— Нет, я все помню.
— Тогда вы в порядке.
— Скарлиз, я ни в коем случае не желаю усложнять положение Фредрика. Если я и сомневаюсь в своем рассудке, то именно потому, что очень боюсь навредить верховному стражу. Он так верит мне, а я никак не могу отплатить ему за это.
— Хотите отплатить, ведите себя иначе. Не ходите по запретным территориям, не спорьте с графской семьей, вспомните о том, кто вы, принцесса, и ведите себя подобающе. Уверяю, большего от вас и не ждут. Думаете, если возьмете посох в руки и ринетесь в атаку, граф обрадуется? Он отправился за границу города, чтобы вернуть вас, принес вас еле живую в замок и открыто объявил, что вы остаетесь. Вопреки всем словам, игнорируя возражения. Он-то точно знает, чего хочет. Не сомневается и действует. Он хороший человек, Лундес. Хороший лидер. Своих он всегда поддерживает, вне зависимости от обстоятельств. Но сейчас ему самому необходима поддержка. А вы? Вы и сами поверили в тот вздор, что о вас шепчут. Это ваша благодарность?
— Ты прав. Я не подумала об этом. — Она провела рукой по лбу. — Я должна собраться и перестать ныть. Видно, ты не только лекарь графа, но еще и неплохой друг?
— Я уважаю своего лидера и верю в его ум. И мне не хотелось бы, чтобы кто-нибудь сбил его в такие времена.
— То есть никакой дружбы, только просчет?
— Идет война.
— Конечно, — Лундес таинственно глядела на него. — Хороший ты друг, играешь до конца. Только плохо врешь.
— И все же замрите.
На этот раз она подчинилась. Какое-то время он изучал ее ауру, магически исследовал тело, искал возможные проблемы.
— Как я и сказал, вы в порядке, — объявил он, закончив.
— И я сказала, что здорова, — напомнила она. — Телом. А вот с духом...
— Вы не первая, кто бунтует против законов Астании, Лундес, и далеко не последняя, уверяю вас. То, что путь домой для вас закрыт, это, конечно, непросто, и придется привыкать, но не так уж это и плохо. Подумайте сами, нужно ли вам то, что вы оставили позади. Уберите на мгновение Фавластаса и вспомните вашу старую жизнь. Она стоит того? Любое изменение открывает новые возможности. Вы должны двигаться дальше. Что же касается Астании, слушайте. Не вы сгубили свой народ. Они сами виноваты. Их обычаи и порядки. Они уже не имеют никакого отношения к нашему народу, к истинному народу северных эльфов. Много лет назад, когда мы были едины, все было по-другому. Мы — сильные маги по природе своей! В древности северные эльфы жили племенами, и нередко вождями были женщины. Потом порядки изменились. Женщинам запретили править и воевать. Также запреты были наложены на магию, на способы ее применения. Стали перестраивать храмы, изменять вековые обряды. Конечно, все северные эльфы обладают магией, и вы тоже, принцесса, но вы же знаете, что она незначительна.
— Да, — согласилась Лундес. — Я знаю, что стражи — самые сильные маги из народа северных эльфов. Вы покинули Астанию, не желая мириться с традициями.
— Только не мы, а наши отцы и матери. Они ушли, оставив астанцев самих разбираться в своих глупых законах. Долго кочевали потом, плавали по морям — и наконец достигли этого северного края, где их нашел Адент. Он как раз искал сильных магов, и наши предки, покинувшие Астанию, согласились. Я, к примеру, потомственный страж. Вряд ли можно найти среди отряда Фредрика тех, кто своими глазами видел первого Гауса, хоть мы и эльфы, и нам отпущено намного больше лет, чем людям. Не переживайте, среди людей вы не затеряетесь. Тут много таких, как вы. — Скарлиз указал взглядом на дверь и добавил: — Думаю, хватит вам сидеть в замке. Говорите с другими, это пойдет вам на пользу. Наслаждайтесь последними теплыми днями.
— Теплыми?
— На севере такие дни называют теплыми, — пояснил Скарлиз. — Мне пора, принцесса.
— Прошу, обращайся ко мне на "ты". Официальность уже неуместна.
— Тогда прости, если позволил себе лишнее.
— Нет, — возразила она. — Напротив, спасибо тебе за это лишнее. Я была неправа, но теперь знаю, что делать. Удачи, Скарлиз.
Он с улыбкой ей откланялся и оставил одну.
— Осторожно! — прокричал Фредрик и метнулся в сторону. Противник появился внезапно, притаился в тени подземных тоннелей. Дыры прежде всего вели именно туда. Спуститься ниже Фредрику и Кадану пока не удалось. Два крылатых монстра одновременно напали на графа и его помощника. Кадан отскочил и поранил крыло одного из существ. Тварь взвыла и с такой силой отшвырнула стража, что тот ударился о стену и покатился вниз по наклонному тоннелю. Кадан знал, что в конце его ожидала огромная дыра, ведущая если не в сам аданей, то уж точно к основанию холма, поэтому страж зацепился за острые каменные края, поранив при этом руки. Когтистые лапы нападающего вонзились в его спину и тут же отпустили. Страж снова покатился вниз. Успев ухватиться за край, Кадан повис над дырой. Камни и подземный песок посыпались в черную бездну.
Подоспел Фредрик и шустро нарисовал жезлом в воздухе магическую букву "а". Символ вспыхнул ослепительным пламенем и взорвался. Белоснежный огонь вихрем разнесся во всех направлениях, сметая демонов в дыру. Они истошно завопили и, объятые светом, полетели вниз. Кадана сила графа не задела, и впоследствии он успешно выбрался на наклонный пол тоннеля.
Еще несколько демонов появились из дыры, но с ними Кадан справился самостоятельно. Некогда ему было проявлять слабость. Да и раны его были неглубокие, для стража вполне терпимые. Из верхней части тоннеля между тем доносились звуки другого сражения, и в результате мимо Кадана с шипением прокатилась последняя из жертв Фредрика. Рядовой страж проследил за падением тушки в дыру и чуть задержался внизу, желая убедиться, что новых тварей не будет. Наконец он присоединился к командиру наверху.
— Благодарю, верховный страж, за помощь.
— Можешь сражаться дальше?
— Могу.
— Тогда идем к перекрестку. Встретимся там с остальными и опять попробуем спуститься ниже.
— В аданей? — недвусмысленно спросил Кадан.
— Если потребуется, — ответил граф.
Они сражались, а Фавластас знал о каждой битве, о потерях, и потери эти были просчитаны им заранее. Нет, Лундес не имела к его осведомленности никакого отношения. Информацию враг получал иным путем. Он все продумал, играл на обманах и времени. Выжидал и не трогал врата, ведь открыть их без сил Фредрика было невозможно, а взламывать опасно. К тому же врата делал ангел, и даже черти не способны были проломить створки. Да и не черти то были, лишь мелкие существа, что жили даже не в самой бездне, а на верхних ее слоях. Демоны и настоящие силы аданея, не поверхностная тварь, — они были другими, еще более непостижимыми, чем то, с чем имели дело стражи в те времена.
Двести с лишним лет спустя
"Владимира собирались ранить, — в своем рассказе Лундес ударилась в подробности, ставшие общеизвестными гораздо позже описываемых ею событий. — Ранить по-настоящему, после чего прочесть над ним заклинание и переместить к графским владениям, где его нашла бы родня. Он должен был рассказать им заранее выдуманную историю о том, как Симион, узнав о его союзе с графством, чуть не казнил его. Фавластас знал, что Фредрик и Констар позаботятся о Владимире. Рана должна была пройти сама собой, через некоторое время — так работала магия тайны. Ну а затем Владимиру было велено воспользоваться моментом и убить Фредрика.
Что же касается нас, тех, кто тогда находился в графстве, — что ж, мы продолжали жить... или выживать в ожидании ответа небес. А его все не было. Я последовала совету Скарлиза, взяла себя в руки и стала помогать Фредрику. Больше я не спорила с графом, подчинялась любым его приказам, выполняла даже самые мелкие просьбы, прикрывала его. Порой, когда выдавалась минутка, мы были вместе, говорили о многом, поднимали друг другу настрой. Бывало, изучали вражескую магию, выкачивая ее из моего посоха. Но чаще графа не было рядом. Он воевал в подземельях, иногда появлялся на внешней стене города, беседовал с охраной, со своими стражами, которых в Анатаре почти не осталось. Он прилагал все мыслимые и немыслимые усилия, и все равно мы задыхались. Так бывает, когда не знаешь, против кого сражаешься. И хуже всего ожидание. Напряжение витало в воздухе, оно таилось в наших глазах, мешало сосредоточиться. И, сталкиваясь в коридорах, мы — я имею в виду обитателей замка — все чаще глядели друг на друга с опаской, словно загнанные звери. Но тебе ведь это знакомо, Тэас, не так ли? Знаешь, каково это — быть загнанным".
Да, Мойро знал, и она со своим рассказом не помогала.
Двести с лишним лет назад
Погода с каждым днем становилась только хуже, запоздало брала свое и более не жалела осажденных жителей Анатары. Нелегко было сохранять оптимизм в таких условиях. Особенно Лундес. Она очень устала, хоть и изо всех сил скрывала это. Мучилась от непривычного климата и по-прежнему занималась самоедством, что было понятно без слов, по некоторым ее поступкам. Как в тот холодный день, когда она, голодная, стояла на ветру возле ограждения и пусто глядела через прутья в сторону храма стражей. Священное сооружение казалось ей тогда блеклым и унылым, идеально вписавшимся в пасмурную погоду. Рука ее, облаченная в перчатку, блуждала по кованым узорам ограждения. Фредрик был в храме — с утра пораньше и уже в полном одиночестве. Другие стражи ушли. Ритуал им снова не помог, но граф у помоста задержался, и Лундес его ждала.
— Принцесса!
Отреагировала она не сразу.
— Миледи!
Он был уже совсем рядом, воин графства, не страж, просто человек. Явился по поручению кого-то. Лундес повернула голову, все еще стоя у решеток, и вопросительно посмотрела на него.
— Я вас слушаю.
— Прошу вас, пойдемте со мной.
— Но ведь я не ступала на священную территорию.
— А я не страж, — сказал он, тем самым дав ей понять, что дела магические его не касаются. — Граф желает вас видеть.
— Граф? Фредрик? — Она покосилась на храм.
— Нет, принцесса. Вас желает видеть граф Валард Гаус. Сейчас, немедленно. Пойдемте со мной.
Лундес попыталась разобраться, откуда вдруг появилась дрожь в ее конечностях. Стояла же она на ветру и не дрожала, а тут ее прямо затрясло. Уж не потому ли, что Валард Гаус желал с ней говорить? Наедине?
Неохотно двинувшись за стражником, Лундес плотно сжала губы, склонила голову и удержалась от вопросов. Решила, что просто подчинится, ведь обещала помогать Фредрику и не создавать проблем. В конце концов, она сама продемонстрировала всем в замке свое отношение к графу. Сама начала эту игру. Настало время отвечать за свою нескромность.
Ее привели в тот самый зал, где когда-то, будучи не в себе, она оскорбила брата при всех. Но в этот раз за столом она увидела только Валарда. Ее пригласили войти, и, переступив порог, Лундес заметила возле дверей стража — именно эльфа из подчиненных Фредрика.
— Проходи, девочка, — громко пригласил ее Валард. — Такие времена. Страж здесь не для того, чтобы следить за тобой. Он отвечает за мою сохранность. Фредрик считает, что это необходимая мера. Что ж. В такие времена мера оправданная.
Девочка. Он впервые назвал ее так. Лундес растерялась и пару минут оставалась у входа, поглядывая то на еду на столе, то на Валарда, то на молчаливого стража, которого не знала.
— Граф, — начала она напряженно, когда ее нерешительность уже могла быть воспринята как неуважение. — Я не хочу отрывать вас от трапезы.
— Если бы меня это беспокоило, я бы попросил привести тебя позже. Мой сын может не покидать храм часами. Тебе необязательно ждать его на холоде, чтобы доказать ему свою верность.
— Граф...
— Ты голодна?
О да, по правде, у нее голова кружилась от вида всей этой еды на столе. Но трапеза наедине с Валардом Гаусом?
— Ты как на иголках. Подойди, сядь. Я ведь не так уж и страшен, верно? — Он взмахом руки отпустил человека, который привел Лундес.
В зале, помимо них, остался только страж Фредрика, и его Валард по понятным причинам не отослал. Иногда заходили слуги, уносили и приносили еду, доливали напитки. Лундес тем временем набралась смелости и подошла к столу.
— Поближе, девочка, — попросил Валард, указав ей на стул напротив себя.
Лундес подчинилась, почему-то вспомнив, как повелевал ею Фавластас. Опустившись на указанное место, она испуганно посмотрела на Гауса.
— Надо же. Должно быть, я сильно изменился. Все эти конфликты и тайны, безумие войны постепенно превращают меня в моего брата. В типичного Гауса.
— Почему вы так говорите? — осторожно спросила Лундес, пряча дрожащие руки под столом. Они словно отделились от нее и сами собой ползали по коленям, хватаясь за мех на плаще.
— Потому что ты трясешься от страха рядом со мной, девочка, — пояснил Валард. — Ты боишься меня. Никогда не думал, что кто-то, особенно сестра короля Эверли, будет так бояться меня. Мы уже давно разобрались с твоим подчинением, все выяснили. Я довольно долго наблюдал за тобой, чтобы подавить оставшиеся сомнения. Не бойся. Я жесток с врагами — обязывает положение. Но остальным не стоит меня опасаться.
— Но я не своя.
— Ты и не чужая — мне только это сейчас важно. Обычно я гордился тем, что выделялся в своей семье. Мне бы не хотелось, чтобы ты считала меня деспотом.
Пока он говорил, Лундес принесли чашу с горячим супом и ломоть хлеба. Но ей кусок в горло не лез. Валард продолжал, а она пока что не притронулась к еде.
— Я был резок с тобой только из-за обстоятельств. Жизнь моего сына, война с графством, твое подчинение. Но ты уже не раз доказала свою невиновность. Пожалуйста, поешь. Я вижу, что ты голодна.
Вот теперь, когда он попросил, она неуверенно коснулась чаши и поднесла ее край ко рту. Ощутив вкус, Лундес даже глаза прикрыла, так это было приятно. Немного насытившись, принцесса вернула чашу на стол и осмелилась спросить:
— Я обещала вам, что пробуду в графстве всего лишь неделю, но затем...
— Фредрик решил иначе, — прервал ее Валард. — Да будет так. Я не был против.
— Вы не были против... чего? — уточнила Лундес.
— Чтобы ты осталась.
— Вы знаете, о чем я говорю, — раз уж случился этот разговор, Эверли решила выяснить все. — Я и Фредрик. Вы ведь не рады, глядя на нас. Вы следили за мной, и я видела ваш тревожный взгляд.
— Верховный страж сам выбирает, как действовать, — заявил Валард, и прозвучало это странно. — Это такое правило. Правило Адента. И так уж вышло, что верховный страж — мой сын. А я доверяю своим сыновьям, считаю, что они достаточно умны, чтобы самостоятельно принимать решения и отвечать за последствия. — Валард многозначительно посмотрел на Лундес. — У меня богатый опыт. Я видел, что бывает, когда глава семьи требует от своих полного повиновения. Недоверие и тирания рушат любые узы, даже кровные. Запомни, Лундес, семья в любой ситуации остается семьей. И строится она на любви и доверии. Мой сын разберется и без меня.
— И все же, если бы я сказала, что мне нужно ваше мнение? — Лундес желала знать наверняка, чтобы потом не было сюрпризов.
