Анна, старательно заперла за ним дверь и вот теперь, пустая в обе стороны улица, ждала решения.
"Вверх или вниз?" — Мастер замер на пороге, выбирая.
Идти вверх — попасть к Алексу в лапы.
Идти вниз — упереться в стылые воды реки, ленивой и неприятной.
Пропали те дни, когда И Сибатси торопился к реке, любуясь водой, прогуливаясь по бетонной набережной и здороваясь со знакомыми.
Скоро, очень скоро он, следом за своими знакомыми отправится в последний путь. Не за горами юбилей, после которого либо повторить подвиг Аркана, постоянно подкидывающего проблем, любо самому подставить горло под зубы. Не появись в его доме Анна — подставил бы старик Сибатси горло, повинуясь вселенскому закону непротивления. А вот теперь — хотелось ему кофе с коньяком, хорошую сигарету и неспешную болтовню с другом, в окружении ползающих на ковре, внуков.
Нет, при ползающих внуках, кофе с коньяком и сигаретой, это конечно перебор, но вот неспешную болтовню с другом — никто не отменит.
Все меньше и меньше в городке тех, кто помнит его цветущим, наполненным ревом моторов катеров и автомобилей. Все реже улыбки и нет праздников, на котором каждый горожанин чувствовал себя частичкой своего города. Свелись к редким рядам приезжие торговцы, опустел заречный молл, зияя выбитыми окнами и выломанными дверями. Часть его внутренних стен уже растащили по домам жители ближайших улиц, оставляя пустую коробку. Опустели ангары и вертолетные площадки. Замелела река. Пьяных смех посетителей трех забегаловок сменился на кровавый бой, в них же. Мир продолжал вертеться, с каждым витком унося все дальше чудесное время, когда самым страшным врагом был враг, живущий на соседнем континенте.
Вдохнув полной грудью, старик развернулся и отстучал в дверь причудливую мелодию.
— Мастер! Что-то забыли? — Анна с удивлением рассматривала плачущего у порога, старика. — Вас обидели?
— Япония за океаном. А дом там, где тебя ждут... — Сибатси вошел в дом и запер за собой дверь. — Анна... Что мы сделали не так? Отчего прекрасная сказка стала кошмаром? Где та точка отсчета, тот ноль, после которого все покатилось вниз, набирая обороты?
— Может быть там, где люди перестали слушать свое сердце и начали слушать разум? — Анна со вздохом села на скамеечку, помогая мастеру разуться. — Когда власть стала слаще, чем семья?
— Когда бить стали по паспорту, а не по морде! — Знакомый голос морпеха, раздающийся с крыши, заставил и старого и малую, поторопиться.
— Почему не ночью?! — Тут же напустился на Аркана, Сибатси, едва тот спустился по лестнице. — А, если бы кто-то увидел?
— Тогда, пришлось бы его убить! — Бен отмахнулся. — Анна, собирайся. Отец требует тебя... А тебе, старый, записка от Олега. И тоже — готовься к переезду! Нечего тебе тварей кормить. Есть работа и получше!
— Бен... Во что вы вляпались? — Мастер протянул морпеху только что прочитанную записку. — Рассказывай!
— Не могу. — "Стекло" шмыгнул носом. — Знаешь, старый...
— Это ты — старый! Рассказывай! — Сибатси выпрямился и так рявкнул на седого вояку, что тот с трудом удержался от того, чтобы стать по стойке смирно! — Что натворили?
— Олег своим путем решил пойти. — Выпалил Бен. — Вот и натворили...
— Своим путем... — И Тай Сибатси хитро улыбнулся. — Он, значит, своим. А ты — своим. В перевозчики, подался...
— Вот ты мне, сейчас, на мозги не капай! — Потребовал Аркан. — И без того, каждый второй мозг клюет! А каждый третий — норовит соболезнования принести, да рассмешить... Клоуны...
— Я готова! — Анна-Марина, в теплом армейском комбинезоне, появилась на лестнице. — Мастер Сибатси! До скорой встречи!
— Олег еще кое-что вычудил. — Бен склонился над ухом И Тай. — Он трех Младших увел. Не знаю как, но... Чертовщина какая-то. На камерах отчетливо видно, что они идут рядом, не нападая.
— "Божество великой мощи в тебе самом" — Мастер широко улыбнулся. — Не завидую я тем, кто с ним столкнется...
"Ковер-самолет" уже растаял в синем небе, а японец все продолжал размышлять, чьих внуков он бы с большим удовольствием качал на коленях: улетевшей девушки или, выбравшего свою дорогу — Олега?
Время, это само по себе парадоксальное состояние человеческой души. Субъективное и неточное. Но увы, действующее без нашего на то, желания. Сейчас часы тянутся медленно, словно кто-то вцепился в секундную стрелку и не отпускает ее, а ровно через одну минуту они несутся вскачь и ты уже начинаешь жалеть о том простом и спокойном ритме.
Вродек привычно рыкнул, с подвыванием и пронзительными нотками, и пара Младших, чей разум замер в развитии пяти-шести летнего ребенка, настороженно поднялись с пола пещеры.
Каким чутьем ее находят волки — вопросов не возникает. Но, вот как ее нашел Олег — Вродек до сих пор понять не мог. Как не мог и понять, как этому человеку удается из ... делать конфетку?!
Сломанные волокуши, припрятанные под сосной, толстяк починил за пару часов, ругаясь так, что волчата прижимали уши, от эмоциональной составляющей. Впрягаться пришлось всем — Олег отказался оставлять хоть что-то Бену и впрегся сам, не дожидаясь вопросов или замечаний.
А Вродек и не видел в этом ничего дурного — им теперь надо самим, а Бен на казенных харчах! И, вообще!
Вновь улыбнулся человеко-волк своим мыслям, вспоминая события раннего утра, когда он наткнулся на спешащего к выходу из города, Олега. И, не выдержал — остановил и рассказал свою идею о приручении младших.
Толстяк почесал затылок и пробормотал себе под нос одну-единственную фразу, смысл которой до чеха дошел только день назад — "Каждому нужна семья. Вместе с ее радостями и хлопотами... А куда ж без них-то!"
Волчата недовольно заворчали, потянулись, зевая и сонно щурясь. Олега они не то чтобы боялись, нет... Скорее он был для них странным существом, способным и по хребтине прописать, и шерсть на пузе почесать. Их слабые умишки сильно отличались от "обычных" детишек оборотней. Они, в первую очередь были животными, а людьми... Вот и взялся Вродек воспитывать их так, как хотел, вырывая из окружения и замещая собой Хозяина.
Толстяк в воспитательный процесс не лез, хотя иногда, когда волчата умаявшись за день выпадали в яркие сны, забавно взрыкивая и шевеля лапами во сне, начинал рассказывать прочитанные книги и вспоминал, как учили его самого.
Рассказывать Олег умел, завораживая голосом так, что хоть и слипались глаза, а хотелось дослушать, узнать, чем дело кончилось. Иногда, русский брал в руки прутик и пояснял свои слова простыми схемками, делая отметки, на которых стоило заострить внимание, по его мнению.
Неделю назад, забравшись в эту пещеру, чех заметил и еще нечто необычное: один из волчат, делая вид, что спит, очень внимательно слушал очередную историю Олега. Еще не понимание — лишь интерес. Интерес, из которого уже можно слепить нечто...
А вот на охоте Олегу не везло.
С этой мыслью, Оборотень замер у выхода из пещеры, дожидаясь, когда волчата присоединятся к нему.
Пришло время совместной охоты. Азарта. И умения останавливаться.
А вот с этим у Младших было совсем плохо — от запаха, вида крови они теряли свой и без того не великий умишко и приходили в чувство только обожравшись так, что не могли двигаться.
На первой охоте Вродек ругался, кусался и проклинал себя за то, что устроил эту авантюру.
Теперь что-то изменилось. Волчонок, что прислушивался к голосу толстяка, стал сам останавливаться на тонкой грани между зверем и человеком. Останавливаться сам и останавливать второго. Иногда рыком, а иногда и укусом — до крови, до болезненного взвизга.
Вчера они с Олегом это обсудили и снова, русский просто пожал плечами и выдал на-гора: "Кто-то своим мозгом доходит, кого-то укусить надо..."
Белый снег, на котором волки оставляли цепочку своих следов, приятно ложился под лапы, чуть похрустывая, мороз щипал за нос. Оба волчонка бежали левее, принюхиваясь и оглядываясь по сторонам. За месяц каждый выучил свою роль и действия следовали одно за другим, без малейшего рассогласования.
"В следующий раз, надо будет взять с собой Олега!" — Вродек вдохнул холодный воздух слишком глубоко и чихнул от обилия запахов и избытка чувств.
Пусть они сегодня ничего и не поймают, вернутся уставшими и голодными — пусть. Сейчас главное, что все вместе. Главное, что вернувшись в пещеру, волчата видят и обоняют, самое главное — быть человеком и не так ужи плохо. Сложно. Очень сложно быть человеком, но совсем не плохо.
Каждый вечер Вродек перекидывался в человека и волчата замирали — маленькое чудо, та, вторая ипостась, что чудилась им не важной, малонужной — вдруг оказывалась воистину гигантской.
Ловкие пальцы людей плели корзины, в которых оказалось очень удобно перетаскивать сыпучие предметы. Рост — позволил натянуть на входе тяжелый брезент, а голова придумала, как его закрепить.
Разум, постоянно демонстрируемый просто человеком — ничто. Просто набор движений.
Разум, демонстрируемый подобным — все!
Сомкнутый мирок, из которого волчат вырвал Вродек, оказался полон чудес и тайн, запахов и секретов. И все это быстрее и проще открывалось отнюдь не волку.
Человеку.
"Из человека получается посредственный волк. Но человек из волка не получится совсем!"
В лесочке, облюбованном для охоты, сегодня было тихо и пусто. Ветер приносил дразнящие запахи крови, сладковатые, тяжелые и опасные.
С каждым шагом запах становился все ярче и ярче, беспокоя волчат и пугая Вродека.
Ощетинив шерсть на загривке, парень остановился.
Сладковатый запах крови был запахом человеческой крови!
В волчьей стае вожаку повинуются беспрекословно.
Тихое ворчание и оба малолетки принялись пятиться назад, готовясь в любой момент как прыгнуть на врага, так и задать стрекача.
Мелькнула в голове идиотская мысль пойти и разведать все самому, а вдруг — живые? Вдруг — можно помочь? Мелькнула и пропала, едва за деревьями мелькнула серая шуба, а за ней еще и еще одна.
Теплый запах крови разбавился теплым запахом зверя.
Младшего.
Радуясь, что зашли с подветренной стороны, Вродек потрусил в сторону пещеры, тщательно путая следы, прячась за деревьями и спускаясь во все овраги. Пригодились и еловые ветки, разбросанные еще неделю назад, и длинная каменистая осыпь, на которой Олег едва не сломал лыжи, выскочив из-за кустов.
Слишком долго возвращались...
Попался Олег, не обратив внимания на вошедшего зверя. Привык к волкам, для него одинаковым, как азиаты для европейца.
Четверо Младших в пещере. Двое, снаружи, взяли вернувшегося Вродека и его волчат в плотное кольцо, загоняя внутрь и отсекая от воли.
— Смотри-ка... — Двое Младших, обернувшихся людьми, отвлеклись от Олега, валяющегося без чувств. — Может, эти будут поболтливей?
Вродек оскалил зубы. Однажды он уже был в плену. Хватит.
Прижавшись к каменному полу пещеры, человеческий мозг в волчьем теле обсчитывал варианты.
Заскулили оба волчонка, взрывая своды пещеры тонкими голосами боли и... Требования защитить!
Вновь запах крови и Вродек оскалил клыки.
Человеческое тело всегда проиграет волчьему. Особенно, проиграет тело с волчьим разумом!
Если тагриссы ожидали великолепного прыжка — они просчитались.
Первого Вродек сбил с ног, вцепился клыками в бедренную артерию, мотнул головой, разрывая мясо и наслаждаясь кровью, хлынувшей в пасть.
Кровью врага!
Отодвинув в сторону азарт, серым валиком, с боку на бок, прокатился по полу, пропуская над собой, вытянувшихся в прыжке, волков, не ожидавших такого поворота событий и оттого — улетевших далеко в сторону.
Цапнув второго тагрисса за пятку, вырвал сухожилие и развернулся, становясь на лапы.
Оглянулся по сторонам.
Волчата устроили кучу малу, страшную в своей молчаливости. Один успел вцепиться врагу в глотку, а второй... Второй, на глазах у Вродека отлетел к стене, к куче вещей и замер там, куском серой шкуры.
— *Опа вам, серенькие! — Пообещал пришедший в себя, толстяк. — Мочить буду!
Олегу на спину взлетел один из промахнувшихся, сбил своей массой и принялся рвать шею клыками, выдирая куски плоти. Взвыл, отлетая в костер и превращаясь в факел, мечущийся по пещере, мешающийся и своим и чужим.
"Минус два..." — Вродек примерился к сидящему тагриссу, лишившемуся куска пятки.
Прыжок и... Промах!
Тагрисс успел распластаться, вжаться в камень.
Зато, теперь Олег и Вродек стояли рядом, готовые дорого продать свою жизнь.
Двое, против четверых... Нет. Троих!
Одного, волчонок успел утихомирить, разорвав глотку.
Тихий смешок и в пещеру вошел еще один тагрисс, видимо остававшийся снаружи до последнего, чтобы уж точно никто не успел сбежать.
— Это, конечно, не те двое... — Безпяточный тагрисс с трудом, опираясь на плечо своего собрата, утвердился на ногах и теперь злобно шипел. — Но и они пойдут...
— Все пойдем... Кто-то сразу. А кто-то — потом. — Олег вытер текущую из носа кровь и разжал руку, роняя на пол тяжелый мачете. — Лично я — потом!
Вродек знал, что Олег, когда хочет, может двигаться так, что кошка сдохнет от зависти — видел в общей драке на острове, да и потом, когда по лесу болтались — тоже видел.
Но вот то, что эта туша рухнет прямо на него, придавливая к полу всем своим весом, чех не ожидал!
Сумасшедше громкая очередь резанула по ушам, отражаясь от сводов пещеры, оглушая и вырываясь наружу белым облачком порохового дыма.
Краем глаза Вродек успел заметить, как мачете, подхваченное твердой рукой, вонзилось в ногу свежего противника, чуть ниже колена, со звоном перерубая кость.
Рядом упали две половинки тагриссов-людей, а начавшийся вой Младших перешел в бульканье и судорожное царапанье лап по камню.
Со стоном, Олег перекатился на спину, освобождая Вродека, от своего веса.
— Людьми мы их не сделали... — Олег, кряхтя и охая, оттолкнул от себя полутушку тагрисса, с выпученными от удивления, желтыми глазами. — А, вот себе подобных, убивать, уже научили!
Вродек, утвердившись на собственных лапах, уставился на окровавленного пацана, сжимающего в руках любимый Олегов "коготь", с замершими глазами, растрепанными волосами и решительным лицом, по которому текла кровь из рассечённой брови и разбитой губы.
— О-о-о! Жить-то как хорошо! — Олег рассмеялся. — А, Вродек? Хорошо ведь, жить-то?!...
...Работать "Кокону..." не нравилось. Летать, как заведенному, между десятком городов, развозя тяжеленные ящики и перевозя неприятных, зачастую, людей — это совсем не то же самое, что просто летать! И пусть свечи были высшего качества, а Бен всегда высыпался в теплой постельке, давая артефакту запросто влезать в свои мозги — работать было неприятно. А присутствие Кайты, которую он слегка модифицировал, обрезав нити, раздражало вдвойне. Даже две ведьмы, мама с дочкой, не злили так "Кокон...", как эта женщина-ангел.
Лишившись нитей контроля, она получила свободу. Только расценивала ее как-то очень по своему, "зажимая" свободы окружающих. Ночи она предпочитала проводить с Беном, а днями пропадала в лабораториях или на фабрике. Один раз Бену пришлось ее увозить в другой город, а затем целых три дня ее там ждать, пока она разберется со своими делами.
