Меня можно как силу использовать. А её? Как средство давления на меня? Так у него имеются более существенные способы убеждения.
Нет, господа хорошие, тут что-то не вяжется!
Я вдруг почувствовал невероятную усталость, ноги мои задрожали, и, нащупав стену, я сел на пол, прислонившись к ней.
Похоже, что все мои проблемы оттого, что я слишком преувеличиваю значимость собственной персоны. Ну, с чего это я себе вообразил, что Бей будет возиться с Настей только ради того, чтобы шантажировать меня? Да у него даже ума не хватит опуститься до таких психологических вывертов! Ведь шантаж — занятие в своём роде интеллектуальное в сфере разбоя, требующее работы мысли и, если хотите, уважения к противнику. Мол, если только, так сразу! Лучше делай, как говорят!
А он? Пришёл и безо всяких там заумных штучек заявил, что я — его раб. Просто и понятно. И мозги напрягать ни к чему. Плевать, что сам "раб" о том — ни сном, ни духом.
И в самом деле. Ведь я — один из многих в его "коллекции". С чего ему особо мною заниматься? Много чести! Кинул в каталажку — и дело с концом!
Правда, "каталажка" какая-то интересная. Мягкая, с комфортом. Только с освещением напряжёнка.
Отчего-то мне стало весело. Наверное, от осознания своей ничтожности. Оказывается, и такое бывает.
Лишь бы с Настей всё было хорошо. И лишь бы на той картинке был тогда, действительно, я. А, если то был я, значит мы, всё-таки, выберемся из этой передряги! Рано или поздно! Где наша не пропадала!
Ага... И в какое дерьмо она только не попадала...
— Эй! — осмелев, крикнул я. — Хозяин! Огоньку не найдётся?
Кричал я без особой надежды на ответ. Так, чтоб хоть как-то развеяться.
Но не успел я рот закрыть, как перед моей физиономией, прямо в воздухе возник сосуд, вернее — сосудик, формой напоминавший разрезанный пополам мяч для игры в гольф. Со дна его поднимался трепетный язычок пламени.
От неожиданности я вздрогнул и крепко зажмурился. Огонёк показался мне едва ли не светом прожектора. Глаза-то расслабились, к темноте привыкли.
Немного погодя, я приподнял веки. Лампада всё так же висела перед носом. Я осторожно протянул руку и провёл под и над светильником. Ничего. Потом — по бокам. Опять ничего. Он ни на чём не держался. Я обхватил его снизу пальцами, но — ни туда, ни сюда. Как гвоздями прибит.
"Чудеса твои, господи!" — подумал я и, привалившись к стене, громко сказал:
— Хозяин! Ты понял меня слишком буквально! Я имел в виду освещение вообще. В темноте оно не очень-то...
"Хозяин" будто того и ждал. Потолок и стены помещения медленно, будто щадя моё зрение, стали наливаться янтарным светом, сродни солнечному, весьма приятному для глаз.
Наконец-таки, я смог осмотреться. Камера моя представляла из себя небольшую, где-то три на четыре, комнатушку, обитую тем самым мягким и пористым материалом серого цвета. Естественно, серым оставался теперь только пол. Стены потолок превратились в источники света.
И — ни намёка на дверь или окно.
— Ну, спасибо! — всё так же громко, как глухому, крикнул я.
— Пожалуйста! — раздался приятный мужской голос, и посреди комнаты возникла стройная, не лишённая атлетической слаженности, фигура светловолосого молодого человека, одетого в серебристый, отливающий металлическим блеском, комбинезон. В бирюзовых глазах пришельца светилась приветливая, чуть насмешливая, улыбка. — Оклемался? — просто спросил он и вздохнул: — Ну, наконец-то!
Я опешил от резкой смены декораций и весь напрягся, подозрительно прищурясь:
— Бей?!
Он коротко рассмеялся:
— Ну что ты! Бей скрылся. Нам его не удалось поймать. Но ты не волнуйся, — небрежно повёл он рукой, — это всего лишь вопрос времени!
— "Нам"? — враждебно переспросил я. — А вы-то кто?
Он улыбнулся:
— Те самые, к кому ты так стремился. — Пол позади него вдруг вспучился бугром и, мягко чмокнув, развернулся в кресло. Он степенно сел в него и сделал приглашающий жест: — Устраивайся. Надо поговорить. — И рядом с первым креслом выросло второе.
Я всё так же пристально и недоверчиво смотрел ему в глаза:
— Так что, я не у Бея в каталажке?!
— Нет, конечно! — Он добродушно усмехнулся, отчего в уголках глаз его собрались мелкие морщинки. — Ты на одной из планет того самого, как вы его называете, шарового скопления, которое Бей с вашей помощью собирался уничтожить. И обитателей которого, — добавил он значительно приподняв указательный палец, — ты хотел предупредить, не смотря на опасность, грозившую тебе самому. Это, — он игриво шевельнул бровями, — делает тебе честь!
Я не верил своим ушам! Что он такое говорит?! Опасность миновала?! Это значит — свобода?!
От избытка нахлынувших чувств я едва не кинулся ему на шею. По-моему, на глаза даже слёзы навернулись.
— Ну-ну, — догадался он о моих намерениях. — Успокойся. Садись, поговорим.
Я осторожно присел на край предложенного мне кресла, поёрзал на нём, убеждаясь в его прочности, и только потом откинулся на спинку. Оно с готовностью мягко и заботливо охватило моё тело, плавно обтекая его очертания.
Я изобразил на лице внимание, хотя в голове ещё царил хаос, вызванный откровениями пришельца. Он с улыбкой наблюдал за мной.
— Прежде всего, давай познакомимся. Твоё имя я знаю. А меня зовут Танзу.
Он чуть наклонил голову, на что я в ответ пробормотал нечто нечленораздельное. В том смысле, как мне приятно. Хотя, я ещё не имел понятия, как мне на всё реагировать. Верить хотелось, но прежний опыт расслабиться не давал.
— Моё имя несколько непривычно для земного уха, но, — развёл он руками, как бы сожалея, — что поделаешь? Когда меня нарекли этим именем, о Земле, а, тем более, о России, как-то не думали... Однако — к делу! Беру, как у вас говорят, быка за рога.
Я занимаюсь вашим сектором Галактики, поэтому заботы о тебе поручили именно мне. Сразу оговорюсь: времени у меня немного, поэтому буду краток. Дела.
Насколько мне известно из блока памяти браслета, ты — его обладатель, как ты сам выражаешься, и при получении обязался посвятить себя благородному делу восстановления справедливости на своей планете?
Я медленно кивнул.
— Но с нашей стороны произошло небольшое упущение, и твоя деятельность, как, впрочем, и многих других, тебе подобных, была пресечена самым грубым образом. Ошибка теперь исправлена, и мы обязаны отправить тебя на Землю. В связи с этим мне поручено выяснить один вопрос: ты намерен продолжать свою деятельность после всего случившегося, или отказываешься и мы будем вынуждены искать другого кандидата?
— А браслет же... — начал я растерянно, как бы оправдываясь, но он перебил:
— С браслетом всё в порядке. Просто на время твоего выздоровления все его модули, кроме медицинского, были отключены. Их энергия была направлена на выполнение одной задачи: вытащить тебя с того света, как у вас говорят. Ведь в данный момент ты уже не испытываешь болевых ощущений?
Я прислушался к себе. А ведь и вправду! Всё утихло, да и голова работает вполне сносно.
— А что?.. Я был... это... Сильно повреждён? — с трудом подбирая слова, промямлил я, боясь услышать правду.
— Ты был мёртв, — просто, без обиняков, сказал Танзу. — Более того, тело твоё было распылено и заключено в... контейнер, назовём его так, с нулевым течением времени. Нам пришлось немало попотеть, прежде чем мы разгадали эту технологию. Силы зла неистощимы в своих фантазиях...
Вот оно что! Мне живо припомнился моментально застывший воздух в тот миг, когда я отключился.
— Ну? И каков же будет ответ? — напомнил Танзу о своём существовании. Он явно подгонял меня.
Я пожал плечами:
— Какой вопрос? Конечно — "да"!
— Отлично! — Он хлопнул себя по коленям и встал. — Тогда — делаем так!
Он сделал движение, будто брызнул на меня водой. Практически мгновенно я оказался облачён в такой же плотно облегающий серебристый комбинезон, какой был на нём.
"Ага! — сообразил я. — Тот самый! Что я видел тогда на картинке!"
И, что самое примечательное, присутствия его на себе я практически не ощущал.
— Придётся тебе это поносить, пока мы не справимся с угрозой. Эта экранирующая плёнка не позволит Бею засечь твоё положение в пространстве. Именно по излучению браслета он и нашёл тебя.
— А кто он такой?
Танзу поморщился:
— Это длинная история. Сейчас просто нет времени. Если вкратце, он — один из нас. Оступившийся.
— Ясно...
Надо было говорить о главном, но я не знал, как подступиться к теме, немилосердно жгущей меня изнутри. Дипломат из меня был никакой. Танзу выжидающе смотрел на меня, видимо прекрасно зная, что меня мучает. А я вдруг брякнул ни с того, ни с сего:
— А где же Иисус?
Танзу недоумённо приподнял брови, потом рассмеялся и погрозил пальцем:
— Не о том говоришь!
Потом лицо его посерьёзнело, он сел и промолвил с едва заметной печалью в голосе:
— Иисус — монада более высокой формации. Его тут нет. Он всегда занят. А здесь?.. Как бы это попроще?.. Здесь, скажем так, его техническая лаборатория. Всё, что требуется для дела — от инструментария до исполнителей — он находит здесь. А саму идею по Галактике несёт он сам и ему подобные.
— Разве их много? — поразился я.
— Вселенная безгранична и она неисчерпаема в своих проявлениях, — загадочно молвил он, отводя глаза. — Всякого хватает. — И вдруг спохватился: — Ты, я вижу, так и не осмелишься. Ведь по глазам видно — маешься.
Я густо покраснел.
— Ведь о подруге речь? Я правильно понимаю?
— Да... — еле выдохнул я и сразу весь потерялся. Сердце пульсировало где-то возле горла, при каждом ударе сотрясая всё моё существо.
Он понимающе улыбнулся и, совершенно по-земному, почесал в затылке:
— Тут есть, как это у вас говорят, небольшая закавыка. Время — такая вещь, с которой надо обращаться предельно осторожно. Поэтому в браслетах мы не встраиваем блок перемещения. Как ты уже успел заметить, возможен только визуальный контакт с требуемой точкой времени. Для большей безопасности и во избежание различных недоразумений. Такие вот, как ты, неопытные и зелёные агенты могут и дров наломать, поддавшись эмоциям.
Он остановился и, склонившись ко мне, добродушно улыбнулся:
— Надеюсь, ты не в обиде на мои слова?
Я пожал плечами:
— Какие могут быть обиды, если всё правда?
Он удовлетворённо кивнул и поднял указательный палец:
— Но в единичных случаях мы идём на уступки! Тебе сделали исключение, учитывая твои заслуги перед нашей цивилизацией.
— Но я же ничего не успел...
— Это не важно! Главное — движение души. Это уже много. Так что, — хлопнул он меня по плечу, — скоро увидишь ты свою Настю! Сейчас мы с тобой переместимся к Главному генератору, откуда ты и совершишь свой бросок в прошлое. Только имей в виду, — добавил он, пресекая мои попытки рассыпаться в благодарностях, — в твоём распоряжении будет всего лишь три минуты. Совет больше не дал, — развёл он руками, как бы извиняясь. — Надеюсь, ты успеешь за это время уладить свои дела?
Я с готовностью закивал, а он сказал, вставая:
— Ну, а потом — извини: дела! Я тебя покину. — Кресла наши свернулись и вжались в пол. — Та что, до дому — своим ходом. Не возражаешь?
Слов не было. Я молча тряс головой, заранее на всё согласный.
— Да, кстати! — встрепенулся он. — Хочу тебя предупредить. В ближайшие десять-двадцать лет вашу планету ожидают глобальные неприятности. — И, видя, что я собираюсь что-то спросить, поднял руки, как бы защищаясь: — Всё тебе расскажет браслет. Только умей задавать вопросы. А уж как реагировать — решать будешь сам: в твоих руках мощное средство. Сумей сделать правильный выбор! — многозначительно посмотрел он мне прямо в глаза. — А сейчас — нам пора!
Стены помещения растаяли. Мы оказались на платформе, в которую превратился пол моей то ли камеры, то ли больничной палаты.
Вокруг расстилалось море высокой изумрудно-зелёной травы. По голубому небу спешили барашки белых облаков, и, если б не два солнца, придававшие пейзажу некоторую странность, и стоявшие недалеко друг от друга почти в зените, можно было бы подумать, что мы на Земле, где-нибудь в степной зоне.
Платформа взмыла ввысь и понеслась по направлению к каким-то строениям, тёмной полосой видневшимся на горизонте. Ветер, напоённый запахом трав, трепал наши волосы. Движение платформы не ощущалось, если не считать встречного ветра, полёт был плавным и бесшумным.
По мере приближения к строениям, уже можно было разобрать и некоторые их подробности. Мы поднялись на порядочную высоту и оттуда, как на ладони, открылся вид трёх гигантских концентрических колец, раскинувшихся на несколько километров.
— Генератор? — спросил я у молчавшего всю дорогу Танзу.
Тот кивнул. Платформа пошла на снижение. Он посадил её точно в центре циклопического сооружения. Едва коснувшись почвы, она под нами растаяла и мы оказались по пояс в траве.
— Ну что, агент суперцивилизации, — чуть насмешливо улыбнулся Танзу, протягивая мне руку, — Как говорят у вас в России: даст Бог — свидимся!
— Постойте, — задержал я его руку в своей. — Откуда такое отличное знание русского языка?
— Положение обязывает! — сверкнул он ровными рядами голливудских зубов и тоже, как и платформа перед этим, растаял в воздухе.
Я остался наедине со своими переживаниями. Трава шумела и гнулась под упругими порывами ветра. Разноцветные солнца припекали немилосердно. Кое-где среди облаков я разглядел довольно яркие белесые пятна. Вероятно, ближайшие звёзды скопления, настолько яркие, что их видно даже днём. Вполне возможно, что я и ошибался, приняв за звёзды что-либо другое.
"Странно это всё, — рассеянно подумал я, оглядываясь кругом. — Так просто и обыденно, будто с приятелем, зашедшим на минутку, поговорил. Даже и вспомнить-то особенно нечего..".
И вдруг — как кипятком ошпарило: "А браслет?! Танзу так и не вернул его в нормальное состояние!!!"
Как это он выразился? "Отключили все модули, кроме медицинского". А домой-то я как попаду?!
— Сезам!.. — замирая от волнения позвал я. Даже в горле перехватило.
В мозгу ясно и отчётливо прозвучало:
"Слушаю".
Ф-фу, чёрт! Гора с плеч! Ай да Танзу! Ни слова, ни полслова!
— Ничего, Сезамчик, ничего, это я так, для профилактики. — Я шумно вздохнул и нежно погладил его: — Жив-здоров?
"Требуется уточнить формулировку вопроса", — отчеканил мой Сезам.
— Ну-ну! — хихикнул я, переводя дух. — Узнаю Одессу! — И, чтоб не осталось недоговорённостей в наших с ним взаимоотношениях, сказал: — Отбой!
Мир вокруг меня вновь показался праздничным и приветливым. Оставалась только одна, но самая главная проблема...
— Внимание! — раздался мелодичный, звучавший будто отовсюду, женский голос. — Приготовиться! Энергия будет подана через тридцать секунд земного времени!
Сердце моё учащённо забилось: сейчас! Вот оно, мгновение!
Секунды казались длинными и тягучими, как будто были отлиты из расплавленной смолы. Я напряжённо вертел головой, не зная, где появится та самая золотистая, насколько я помню, рамка.
