— Наверно, это воин. Видите, как он мужественен.
— Ах, какой красавчик. Он мой, мой.
— Нет, мой.
Одно из крылатых существ оторвалось от стайки, приземлилось на траву и превратилось в невысокую, но очень красивую девушку. Огромные голубые глаза обрамляли длинные пушистые ресницы, золотые вьющиеся волосы ниспадали до самой земли. Коротенькая туника почти не скрывала красивые стройные ножки.
— Мой смелый воин, защити меня от бед и невзгод, обогрей меня в своих объятиях и я навеки подарю тебе свое сердце, — девушка протянула к Джуни свои тонкие руки.
— Я женат, — растерянно ответил молодой человек, с трудом сдерживая желание броситься навстречу девушке.
— Он отверг ее, отверг, — немедленно запищала порхающая вокруг Джуни стайка.
— Ты разбил мое сердце, и теперь я умру, — заявила отвергнутая и без чувств упала в траву.
— Она умирает. Ты обязан спасти нашу подругу, — одно из крылатых созданий уселось прямо на нос Джуни.
— Но как я могу это сделать?
— Поцелуй. Только поцелуй может помочь ей.
Джуни был настолько поражен всем происходящим, что действительно встал на колени и потянулся губами к лицу девушки, но в этот момент из густой травы показался человечек очень неприятной наружности. Его пухлое тело располагалось на тоненьких кривых ножках, а руки доставали до пальцев ног. Голову украшали жиденькие волосики и острые заросшие волосами уши. На нижнюю губу изо рта вылезали редкие, но острые зубы, над которыми красовался длинный горбатый нос.
— Зря ты это парень задумал, — произнес человечек, поняв, что собирается сделать Джуни, — Обманывают они тебя. Зачаровать хотят. Феи не могут ни болеть, ни умереть.
Услышав эти слова, молодой человек поднялся с колен.
— Не буду я ее целовать. Говорю вам — я женат.
Лежащая без чувств девушка немедленно пришла в себя, встала с земли и гневно посмотрела на Джуни.
— Раз ты такой осел, не хочешь меня целовать и слушаешь всяких глупых гоблинов — так тому и быть.
Молодой человек почувствовал, что-то сильно толкнуло его в спину, и он оказался стоящим на земле на четырех конечностях. Джуни увидел, как его руки покрываются короткой серой шерсткой, вместо ладоней растут копытца. Одновременно он осознал, лицо вытягивается, превращаясь в ослиную морду. От ужаса молодой человек хотел закричать, но у него получилось только "Ийя — ийя". Через секунду Джуни принялся жевать сочную траву, задорно помахивая хвостиком.
— Чудесный ослик получился. Девочки, кататься, — радостно позвала подруг отвергнутая Джуни девушка, усаживаясь на спину ослика, — Вперед, мой смелый воин.
— Ох, и глупые же вы, феи, — вступился за Джуни тот, кого назвали гоблином, — Заколдовали парня, а вдруг он нужен Моргане? Или, еще хуже, ее новый слуга. В терновых клетках посидеть захотелось?
В глазах девушки мелькнул испуг. Она немедленно слезла с ослика, но чтобы скрыть страх гордо сказала:
— Не зря говорят, где гоблин, там и празднику конец. Полетели отсюда, все равно он нам повеселиться не даст.
Девушка хлопнула в ладоши, превращая ослика снова в человека, уменьшилась в росте и умчалась вместе с подругами прочь.
— Куда же я попал? — спросил Джуни, выплевывая горькую пережеванную траву.
— А ты не знаешь, парень? — уродливый человечек хрипло рассмеялся, — Ты в Стране Фей, приятель.
— 31 -
Неудавшееся покушение Шретера на лорда Зальцера встревожило Гейна Мэдведа. То, что план не сработал, стало ясно, когда он увидел мертвое тело нападавшего. Но жажда власти по-прежнему словно щекотала сердце молодого Мэдведа, не давая не минуты покоя. Лорд Зальцер бесследно исчез, а власть оказалась так близко. Оставалось только протянуть руку и взять ее. И тогда лорд Мэдвед рискнул и объявил себя временно исполняющим обязанности Председателя Совета Великих Лордов. В тот же момент на его голову посыпались всевозможные неприятности.
Если на духов стихии, требовавших организовать крупномасштабные поиски неизвестно куда подевавшейся Матери Стихий, Гейну было плевать с высокой колокольни, то претензии могущественного соседа проигнорировать оказалось уже никак нельзя. Союз Королевств обвинил Империю ни много, ни мало, в причастности к похищению Верховного Правителя и в ультимативной форме потребовал в течение недели вернуть Вика Хохера. В противном случае Союз грозил ввести на территорию Империи свои войска и в подтверждение своих намерений объявил мобилизацию. Это вынудило лорда Мэдведа срочно собрать Совет Великих Лордов и пригласить на него Наставников духов стихии.
— ...И в этот, тяжелый для родины час мы призываем духов стихии: присоединяйтесь к нам, настоящим патриотам Империи для защиты Империи от агрессивных происков врагов, — Гейн завершил свою речь и, изображая глубину своих переживаний, обессилено откинулся на спинку кресла. В зале заседаний наступила тишина. Все Великие Лорды как один смотрели на Наставников, ожидая ответа.
"Духи стихии просят Совет Великих Лордов помочь в поисках Матери Стихий" — услышали они невозмутимый голос Майти Первого.
— Далась вам эта девчонка. Родина в опасности, а вам ни до чего нет дела, кроме вашей Матери Стихий. Почему вы сами не можете ее найти? Примените магию, в конце концов.
"Как мы можем применить магию к Матери Стихий, — в словах Наставника послышался благоговейный ужас, — Мы не смеем коснуться мыслей возродившей нас. Поэтому духи стихии и обращаются...".
— Мне надоели разговоры о Матери Стихий. Плевать на девчонку. Духи стихии должны делать то, что им прикажут. Я требую вашего подчинения! — сорвался на крик лорд Мэдвед и вдруг резко затих, под действием невыносимо громкого голоса Наставника.
"Кто ты такой человек, дабы что-то требовать от меня? Я призван оберегать тебя, но знаешь ли ты почему? Я объясню. Потому что ты точно такая же часть природы, как это насекомое, — дух стихии указал на жужжащую под потолком муху, — Смотри, человек".
Воздух прорезала маленькая искра, и муха кучкой пепла осыпалась на фигурный паркет.
"Одной своей мыслью я могу точно также уничтожить тебя, а другой мыслью возродить таким, как мне захочется" — при этом кучка пепла превратилась в муравья, который быстро скрылся в узкой щели.
Конечно, лорд Мэдвед прекрасно знал "Закон о дружбе и равновесии", запрещающий духам стихии причинять вред людям, но увиденное зрелище на некоторое время лишило Гейна памяти.
"Духи стихии подумают над просьбой людей и известят Совет о своем решении" — уже спокойно добавил Майти Первый и Наставники медленно растаяли в воздухе.
— А я читал, будто духи стихии не умеют превращаться в людей сами и не умеют трансформировать людей, — услышал чей-то шепот лорд Мэдвед.
— Черт, да какая разница, — после ухода Наставников Гейн решил отыграться на Великих Лордах и кричал с удвоенной силой, — Поднимите всех своих людей. Ищите всех: Вика Хохера, лорда Зальцера, эту сопливую Мать Стихий. Слышите? Всех! Если мы не найдем хотя бы одного из них или не сможем привлечь на нашу сторону духов стихии, Союз Королевств растопчет нас.
— 32 -
Исчезнув из зала заседания Совета, Наставники перенеслись в большой зал заброшенного монастыря Ордена Хранителей. Когда-то давно он был местом общего сбора монахов ордена. Здесь они принимали пищу, обсуждали насущные вопросы или просто отдыхали, тихо беседуя друг с другом. В бытность существования ордена стены зала украшали картины, повествующие о взаимоотношениях людей и духов стихии в стародавние времена. После гибели Ордена Хранителей часть изображений осыпалась вместе со штукатуркой, а часть замазали по приказанию Мэллы Кредер. Таким образом, Мэлла пыталась уничтожить даже малейшую память о существовании духов стихии, но, несмотря на все старания, кое-где на стене еще можно было разглядеть наполовину стертые картины.
"Благодарю моих братьев Наставников за то, что они прислушались к моей просьбе и перенеслись сюда вместе со мной".
"Разве мы могли отказать просьбе нашего брата, повелителя огня — отозвался на слова благодарности Майти Второй — Но мне кажется, ты, брат, был слишком резок и не сдержан на Совете Великих Лордов. Повелитель Огня забыл, люди — дети природы, и мы призваны оберегать их".
"Детей иногда надо наказывать для их же пользы, но ты прав. Прости меня брат, повелитель воды. Я уподобился человеку и дал волю своим эмоциям. Мне стыдно, но разреши задать Наставникам один вопрос. Помнят ли мои братья о том, что совершили с нами люди в прошлом?".
"Пригласив нас сюда, ты решил напомнить о давно канувших в лету событиях? Мы помним о них брат. Но помним мы и о том, что Мать Стихий возродила нас, а значит и у нас и у людей есть возможность исправить старые ошибки".
"Именно для того, чтобы не повторять ошибок я и пригласил вас сюда, братья наставники. Здесь нам будет проще увидеть все аспекты существования людей в мире и принять верный ответ на просьбу Совета".
"Твои предложения, брат повелитель огня?".
"Из прошлого мы знаем, люди жестоки и мстительны. Из настоящего — они умеют раскаиваться и признавать ошибки. Но что еще мы знаем о них? Я хотел бы выслушать того из нас, кто захотел стать похожим на человека...".
"Ты говоришь о Майти-семьсот тридцать шесть?".
"Да, брат, повелитель растений. Но к моей печали Майти-семьсот тридцать шесть исчез, а когда появится, будет строго наказан. Но есть Майти-пятьсот семьдесят восемь, который был близок с беглецом. Призови его к нам, чтобы мы могли услышать его мысли".
Повелитель растений закрыл глаза и сконцентрировался на мысленном приказе. Через мгновение перед наставниками из воздуха возник садовник Матери Стихий и склонил в поклоне свою голову: "Я благодарю повелителя растений за доставленное мне счастье видеть Наставников, но с какой целью старший брат приказал мне прервать мою работу?".
"Мой брат, повелитель огня, хочет поговорить с тобой".
"Я внимательно слушаю тебя, Наставник" — Майти-пятьсот семьдесят восемь повернулся к повелителю огня.
"Мой младший брат, от взора Наставников нельзя ничего скрыть. Мы знаем, иногда ты называешь себя "Дени". Зачем? Имя Майти дала нам Мать Стихий и мы, Наставники, с гордостью носим его. Зачем нам отличаться друг от друга, подобно людям? Носить одинаковые имена, одинаково думать, одинаково беречь природу и получать от этого одинаковую радость — разве не в этом истинное предназначение духов стихии?".
"В этом, мой старший брат, повелитель огня, и я горжусь именем, полученным от Матери Стихий. Но иногда так хочется почувствовать себя не таким, как все. Хотя бы на минуту стать единственным и неповторимым".
"Эти эмоции свойственны людям. Ты мечтаешь стать человеком?".
"Нет. Я дух стихии и не хочу быть человеком. Это, то же самое, будто быть птицей, а потом самому себе обрезать крылья".
"А Майти-семьсот тридцать шесть мечтал стать человеком?".
"Не думаю. Он просто слишком большое значение придавал людям, и в этом была его ошибка. Он считал эмоции людей высокими. Гораздо выше, чем у духов стихии".
"А что ты думаешь о людях?".
"Люди — они словно смешные маленькие зверьки. Они, подобно хомячкам, полны мелкими эгоистичными интересами: хорошо поесть, подольше поспать, найти себе подругу симпатичней, чем у другого зверька, а норку уютней. Иногда я люблю их подразнить, чтобы их эмоции проявлялись особенно сильно. Алчность, страх, жажда обогащения — я люблю ощущать все это у людей. Их чувства наполняют меня гордостью за духов стихии. Люди не видят вокруг ничего, кроме самих себя, а мы можем одним взглядом охватить весь мир и понять, что происходит в нем".
"Но ведь мы призваны любить и оберегать людей".
"А я люблю и оберегаю их. Но при этом я знаю, они за всю жизнь не смогут вывести новый прекрасный цветок, который я создам одним взглядом. А еще я знаю, когда им плохо, они думают не о том, как сделать свою жизнь лучше, а мечтают о том, чтобы остальным стало хуже, чем им".
"Спасибо, мой младший брат, за то, что уделил нам свое время. Можешь идти и продолжать свою работу".
Первым, после того, как Майти-пятьсот семьдесят восемь покинул большой зал монастыря, заговорил Майти Третий, повелитель воздуха: "Хороший дух стихии, Майти-пятьсот семьдесят восемь, но все-таки подвержен влиянию людей".
"Согласен — поддержал Наставника Майти Первый — И происходит это потому, что людей слишком много. Их так много, что они мешают и нам и друг другу. Так пусть они воюют между собой ради своих мелочных целей. Зато потом из уцелевших мы воспитаем тех, кто будет достоин, править нашим прекрасным миром".
"Ты прав, брат, повелитель огня — согласился Майти Второй — Сообщи Совету, духи стихии не будут участвовать в войне людей".
— 33 -
Леша Турбо закрыл глаза, сильно втянул в ноздри воздух и мечтательно произнес:
— Жареные куриные крылышки в чесночном соусе.
Мимо столика, где он сидел вместе с Думой, Хламом, паном Шу и паном Гусаком быстро прошмыгнул официант с излучающим неземной аромат блюдом и направился к столику, за которым сидел молодой, но уже чрезмерно упитанный человек.
— Ненавижу этого толстяка. Он уже третье блюдо крылышек заказывает, — Хлам громко сглотнул слюну.
Когда после чудесного спасения от каторги друзья и их освободители добрались до трактира "Утопшая русалка", в их карманах звенело лишь несколько медяков, благоразумно вынутых Сашей Думой из кармана пьяного стражника. Этого хватило на пять кружек жидкого чая и пять кусков серого хлеба, испеченного из отрубей. От подобных лакомств в животе у друзей только громче заурчало, а чувство голода усилилось.
— Дума, глянь, — Хлам дернул приятеля за руку и кивнул в сторону толстяка. Тот достал из внутреннего кармана куртки объемистый кашель, вынул из него золотую монету и сунул в руку официанта. Официант немедленно расплылся в подобострастной улыбке.
— У господина пана будут еще пожелания? Есть изумительной свежести форель. Еще час назад виляла хвостиком.
— Плавниками.
— Что господин пан изволили сказать?
— Я говорю, виляла плавниками, — пояснил толстяк, обсасывая хорошо прожаренное крылышко и причмокивая от удовольствия.
— Как будет угодно. Раз господин пан хочет, чтобы виляла плавниками, будет вилять плавниками. Приказать запечь?
— Нет, спасибо, любезный. Напомни лучше номер моей комнаты?
— Пан господин поднимется по лестнице, а там по коридору третья дверь справа ваша и будет.
Толстяк встал со скамьи и, тяжело передвигая ноги после сытного ужина, направился к лестнице.
— Хлам, у тебя ничего тонкого и длинного нет? — прошептал Дума на ухо приятелю.
— Не помню. Посмотреть надо. А тебе зачем? — также тихо ответил Хлам.
— Видал, каков кошель у этого буржуя.
— Дума, с ума сошел? Я на каторгу больше не хочу.
— Ты есть хочешь? И я хочу. Этот толстяк — обычный лох. Мы его в момент разуем, он и не заметит.
— Вот, — Хлам выудил из недр своей куртки отломанный кусок вязальной спицы.
— Надеюсь, подойдет.
Через полчаса, которые прошли в тягостной тишине, Дума поднялся из-за стола.
