И нету. Ни сборников статистических, ни сколь-нибудь внятных программных проектов. Нет, нельзя сказать, чтобы местная власть совсем население игнорировала и не делилась с ним планами и надеждами. Были там типа брошюрки с речами и лозунгами. Какие-то цифры в тех рекламных спичах промелькивали. Мутные. Однако даже при беглом взгляде от брошюрок тех густо воняло демагогией и перетягиванием одеяла на самолюбимых. Элита полагала себя обманутою. Все им должны. Все им обязаны. И никто их не любит. Никто не пожалеет. А главное — никто деньгами не делится. Откаты не откатывает. Дань не несет.
Производства в протекторате никакого. Предприятия сугубо обслуживающего типа. Автосервисы, кутюрье, салоны массажные, фитнесс-клубы и тому подобный шлак. А вот производителей чегой-то материального как-то не наблюдается. За исключением сфер сельскохозяйственного производства. Фермеры в протекторате продукты производят. И это все их доходы.
Но зато расходов!.. Вот непонятно мне! С каких это доходов они город оттюнинговали? На какие это бабосы кормится и содержится вылизывающая элитократов элитная обслуга и прочие элитные холуи? Армию, правда, протекторат не содержат. Ихняя армия на московскую элиту плотно забила. Да и не нужна она Москве. Разве что для форсу. На севере от Москвы — горы. "На которых никто не живет". На востоке — миролюбивые конфедераты. На западе — миролюбивые бразильянцы. На юге — вааще родная кровь. Та самая армия. РА. Пребывающая компос ментис (Compos mentis — в здравом уме лат.) . И положившая на север свою компасную стрелу.
Только ОМОНы у них и завелись. Инструмент внутреннего употребления. Орган для внутренних, так сказать, дел. И, кстати, во что обходится содержание тутошнего алертного ОМОНа? Их по городу-то пачками бродит-ездит. Да не одна сотня! Мелькнула цифра в три восемьсот. Аппарат принуждения, понимаешь! Тыщи голов. А они пожрать любят. А прокормить их непросто! А еще и приодеть надобно. И вооружить. И колесами обеспечить. Да и денег им давать надобно. На развлечения. ОМОНы, они не только жениться норовят, но даже и детишек заводят. И все кушать хотят. И всем дай. Да не по разу. А где элитяне новоросские денежные знаки берут? Где ихняя тумбочка? Непонятно мне! По крайней мере очевидного источника я не обнаружил. Нечем Москве на мировом рынке торговать. Даже пиво! Даже пиво тут у них привозное. Немеццкое! Не по мне такой порядок вещей. Ибо непонятно мне!
Бродили мы по городу, осматривались по-хозяйски. Мнения нарабатывали. На второй круг пошли. В центр города. В центре города на три этажа вознесся Белый Дом. Ну, очень белый. И даже на оригинал весьма схож. Если издали смотреть — не отличишь. ОМОНами обложенный. Как медвежья берлога охотничьим людом. Только стволы у них в обратную сторону торчат. Вовне. Мавзолея, правда, пока нет. По правую руку храм. По левую руку тоже исторического вида строение из красного кирпича. Напротив, понятное дело, ГУМ. На котором написано — ГИПЕРМАРКЕТ. А посредине как раз и Красная Площадь простерлась. В масштабе один к десяти.
Назрел обед. Устроились в другом ресторанчике. За десертом обменялись неспешно накопленными впечатлениями. Катерине город понравился. А чего? Чистенько, уютно. Не пыльно. Население, получая денежные знаки, улыбаеццо. И храм божий перед нами красуеццо. Как положено, православный храм. Это для Кати плюс немаловажный.
Гриша от города в полном восторге сделался. Какие тут девчонки клевые! Какие приветливые все сподряд, окромя ОМОНов. Какая тут жисть красивая текет. Удобное для жисти тут место по его мнению. Слушаю я восторги впечатлившегося по самое не могу экипажа, сам пока помалкиваю. На ус мотаю и аргументы в уме шлифую. Рано мне свою точку здрения им излагать. Хотел сомнение хоть какое услышать от них. Фиг! Только Морсик мое умолчание разделил, поднявши ножку на липовый ствол. И тоже, собака, помалкивает. Решил я тему сменить.
— А разъясните мне, Григорий, недоумение мое? Каким образом вы, Григорий, знаете русское слово "пендос" и не знаете переносного значения русского слова "косить"? И вааще, отчего вы, Григорий, нехарактерно хорошо, для вашего поколения кубинской молодежи, владеете русской речью? Причем, скорее, литературным ее вариантом? Объяснитесь, Григорий! Расскажите нам о себе?
Катя с интересом обратила на парнишку свой теплый сияющий взор, и малыш густо раскраснелся от такого пристального внимания к себе. Но храбро ответил:
— У меня мама русская. Она со мной только по-русски разговаривает. И папа часто со мной по-русски говорил. Для практики.
— И кто у нас мама?
— Надежда Михайловна. Она учитель русского языка и литературы. Была. Пока мы в Майами не уплыли. Когда папа с Фиделем поругался. Я тогда еще маленький был.
— А теперь ты стал большой. И красивый. Как твой папа? — это Катюха в допрос включилась. — А кто твой папа? И зачем он поссорился с Фиделем? И кто такой Фидель? Он, наверное, был папин начальник? И зачем твоему папе потребовалось увозить вас с мамой в Майами?
Гриша резко замкнулся и насупился. Тягостно помолчав, таки ответил:
— Мой папа умер. Уже здесь. На Новой Земле.
И снова замолк. Надо как-то разрядить напряжение нежданно возникшее. Переживает парень. И я пустился в разъяснения для Кати:
— Фидель, Катя, это тот который Кастро. Фиде´ль Алеха´ндро Ка´стро Рус. Президент Кубы. Человек сложной судьбы и обладатель не менее сложного характера. Я очень уважаю господина ПэЖэ, в смысле товарища Фиделя.
— Он же кровавый тиран! Он тьму народа перестрелял!
— Да ну, Катя, глупости все это. Он политический лидер, которого не раз пытались укокошить правачеловекалюбивые американские коллеги-президенты. Вот и защищался мужик по мере сил от врагов своих. И справился. Они убивали его, он убивал их. Это нормально. Так, почему же, Григорий, твой папа поругался с руководителем Кубинского государства? Чего с ним не поделил?
— Папа сказал Фиделю, что раз русские перестали помогать Кубе, то надо менять внутреннюю экономическую политику. А Фидель назвал папу мелкобуржуазным ревизионистом. И мы уплыли во Флориду.
— Твой папа хорошо знал Фиделя, раз имел возможность говорить ему такие вещи... Он был в правительстве?
— Нет. Папа был летчиком в ВВС. Он и тут стал летчиком. И... погиб в Латинском Союзе год назад. Он научил меня летать на 'Пайпере', который купил в Майами.
— И как долго папа учил тебя летать?
— Три года! Как только сюда переехали, так он и начал меня учить!
— А сколько ж тебе годиков, дитятко?
— На земле было одиннадцать. И тут четыре года уже прошло.
— Это тебе, выходит, шестнадцатый годик пошел?
— Нет, тут год длиннее. По старому счету мне уже шестнадцать!
— Совсем ты большой сделался!
Улыбнулся я и подумал: "Новый мир! Кто бы в СССРе мне позволил в шестнадцать учиться на пилота вполне серьезной машины? У никому практически неизвестного человека? Или это я такой обаятельный и влет внушаю окружающим непокобелимое доверие?. Ну-ну. Только скорее тут за слова и поступки свои принято отвечать по гамбургскому счету...'
— А отчего из Флориды уехали? Плохо там жилось?
— Нормально. — Гриша пожал размашистыми плечами — Папа там встретил дядю Родриго. Стал на него работать. А когда сеньор Лопес собрался уезжать сюда папа решил поехать с ним.
— Сеньор Лопес, это Родриго Лопес, кубинский босс в Нью-Рино?
— Да.
— А скажи мне, Григорий, каков у тебя налет? Сколько времени провел ты в воздусях, пилотируя летательный аппарат? Это раз. Вылетал ли ты самостоятельно? Это будет два. И третье. 'Пайпер' — ты имеешь ввиду Кэб-3? Правильно? Или это был другой 'Пайпер'?
— Да.
— На других типах летал? Или только на Кабе?
— Только на Кэбе. Триста пятьдесят часов. Сам управлял сорок часов. Со взлетом и посадкой.
— Отлично! Далее, что ты знаешь об аэродинамике?
— Все! В пределах разумного!
— Ну, ты, Гриша, орел просто! Смерть от скромности тебе не грозит. Это ничего, что мы на ты? Не в обиде?
— Да, нормально.
— Тогда, Гриня, я дам тебе толстую-толстую книгу. Она называется ПОХ. Это Руководство по летной эксплуатации самолета Цессна-208 Бе, Гранд-Караван. Потом я дам тебе другую толстую книгу на английском языке. Ты умеешь читать на английском языке авиационно-техническую литературу? И на испанском тоже умеешь? Я горжусь знакомством с тобой, Гриша! А еще я дам тебе много-много листочков на русском языке. И ты узнаешь, как устроен Гранд-Караван и где у него внутри неонка. Потом я дам тебе свою любимую книгу для туповатых, но храбрых пилотов. Книга называется "Метеорология для летчиков" и написали ее товарищи Гальцев и Чубуков. Потом ты внимательно прочитаешь и запомнишь еще одну книгу. Называется она "Летчику о турбовинтовом самолете" товарищей Гуля, Михайлова и других соавторов. Это замечательная книга, из которой ты узнаешь, как следует летать на турбовинтовых самолетах. И почему именно так. Когда ты своими словами расскажешь мне содержимое всех этих книжек и при этом ни разу не ошибешься в формулах, то я дам тебе порулить. Согласен?
Гриша сглотнул, вздохнул печально и протяжно и согласился. А куда б ему деться? Посмотрим, что ты мне явишь! Ишь, Жуковский нашелся, на мою седоватую голову. А приятный парнишка. Симпатишный! Посмотрим, что из него выйдет...
Пришел Морс и гавкнул вопросительно.
— Какие вопросы, молодой военный?
— Бегать хочу! Пошли побегаем! Котами пахнет. Отпусти котов погонять!
— Обойдесся! Тут злые и нервные ОМОНы кругом шастают. А ты еще так молод. Не те места, не то время.
— Вот, ты всегда такой! Сам котов не гоняешь и мне не даешь! А с Гришей можно?
— Низзя! Грише уже тоже не до котов. Гриша теперь учиться будет. Денно и нощно! Пока все косточки не сгрызет.
— Ну... могу помочь... погрызть... мне не жалко!
— У него, у Гриши, косточки научные. Тебе не по клыкам.
— Да ну, нафиг, чо я косточков не грыз? Мне любые по клыкам!
— Все, молодой военный. Команды урчать не было! Была команда — "Рядом"! Выполнять!
Катерина в беседы не вмешивалась, потягивала какой-то местный сок и чему-то улыбалась, всматриваясь в себя. Я разрушил ее грезы:
— Катя. Давай поженимся? Прямо сейчас! Пошли, Катя, в храм? Свидетель у нас есть, еще кого на улице поймаем и поженимся?
— Что — опешила Катя — вот прямо сразу? — А свадьба?
— А чего тянуть? Обвенчаемся тут, пока храм на месте, а свадьбу тоже справим. Как устроимся, с людьми познакомимся, подружимся. Какая ж свадьба без гостей? И без баяна?
— Но я не одета!!!
Так. Это значит, что она согласна. Здесь и сейчас. Витамин, не вздумай брякнуть по поводу ее мнительности. Если женщина говорит, что она не одета — это не значит, что она раздета. Это мужская логика. Если женщина говорит, что она не одета — это значит, что она одета не так как должно и подобает по случаю. По ее мнению. Это тебе фиолетово-черно, в чем она будет перед попом стоять, с тобою под мышкою. А ей... ей далеко не фиолетово!
— Катя! Немедленно возьми, Катя, денег. И поди, Катя, немедленно оденься. Как подобает тебе, Катя! Дабы мне было не стыдно венчаться с тобою, Катя, пред ликом Господа нашего. Ну и зрителям, чтобы было на тебя посмотреть приятно... и завидно, если таковые случатся. Я знаю, что у тебя есть деньги. Но ты, для такого случая, обязана потратить взятые из моих рук. И я не пойду помогать тебе с выбором наряда. Потому, что я тебе не какой-то-там Ретт Батлер-Дворецкий, задутый ветром петь в терновник. Беги, родная, беги. И сей же миг исчезни в недрах окрестных бутиков с глаз моих ... на два часа! Раньше ты все равно не управишься. Я так, думаю. Встречаемся у врат храма. Беги, Катя, уходит время золотое.
Ничего не сказала золотая рыбка, а с видом ошарашенно-обреченно-озабоченным только хвостиком махнула. И в ближайший бутик нырнула. В самые его нёдра.
— Грегуар, а не прокатится ли нам до аэропорта? Ты, как, намерен присутствовать на торжественном акте запуска меня в эксплуатацию? И Морс намерен. Но его в храм не пустят. Он не крещеный. Потому он останется сторожить наш лайнер. А тебя в храм пустят. Несмотря на то, что ты тоже некрещеный. Можем, заодно и окрестить, кстати. Кого нету?! Ну, ты темный! Гриня, мы ж "...летаем под Богом, возле самого рая!" И очень просто нам "подняться чуть выше и сесть там..." Слышал эту песню? Папа ее любил? То-то! А ты говоришь... нету... Стоять! Эй, таксатор, а ну сюда давай. Тут целый рубель на дороге стоит. В смысле — экю. Тут тебе ручку позолотят. Серебряный мой! Гони в аэропорт. А то на свадьбу опоздаю! На чью!? Не понял. На свою! Понял, на?
Оказалось, нам подвернулся второй таксист. Тот которого мы в порту забраковали за излишнюю лохматость его паджерика. И помчались мы, взметая пыль проселка. Через грузовые ворота прямиком к "Гранду" проскочили. ОМОН на кепепе шланг-баум заблаговременно поднял и чуть было честь нам не отдал. Такая надо мной аура витала. А то б снесли к бебеням шлагбаум тот... Запросто...
Первым делом распахнул я все люки настежь для проветривания и подцепился к источнику аэродромного питания. Вскрыл чииммондаумм, извлек на свет божий костюмчик и заметался по салону, соображая на чем бы мне его погладить. Пел песню про то, что —
" Главное, чтобы костюмчик сидел
Непринужденно, легко и вальяжно.
Всё остальное, поверьте, не важно,
Нет и не будет серьёзнее дел.
Главное чтобы, главное чтобы,
Главное, чтобы костюмчик сидел. ..."
...и нервничал. А иопп! Я же в Рино гладильную доску прикупил, правда для иных целей, но и по прямому назначению можно попользовать. Ну я просто монстр предусмотрительности и предвиденья. Утюг дорожный, авиационно-ориентированый по напряжению. В наличии. Поверх туфель. В специальном чехольчике. На свет божий его. И в розеточку.
Пока он греется, тюхли бархоткой обметем. Воссияли туфельки. Сорочка белая. Носочки черные, свежие. "Галстух". Терпеть ненавижу, но надо. Терпеть. Раз в жизни можно и потерпеть, такого случая ради. Как то бишь его извернуть-то покрасившее? Так в упаковке есть для тупых инструкция по завязыванию. Все. Готов. Хоть на свадьбу. Эх, не видит меня мама... Чисто — жених! Так, Морсу воды в плошку, кондишок на борту включить, а то Морс к вечеру сделается тушеный в собственном соку.
— Морсик, друг мой, не желаете сходить по большому? Нет? А по-маленькому? Напрасно! Мы можем задержаться. Явите милость, пока я не уехал. Все-таки нет? Напрасно! Гриня, снимите эту майку с пятном на пузе. Оденьтеся, как приличный кубинский бандит! Тебе на свадьбе свидетелем светит быть, а ты? Ну вот, а говоришь одеть нечего. В такой гавайке с таким золотым изобилием псевдо-ювелирных украшений тебя самого женить запросто можно. Ни одна девица не устоит противу таких яростных колеров. Да пусть будут сандалии. Все не босиком. Шеф, гони обратно! А то я с перепугу передумаю!
Всю дорогу, мои маленькие, неженатые, пока еще радиослушатели, я приглаживал на голове шерсть, вставшую внезапно дыбом. На подъезде к городу стало потряхивать. Не автомобиль. Меня. Автомобиль трясло отдельно от меня. Тремор расшалился не на шутку. Мысли сделались тягучими и гонялись друг за дружкой по кругу, обгоняя одна другую. Сбежать? И будь что будет? Или остаться? И будь что будет? Противоречия раздирали мне организм на полсотни маленьких перепуганных Витаминчиков и хотелось мне, как девочке, всего и сразу. И жениться и наоборот. И чтобы все поскорее закончилось. Это главное. Короче, склифосовский, как честный и порядочный человек... плавали — знаем... делай, что должно... и будь что будет. Ааааа! Все. " Участь моя решена — я женюсь..." Что-то вроде этого...
