительной степени унаследовали возможности ставших невообразимой древностью поршневых и винтовых самолётов.
По знаку дирижёра, все шестеро плавно вплели свои голоса в музыкальный фон и зрители очень быстро стали подпевать. Песня им очень понравилась. Она утверждала со всей определённостью, что несмотря на начавшуюся страшную войну, разумные органики сохранили в себе очень хорошие личные качества, которые уже тогда, в самом начале Противостояния позволяли надеяться на то, что победа над страшным врагом будет непременно одержана и снова будет мир, снова будет обычная мирная жизнь, снова будет место для мирных, высоких чувств и эмоций:
"Дождливым вечером вечером, вечером,
Когда пилотам скажем прямо делать нечего.
Мы приземлимся за столом, поговорим о том, о сём,
И нашу песенку любимую споём."
Хор поддержал солистов и было видно — нормандовцам нравится эта песня. И участвовавшие в хоре иден-праймовцы тоже не остались равнодушны к припеву:
"Пора в путь-дорогу, дорогу дальнюю
Дальнюю, дальнюю идём.
Над милым порогом
Качну серебряным тебе крылом."
Пилоты челноков, флайеров, атмосферных платформ подпевали солистам и хору, не стесняясь чувств и эмоций — песня им очень нравилась, а видеоряд доказывал со всей определённостью: вклад пилотов, штурманов, бортинженеров в отражение ударов Жнецов был значительным, важным, необходимым и ценным. Война не могла быть бесконечной, потому что разумные органики жили не войной. Они жили миром, они хотели мира и хотели победить врага, хотели вышвырнуть его из галактики и снова вернуться к мирной жизни под мирным небом.
"Пускай судьба забросит нас далёко! Пускай!
Ты к сердцу только никого не допускай!
Следить буду строго: мне сверху видно всё —
Ты так и знай!"
Девушки-солистки вышли вперёд мужчин:
"Нам нынче весело, весело, весело.
Чего ж ты, милая, сегодня нос повесила?
Мы выпьем раз и выпьем два
За наши славные У-два.
Но так, чтоб завтра не болела голова!"
И в эту войну пилоты, возвращаясь с заданий имели право на боевые сто граммов. Припев слаженно поддержали все зрители и слушатели, собравшиеся на поле. Шепард и Андерсон с коллегами не сомневались — сейчас им подпевают многие зрители и слушатели, собравшиеся у экранов в самых разных уголках освоенной к этому дню огромной Галактики, свободной от угрозы очередного нашествия Жнецов:
"Пора в путь-дорогу, дорогу дальнюю,
Дальнюю, дальнюю идём!
Над милым порогом
Качну серебряным тебе крылом!
Пускай судьба забросит нас далёко. Пускай!
Ты к сердцу только никого не допускай!
Следить буду строго: мне сверху видно всё —
Ты так и знай!
Вперёд вышли трое мужчин-солистов и зрители со слушателями убедились в том, что им есть что ответить на слова, сказанные подругами:
"Мы — парни бравые, бравые, бравые!
А чтоб не сглазили подруги нас кудрявые,
Мы перед вылетом еще их поцелуем горячо
Сперва разок, потом — другой, потом — еще!"
