— Террористы, нахуй. А пушку не могли откопать или танк?
— Раньше надо было.
Подбежали еще двое. Один показал в сторону реки.
— Там... там.
— Что еще стряслось?
— Плоты пришли и много. На всех хватит. Откуда только взялись?
— То видать Бог нам помогает. Значит с нами Он. А раз с нами, то похую на все.
— Слышь, баб да старых на остров тоже надо. Кто с хуторов? Собирайте всех кто остались...
Женщины вышли вперед.
— Ишь чего. Останемся. Стрелять мы почти все умеем, в лесу живем. А кто не умеет, раненых обиходит. Вон только Светка, Полинка, Танька кормящие, да Павка с Ларкой на сносях. Их надо. А мы здесь будем.
Участковый вышел, крикнул, подняв руку.
— ТИХО! Значит на том и порешили. Тому и быть.
— Батюшка... Покрести нас. На святое дело ведь...
— И меня.
— Благослови...
К священнику начала выстраиваться очередь...
... Один из мужиков посмотрел в небо и внезапно засмеялся.
— Да ну, блядь... Пошло оно все.
И пошел, скалясь, перед остальными. Напоследок. Как повелось, как завещано было.
'Полно вам, снежочки, на талой земле лежать,
Полно вам, казаченьки, горе горевать.
Полно вам, казаченьки, горе горевать,
Оставим тоску-печаль во тёмном во лесу.
Оставим тоску-печаль во тёмном во лесу,
Будем привыкать к азиатской стороне.'
Из толпы вышли еще двое, присоединились. Подтянулись остальные. Кто-то сорвал с головы кепку, кинул на землю.
— А НУ...
'Будем привыкать, к азиатской стороне.
Казаки-казаченьки, не бойтесь ничего.
Казаки-казаченьки, не бойтесь ничего,
Есть у вас, казаченьки, крупа и мука.
Есть у вас, казаченьки, крупа и мука,
Кашицы наварим, мягких хлебов напечём.
Кашицы наварим, мягких хлебов напечём,
Сложимся по денежке, пошлём за винцом.'
— Гармонист, не спи...
— Тимоха, сука, давай. Гулять будем.
В образовавшийся круг выпорхнула молодуха.
— Держите, не удержите.
— Расступись, дай место.
'Сложимся по денежке, пошлём за винцом,
Выпьем мы по рюмочке, позавтрекаем.
Выпьем мы по рюмочке, позавтрекаем,
Выпьем по другой, разговор заведём.
Выпьем по другой, разговор заведём,
Выпьем мы по третьей, с горя песню запоём.
Выпьем мы по третьей, с горя песню запоём,
Мы поем, поем про казачье житьё.
Мы поем, поем про казачье житьё,
Казачье житьё право лучше всего.
Казачье житьё право лучше всего:
У казака дома — чёрна бурочка.
У казака дома — чёрна бурочка,
Жена молодая — всё винтовочка.
Жена молодая — всё винтовочка,
Отпусти, полковник, на винтовку поглядеть.
Отпусти, полковник, на винтовку поглядеть,
Чтоб моя винтовка чисто смазана была.
Чтоб моя винтовка чисто смазана была.
Вдарят по тревоге — чтоб заряжена была.
Вдарят по тревоге — чтоб заряжена была,
Верный мой товарищ — конь горячий вороной.
Верный мой товарищ — конь горячий вороной.
С песней разудалой мы пойдем на смертный бой.
С песней разудалой мы пойдем на смертный бой,
Служба наша, служба — чужедальня сторона.
Служба наша, служба — чужедальня сторона,
Буйная головушка казацкая судьба...'
... — Мику, ты что? Самурайка...
— Я Мария, знаешь же. — протянула Ольге отрезанные в церкви волосы. — Если я... Короче, передай моим. Скажешь, что я люблю их. Пусть не плачут.
' ОЙСЯ ТЫ ОЙСЯ, ТЫ МЕНЯ НЕ БОЙСЯ
Я ТЕБЯ НЕ ТРОНУ, ТЫ НЕ БЕСПОКОЙСЯ!'
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ.
РАЗГОВОР.
Посидели еще немного.
— Вы что делать будете?
Девчонки переглянулись, пожали плечами.
— К Самурайке зайдем и в лагере помочь надо.
— Ладно. Уля, только не убегать никуда. А я посплю. Устал что-то.
Алиса погладила меня по плечу.
— Вот это правильно. Кровать целая, иди отдохни до обеда. Разбудим.
У домика я наткнулся на лагерного завхоза и двух старшеклассников.
— Русиныч, мы тебе в окно стекла вставили. Дальше пойдем, работы еще много.
Я зашел в дом. Похоже кто-то убрался, ну пытался... Не раздеваясь лег. Устроился поудобней и тут...
— Ты забыл про Дверь. Вставай.
Ты кто? Что-то кольнуло в виски, сердце забилось сильнее.
— Поймешь. Иди...
Куда, далеко?
— В Святилище, там увидишь. Верь мне... Как раньше.
Ну хорошо. Раз поспать не получится, пойдем прогуляемся. А Голос... Посмотрим, что по масти выйдет.
Встав, я обул кроссовки, вышел на улицу. Кто-то окликнул меня на ходу.
— Седой, ты куда?
Я отмахнулся, мол все потом. Забор, дыра, лес... Осторожно оглядываясь, прошел по подсохшей тропинке до подяны. Ощущение, как будто установилось некое равновесие. Тихо что-то. Затаилось все. Зашел в Святилище. Там ничего не изменилось. Алтарь с горевшим на нем нашем с Волчицей огнем, небольшое озерцо... А там что? У воды в воздухе светилось Нечто. Я подошел ближе. Вроде ничего. Протянул руку. Безрезультатно.
— Нашел?
Что нашел? Ничего же там нет.
— Посмотри своими глазами, не человеческими.
Попробуем. Я снова потрогал воздух, что-то твердое. Сделал еще шаг и внезапно уперся лбом в... Дверь. Массивная, похоже бронзовая. Позеленевшая от времени, заросшая мхом, в паутине. Сколько же веков она была закрыта? Дверь в Дом Ульянки, моей дочери. Только ты можешь ее открыть. А попробуем. Я уперся руками, надавил, сильнее. Бесполезно.
Ослабел? Зарычав, я уперся плечом, чувствуя ноющую боль во всем теле. Ну, сука... Внезапно Дверь начала поддаваться. Заскрипели массивные петли, незримая Печать слетела и... На меня пахнуло холодом. Я помню, я уже был здесь во сне. Или не во сне?
Вокруг меня было бескрайнее поле. Только как на негативе. Почерневшая неподвижная трава, обугленное небо и мёртвая тишина. Сверху беззвучно падает то ли пепел, то ли чёрный снег. Это ее мир, ее Дом?
— Без Нее нет жизни.
Ну и чего делать?
— Пусть Она вернется сюда. И еще... Если Тот заберет Ее... Все станет таким же.
Понял. Кстати... А ты... В голове щелкнуло. ТЫ ЖЕ... Прости меня, Господи, что не понял сразу. Я встал на колени.
— Не надо. Встань. Я хочу сказать тебе, чтобы ты знал. Воин двух Миров. Я могу вернуть тебя в твой мир, в котором Она спасла тебя, откуда твоя Дочь забрала твою душу.
Подожди... Я же погиб там. Я сам ведь видел все это. В том мире я мертв и уже давно.
— Я верну тебя живого, человеком. Смотри.
Передо мной возникла картина. Холостяцкая квартира, какая-то мебель, деревянная кровать, застеленная по солдатски. Стол, заваленный книгами, бумагами, компьютер... На подоконнике сидит мужчина, курит. Длинные седые волосы, изуродованное лицо, шрам на месте глаза. Давно в зеркало не смотрел? Посидел, докурил сигарету. Подошел к кровати...
— Если ты вернешься... Ты просто проснешься утром и забудешь это все, как забывают сон. И тех видений больше не будет. Что случится дальше, твое будущее... Зависит только от тебя, это же будет твой мир.
А если забрать их с собой? Как вариант.
— Нет, не получится. Они не смогут быть в том мире. Тебе то ведомо.
Если я соглашусь? Прожить еще одну жизнь, наверно было бы неплохо, особенно после смерти. И там ведь у меня остались неоконченные дела. Второй шанс, да? Щедро.
— Их не будет. Никого. Самого мира не будет.
А вот, нахуй, не пойдет такое. Никогда на подобное же подпишусь,Ты же это знаешь. А если останусь, погибну? Это ведь будет всего лишь еще одна смерть. Все равно ведь, не здесь, значит там.
В ответ молчание. Потом...
— Ты не понимаешь. Тебя ждет не смерть. Полное забвение.
Вот сейчас, я типа не врубился. Конкретней давай.
— Ты исчезнешь совсем, ты будешь полностью вычеркнут из Мироздания, как будто тебя никогда не было. И в том мире, и в этом. От тебя не останется никаких следов, даже памяти. У тебя не будет могилы. Никто не вспомнит о тебе, даже они.
Предположим. Что будет с ними? То что мы видели в Мире Мертвых или другое?
— Чтобы не произойдет с ними потом, это будет их жизнь. Какой она будет, зависит только от них.
Ну что... Если подумать, то это уже более приемлемый расклад. Подходящий, что-ли, да? Короче пойдет. Нормально. Я вздохнул. Единственное... Дай мне оружие, чтобы я смог защитить их.
— Ты... ты уверен? Ты же обрекаешь себя на...
А вот сейчас даже обидно стало немного. Я уже в курсе.
— Возьми. И прощай Воин...
Голос затих где-то в вышине. Я огляделся. Опа, чего тут нашел. Старенький 'АК' с прикладом, замотанным изолентой. Помню я почему приклад треснул. Лифчик, несколько гранат, десяток автоматных магазинов, клеенчатая сумка с патронами. А там что? Ттэшка? Пришлось сплюнуть. А кому легко? Выбора же все равно нет. Ладно, хер с ним, сойдет. Потом Даньке задарю, в войнушку будет играть. Без патронов конечно. Я сунул пистолет в нагрудную кобуру.
Ну вот и все. Я поднял голову в черное небо, улыбнулся. Легче ведь когда наперед знаешь. Спокойней как-то. А и знать-то, по большому счету, было мне нечего. Выбор давно сделан.
'Жизнь моя как ветер,
Кто-то меня встретит
На пути домой.
Конь любимый вороной
Ты пока еще со мной.
Русь, да казачья воля
Наша с тобой доля.
Не грусти родной.
Русь, да казачья воля
Наша с тобой доля.
Не грусти родной.
Не зови, брат, за собой,
Я пока еще живой.
Жизнь моя как ветер,
Кто-то меня встретит
На пути домой.
Жизнь моя как ветер,
Кто-то меня встретит
На пути домой.
Ой не стой надо мной,
Я пока еще живой...'
Кто-то подошел. Я повернул голову. Огромный Пес. Седая шерсть, шрам на месте глаза, второй человеческий. Молча сел рядом. Самому с собой разговаривать? Крезанутость какая-то. Просто пойдем домой. Здесь пока все. А сюда завтра вернемся. Время есть еще.
... Я вышел обратно на поляну, закрыл и запечатал Дверь. Мало ли что, а девчонки теперь всегда откроют. Странно, уже смеркается. Светло же было. Пес удивленно огляделся. Отвык, да? Ничего, еще надоесть успеет.
Когда я кое-как со всем найденым вылез в дыру в заборе обратно в лагерь меня встретила Алиса.
— КАКОГО ХРЕНА! Ты где был! Мы же тебя потеряли. Совсем уже? — она запнулась. — А автомат откуда и...? Где ты это все взял?
— Нашел. Прикинь, типа иду, споткнулся об что-то, посмотрел, а там...
— Кончай гнать.
Подбежала Ульянка, посмотрела на Пса который сел около забора, скромно опустив голову. Типа он тут не при делах.
— Ты себя нашел. Ой, ты же Дверь открыл. Лиска!
Подойдя ближе, присела, обняла Пса.
— Кусь пришел. Потеряшка наша.
Пес сделал вид, что улыбнулся.
— Где ты его отыскал?
— Дома. А почему Кусь?
— Не знаю. — Ульянка пожала плечиками. — Он всегда Кусем был. Он... ты... Да ну тебя.
Подошедшая к нам Ольга только схватилась за голову.
— Ты охренел? В пионерский лагерь с оружием. И гранаты... А в сумке что?
— Патроны. Кстати, сумку можешь взять и ко мне. А в гранатах запалов нет, не волнуйся.
Она только вздохнула.
— Что хоть Он тебе сказал?
Я махнул рукой.
— Ужин был?
— Был. Давай в столовую и поешь.
Мы подошли к моему домику около которого уже собрались пионеры.
— Ух ты... Автомат, пистолет. А там что? Серьезно, патроны?
Пацаны начали переглядываться. Алиса, рыкнув, вышла вперед.
— Слушать сюда, шпана. Вы меня знаете, я не Оля. Запомните. Если хоть один патрон пропадет... То что вчера было, покажется смешным. Я понятно сказала? А теперь разбежались.
Умеет ведь Лиска убеждать.
Войдя в столовую Ольга огляделась.
— Есть тут кто?
С кухни высуналась повариха.
— Чего надо? Мы уже не работаем. Оль, ну рабочий день закончился. Ой, ну и псина. А ты чего с оружием? Напугал.
— Люся... Покормить бы.
Повариха потерла лоб.
— Сами никак? Только разогреть надо. Черт... С электричеством проблемы ведь. Генератор включи. Потом только все не забудьте выключить. Посуду оставь, завтра с утра прибирем. Ключ у тебя есть, закроешь. А я отдохнуть хочу, наши уже спят поди. — она осторожно, бочком прошла мимо Пса. — Не укусит? Я ушла.
Ольга ушла на кухню.
— Ну и где тут у них... Вижу, поняла.
Послышался шум работающего генератора. Я сел, положив автомат на стол. Вернувшись, Ольга поставила на пол большую миску.
— Кусь, покушай. Мясо из супа осталось.
Поев, мы с Псом вернулись в домик. Уже стемнело, лагерь потихоньку затихал. Это сколько же я отсутствовал? У стола в позе примерной ученицы, положив руки на колени, сидела Ульянка. Алиса разбирала постель. Все даденое мне лежало на столе. Рядом керосиновая лампа. Это еще откуда?
— А мы вот, тебя ждем. — сказала Ульянка. — Все хорошо ведь? Папа, а как там у меня дома?
— Без тебя плохо. Ничего, завтра с утра туда придем и...
— Ага. И порядок наведем.
Алиса, закончив с постелью, подошла, улыбнувшись, встала рядом.
— Лампу кастелянша принесла. Ну ладно, спать можно.
— Это правильно. Ложитесь, а я подготавливаться буду. Пойду покурю.
Через несколько минут я вернулся. Подошел к кровати на которой лежали девочки, прислушался к их дыханию, поправил одеяло. Зажег лампу, сел у стола, расстегнул сумку. Займемся делом. Закончив с магазинами, я открыл окно. Пододвинул поближе тарелку, которая была пепельницей, закурил. Все возвращается, брат.
' Что-то мою пулю долго отливают,
Что-то мою волю прячут отнимают.
Догони меня, догони меня,
Да лицом в траву урони меня,
Утоли печаль, приложи печать.
Пуля горяча, пуля горяча.
Я спрошу у Бога, где ее дорога,
Я спрошу у черта, иль я недотрога.
Догони меня, догони меня,
Да лицом в траву урони меня,
Утоли печаль, приложи печать.
Пуля горяча, пуля горяча.
Я для доли смертной,
Ох! Для доли смертной,
И жених завидный
И товарищ верный,
Догони меня, догони меня,
Да лицом в траву урони меня,
Утоли печаль, приложи печать.
Пуля горяча, пуля горяча.
А для жизни этой,
А для жизни этой
У меня ни веры,
Ни Любови нету
Догони меня, догони меня,
Да лицом в траву урони меня,
Утоли печаль, приложи печать.
Пуля горяча, пуля горяча...'
— Можно?
Пес, лежащий у двери, лениво повернул голову. В комнату вошла Ольга.
— Спят?
— Да, все нормально.
— А сам как?
Я пожал плечами, потушил самокрутку.
— Чаю бы выпил.
Ольга подошла к столу, села. Вздохнула.
— Что Он сказал тебе?
— Все будет хорошо.
— Вот только не ври, не надо.
— Не буду. А можно тебя спросить?
— Можно. Я даже догадываюсь о чем.
— Откуда ты это знаешь и почему Старшая?
Она улыбнувшись, потянулась за табаком. Махнула рукой.
— На самом деле старшая Волчица. Я пришла потом, когда люди стали способны любить.
— Кто ты?
— Забыл? Где мужчина и женщина любят друг друга... Там Я. А Старшей меня Уля назвала... И ты не думай — она снова махнула рукой. — я ведь тоже не сразу вспомнила...
... Уже никто из смертных не помнить этого. О том как в Начале Времен на землю спустились два Духа, назвавшиеся Братьями. Они принесли первым людям сакральные знания, научили их разговаривать с Небом. Они стали первыми шаманами и Прародителями всех шаманов. Они защитили людей от Первозданного Зла...
