Игорь хмыкнул:
— Я ж говорил: траванёшься.
Пашка не успел ответить. Пол неожиданно вздрогнул, подгибая нам ноги в коленях, и мы почувствовали, как наша "сцена" с нарастающей скоростью движется вверх, к высокому потолку, расписанному замысловатыми разводами.
— Чавой-та? — насторожился Пашка, мгновенно забыв о своём желании сказать крепкое словцо. — Опять куда-то едем?
Мы непроизвольно все разом ухватились за поручень, идущий по периметру "сцены" и воздели глаза кверху, напряжённо ожидая оттуда очередного подвоха.
Но всё обошлось. Как только наш лифт приблизился к потолку, в нём разверзлось круглое отверстие по размеру "сцены" и она аккуратно вписалась в её окружность. Пол под ногами прекратил движение, а мы, продолжая по инерции двигаться вверх, на мгновение потеряли сцепление с ним.
— Вот здесь мы точно не бывали, — пробормотал Другов, оглядываясь по сторонам.
— Слава Богу! — съязвил Пашка, тоже с беспокойством вертя башкой. — Хоть чего-то вы не знаете! А то, куда ни плюнь...
Помещение, в которое забросил нас лифт, повторяло размерами предыдущее. Такое же просторное и светлое. С той только разницей, что теперь не мы парили над окружающим пространством, а совсем наоборот, оно возвышалось над нами. Но не очень высоко, где-то на уровне груди. Лишь оглядевшись, я понял, что это было нечто вроде длинного стола, кольцом опоясывающим пятачок, на котором сгрудилась моя команда, тревожно озираясь по сторонам. А за этим столом, равномерно и плотно распределённая по кругу, восседала куча народу (опять-таки — разношёрстного) и с опасливым любопытством разглядывала нас. Будто каких-то диковинных зверей.
— "По улицам слона водили"... — смущённо крякнул Пашка и пробормотал: — И чего, блин, вылупились? Мать иху так... Рыцари круглого стола... Хучь бы хрюкнули что-нибудь для разнообразия...
Я заметил, что в одной из своих секций стол немного возвышался над остальными его частями. На этом месте, как на троне, важно восседал крепко сбитый мускулистый мужик с сурово сведёнными седыми и кустистыми бровями. Лоб его рассекали две вертикальные черты, прятавшиеся под густой и тоже седой шевелюрой, плавно рассыпавшейся по его плечам. Этакий классический Бог Саваоф, как его изображают на иконах. Только вместо римского балахона на нём был комбинезон. Вроде тех, какие носили доставившие нас на Луну "тушканчики". Но на нём было больше всяких побрякушек и знаков отличия.
Вот этот-то "Саваоф" первым и подал свой голос. Он у него оказался под стать внешности: хриплый бас, гулко разносящийся по притихшему залу. Натуральный викинг из популярного боевика. Своей любовью тянуть согласные звуки он мне напомнил манеру Высоцкого. Как-то так получилось, что я с пол-оборота проникся к нему невольным уважением. Сразу чувствовался человек, привыкший командовать. И, конечно, точно бы не поздоровилось тому, кто бы вздумал его ослушаться. Но таких вроде и не наблюдалось в обозримом пространстве. Наоборот, почтенное собрание поджало хвосты и, благоговейн раскрыв рот, внимало "Саваофу".
Говорил он, конечно, на своём языке. Густо, громогласно, будто камнем припечатывая каждое слово. А переводчиком подвизался непонятно откуда возникший за его спиной уже известный нам "пахан". Теперь он совсем уж не соответствовал своему "званию", поспешно присвоенному ему нашей командой. Жалобно моргая, он пугливо попискивал из-за спины царственного "Саваофа", спотыкаясь чуть ли не на каждом слове и едва поспевая за своим велеречивым шефом.
— Великий Ану приветствует дорогих гостей!.. И... и желает им встретить на своём пути множество... как бы э-э-э... приятных впечатлений!..
Воцарилась небольшая пауза, во время которой переводчик напряжённо ожидал продолжения торжественной речи, и во время которой Пашка успел-таки вставить вполголоса:
— Вам тоже как бы э-э-э... не хворать...
Шеф опять вдохновенно зашёлся в торжественном монологе, уже не давая никакой возможности переводчику внести свой вклад в понимание нами ситуации. Видимо, решил за один присест высказать всё, что накипело на сердце. Ну, мне-то особо перевод и не требовался. Через пень-колоду мы и так въезжали в пустопорожнее перечисление наших подвигов. Беспокойно переглядывались лишь те из нас, кто "под браслетом" ещё не ходил. Типа: "А нам?" То бишь, брательник с Игорем.
И тут, когда у них уже созрел этот вопрос и был готов выплеснуться наружу, произошло неслыханное: "шефа" перебили на полуслове!
По реакции окружающих я понял, что это было не столько неслыханно для нас (нам-то оно как-то пофигу все их привычки), сколько для всей честной компании, разинув рот, с благоговением внимавшей "Саваофу". Видимо, это была неслыханная дерзость в здешних краях!
Позади его плеча, бесцеремонно отстранив "пахана", возникла какая-то широкоплечая фигура в комбинезоне астронавта и, наклонившись, что-то коротко сказала ему на ухо.
"Саваоф" отшатнулся, будто от удара, и, резко обернувшись, гневно рыкнул:
— Опять?!!
При этом лицо его так болезненно исказилось, что мне его даже стало немного жалко.
Он уронил голову на грудь, тяжело дыша, и воцарилась зловещая тишина. Только отзвуки последнего вскрика "шефа" ещё метались где-то под высоким потолком зала, постепенно замирая.
— Ну всё, — тихо сказал Пашка. — Окончен бал, тушите свечи...
— У нас проблемы? — так же тихо спросил брат.
Я пожал плечами:
— Ещё не знаю.
— Чё он там рявкнул? — без особого интереса проскрипел едва ли не зевающий Игорь.
Я перевёл.
— Чего "опять"?
— Понятия не имею.
— Тебе оно надо? — покривился Пашка. — Это их разборки. А ты стой и лыбу тяни.
— Да вот думаю, откуда крендель прилетит?
— Щас увидим... Недолго осталось... Улыбаемся и машем...
— Самое время! — нервно хохотнул Другов.
— Можно подумать, что ты что-нибудь понял!
— Да война у них тут. Вот и нервничают.
— Кого с кем?
— С Землёй.
— Во как! А сами-то они кто?
— А ты ещё не понял? — усмехнулся Другов. — Пришлые оне. Сборная подзаборная с разных миров. Временщики, то бишь. И этот амбициозный дядечка добивается повиновения от таких же, окопавшихся на Земле. С переменным успехом, как видим.
Пашка подозрительно покосился на него:
— И откуда ты, блин, всё это знаешь?!
Тот вздохнул:
— Имеющий уши, да услышит...
— У меня тоже уши есть. Но я что-то ни хрена не въезжаю!
— А между ними, Паш, ещё и голова должна быть, — с ядовитой радостью вставил Игорь.
— А это что, по-твоему? — постучал тот себя по лбу, принимая игру.
Игорь доверительно зашептал ему на ухо:
— Я однажды подсмотрел, как ты этим ел!
— Да ты что?! — изумился Пашка, выкатывая глаза.
— Ага! И даже пил!
— Хватит вам! — одёрнул я их. — Нашли время! Что о нас люди подумают?
— Люди? — продолжал балаганить Пашка. Его уже несло. — Это вот эти, что ли? Членистоногие?
— Пал Ксанч, — неодобрительно кашлянул Другов. — Вы не забыли, что они тут и мысли умеют слушать? Так что, как бы вы ни шептали...
— Да и хрен с ними! — едва ли не в полный голос объявил тот. — Хай сабе слухають да на усы мотают! Достали уже своей тягомотиной! Пить, так пить! Гулять, так гулять! А то развели тут... дифирамбы! Мы и сами знаем, что они нам должны по самые помидоры! А тут вдруг ещё война какая-то нарисовалась! Щас! Только шнурки погладим и — в ополчение! В первых рядах!
— Пашка, заткнись! — не вытерпел я.
Тот обиженно засопел, но промолчал. Представляю, каких усилий ему это стоило!
"Саваоф" внезапно выпрямился во весь свой рост.
— Прошу прощения у гостей, — прорычал он на чистейшем русском языке, однако, глядя куда-то поверх наших голов. — Я вынужден вас оставить. Неотложные дела. Так что церемонию вручения даров перенесём на завтра.
— Каких ещё даров? — неожиданно вылез Пашка из окопа, мстительно косясь на меня. — Не, ну что вы! Мы мзду не берём! Шо мы? Мздуны какие? Нам и простого человеческого "спасиба" хватит! Остальное у нас всё есть.
— Пашка!!! — хором зашипели мы на него со всех сторон.
Но было уже поздно. Мутно глянув на шутника, тот круто развернулся, и сердито грохоча каблуками по паркету, удалился из поля видимости.
В наступившей тишине брат задумчиво произнёс:
— М-да... "Птица говорун отличается умом и сообразительностью"... А ведь только пригубил "нектарчику"...
И многозначительно посмотрел на "говоруна".
* * *
**
31. "КилИки Цай!"
Платформа под нами дрогнула, на мгновение закружилась голова. Мы почувствовали, что с нарастающей скоростью движемся вниз.
— Что? Аудиенция уже закончена? — как ни в чём ни бывало осведомился Пашка, хватаясь за ненадёжный с виду прозрачный поручень.
— Твоими же молитвами! — фыркнул Игорь.
— Ну, ясное дело! Теперь всё на меня валИте! И войну тоже я им тут развязал?
— Слава Богу, не успел! — хохотнул брат. — Без тебя как-то справились!
Платформа замедлила спуск, уравнялась с плоскостью пола и остановилась. Мы оказались в уже знакомом зале с гуляющей публикой.
За время нашего отсутствия картина здесь несколько изменилась. Во все стороны от того места, где мы стояли, радиальными лучами расходились ряды нескончаемо длинных, замысловато сервированных столов. И за этими столами восседала та самая публика, что до этого в свободном поиске неприкаянно шлялась по залу, перемывая кости представителям не своих миров.
Пашка шумно втянул воздух и, плотоядно улыбаясь, возвестил:
— М-м-мясом пахнет!
Игорь неожиданно выкатил глаза и гортанно возмутился:
— Вах! Какой мяса, кацо?! Пост на дворэ! Панимаищь? Зарэжу, да?
С его горбоносой физиономией это вышло довольно убедительно.
Брат хегекнул:
— Ну, блин! Два сапога — пара!
А Другов недовольно покрутил головой:
— Дитяти...
Возникший из ниоткуда "пахан" с любезной улыбочкой засеменил чуть впереди нас:
— Прошу вас, гости дорогие, присоединиться к нашему пиршеству!
— Слушай, — смущённо пробормотал "кацо", склоняясь к моему уху. — Когда он успел появиться на этом этаже? Вниз мы ехали точно без него. Мамой клянусь!
— Вот у него и спроси.
— И спрошу! Ей-Богу, это голограмма! И её включают там, где требуется её... его присутствие. Ну не может нормальный человек так скакать по этажам!
— Не знаю, — отмахнулся я и направился вслед за "паханом". Чревоугодничать.
Пашка всё же не утерпел. Пока мы пробирались к праздничному столу, он притёрся поближе к "предводителю" и больно ущипнул его за задницу. Тот звонко айкнул и в недоумении уставился на обидчика.
— Настоящий! — удовлетворённо доложил мне Пашка, когда я оглянулся на вскрик.
Большого же труда мне стоило скрыть усмешку!
— Что это значит? — испуганно пискнул "пахан". — Зачем вы меня...
— Дорогой ты мой!.. — развязно задышал Пашка, внезапно переходя на "ты" и придвигаясь к нему с широко расставленными книзу клешнями. — Неужто не понимаешь? Это я так до тебя домогаюсь!
За ближайшим километровым столом проявили интерес и замолкли в ожидании скандальной сцены.
— Как это понимать? — попятился "пахан", неловко защищаясь растопыренными ладонями.
— Ох, и подведёшь ты нас под монастырь! — гоготнул брат.
— А так и понимать, — продолжал натужно сопеть Пашка, прикрывая глаза и при этом, едва не пуская слюни. — Голубой я!
— Ну и что? — искренне удивился объект "домогательств", отступая перед интимным напором. — Тут у нас всяких много! И совершенно разных цветов. Синих, красных... И вот таких зелёных, как ваш товарищ. Голубые, наверное, тоже найдутся. Так что скучно вам тут не будет... Обещаю!..
— Да ты не понял! — подыграл Игорь, откровенно потешаясь. — У него с ориентацией хреново. Он баб не любит. А больше с мужиками балуется.
Я усмехнулся: уж кого-кого, а Пашку-то в этом точно не заподозришь!
— Понимаю... — скромно потупился "пахан" и абсолютно серьёзно добавил: — Но мне же нельзя... ни с кем! Я — собственность Великого Ану...
Тут уж мы не выдержали и заржали все хором! Даже молчавший всю дорогу Помогай заулыбался.
И стали рассаживаться за длиннющим столом, тесня разномастную публику.
— Не бери в голову! — Игорь похлопал "пахана" по плечу. — Паша опять в образе!
Тот про себя что-то сообразил и расплылся в неуверенной улыбке:
— Он... как это... глупца вертит? Туда-сюда?
— Во-во! — хохотнул Игорь. — Вертит! И туда! И сюда...
Неожиданно Пашка поманил "пахана" пальцем. И, когда тот, ожидая очередного подвоха, осторожно склонился к нему, загундосил ему на ухо интимным шёпотом:
— Слушай, душка моя... В конце концов! У вас тут что? Всегда так?
— Как "так"?
— Ну, это... Представляться не принято? Мы ведь до сих пор так и не знаем, как зовут, например, вот тебя?
— ПлатилИ! — радостно и с облегчением сообщил "душка" с ударением на последний слог. — Меня зовут ПлатилИ!
— О как! Итальянец, что ли?
Тот удивлённо вскинул брови:
— Кто?
— Ну, этот... Житель сапога? Апеннинского?
Тот выпрямился и виновато оглядел нашу компанию.
— Паш! — фыркнул Другов. — Да не морочь ты ему голову! Нет ещё здесь никакой Италии!
— Но сапог-то — есть!
— Да тоже — не факт!
— Ладно! — положил Пашка "пахану" руку на плечо. — Уговорил! Пластилин? Хай буде Пластилин! — И легонько оттолкнул его: — Свободен!
— ПлатилИ... — беспомощно вякнул тот, но услышан уже не был. Вниманием Пашки в этот момент полностью завладела сервировка инопланетного стола.
— Тэ-эк-с ... Чем на этот раз будут травить? — тоном следователя произнёс он. — СпробнЁм...
Вот так мы и попали на тот званый ужин, о котором я уже однажды упоминал. Как потом нас убеждал Платили, ужин этот был организован исключительно ради нашего победоносного возвращения из недр, так сказать, местной звезды. Опосля "победы над супостатом" в лице двухкилометрового булыжника, грозившего уничтожить их подопечный Икар. Вместе с болтавшейся на его орбите Луной. А, заодно, и только что наладившуюся жизнь на Земле.
Конечно, удостоиться чести попасть на это мероприятие мы должны были после нашего награждения, в качестве, так сказать, интересного дополнения. Но, в связи с обострившимися обстоятельствами у хозяев, награждение не задалось. Вернее, оно было перенесено. Но мы об этом как-то сильно не переживали. Тем более, как заявил Пашка, мы "мзду не берём", а, значит, и ждать нам особо нечего от того награждения.
Нет, ну в самом деле, чем эти товарищи, могли удивить нас в качестве награды? Что такого мы сами себе не могли позволить? Лично я вообще затрудняюсь это представить.
— Да пусть просто оставят нас в покое, — меланхолично рассудил Игорь, откинувшись на спинку стула, тут же заботливо обхватившем его фигуру, и ковыряя спичкой в зубах. — Вот и вся их награда.
— А ведь и вправду! — сказал Пашка, подозрительно принюхиваясь к очередному деликатесу, выросшему из недр стола. — Дельная мыслишка! Подпишем какой-никакой договорчик о ненападении со всеми вытекающими и — потрудитесь выполнять, господа-товарищи! У нас своя свадьба, у вас — своя! И не дай Бог!... — задрал он кверху замасленный палец. — Ну, в общем, вы меня поняли...
