И это очень хорошо, учитывая, что он здоровый, словно слон (*), и способен поднять лошадь. Так, по крайней мере, думали немецкие товарищи. Когда он сам объяснил, что не вполне дотягивает до стандартов 'профессионального футболиста' (*), он собственноручно убил, совершенно случайно, какие-либо шансы, что американский футбол станет популярным спортом в новом сообществе. В этой новой вселенной, Том Симпсон, а не Абнер Даблдей (*), виноват в поразительной популярности бейсбола. Бейсбол — это разумный вид спорта, подходящий для людей умеренных габаритов.
~~~~~~
[*] Good thing, too. Seeing as how he was as big as a walrus and could bench-press a horse. So, at least, thought the man's German comrades.
(*) В оригинале 'морж'. Флинт регулярно использует сравнение с моржом. Однако не совсем понятно, подразумевает ли автор, что этот персонаж, так же как и морж, весь в жировых складках.
(*) американский футбол, более жёсткий и грубый аналог европейского регби, где разрешены захваты, подножки и толчки. В отличие от регби игрокам в А.Ф. приходится обязательно экипироваться серьёзным защитным снаряжением во избежание травм.
(*)Абнер Дублдей, американский генерал, которого долгое время считали родоначальником бейсбола. Однако, это миф. Во-первых, имя генерала уже после его смерти было мошеннически использовано одним предприятием, продающим бейсбольное снаряжение. С помощью подложных писем, якобы от имени Абнера и его друзей была создана легенда об авторстве над первыми бейсбольными правилами. Во-вторых, игры схожие по правилам с бейсболом ещё ранее существовали в разных странах — пелота (Куба), ойма (Румыния), песапалло (Финляндия), шлагбал (Германия), крикет (Англия), лапта (Россия). Русская лапта известна с XIV века. За сходство правил крикет также известен как английская лапта.
Но у Тома Симпсона на счету имелись теперь и другие заслуги. Конкретнее одна — в действительности, он не просто заворожил немцев дробовиками, а по-настоящему спаял немецких солдат с американской армией.
* * *
Том Симпсон, в первые месяцы после Кольца Огня, стал чем-то вроде потерявшейся овцы. Его преданность политике Майка совершенно отдалила его от собственных родителей. Однако казалось, что ему совсем нет места в окружении Майка.
Не то, чтобы Майк совсем не делал Симпсону предложений. Но Том упорно их отклонял. Он наелся кумовством и фаворитами на работе до конца оставшейся жизни. Когда-то Том беспокоился о дилетантизме в своём бизнесе. Но, по правде говоря, он знал, что не имеет таких организаторских способностей, как его отец. Также, возможно, благодаря происхождению, он имел инстинкты настоящего предпринимателя преодолевать проблемы. Инстинкты, которые были совершенно необходимы в незрелом и бурном мире коммерции, зарождающейся в южной Тюрингии.
Он добровольцем вступил в армию, как только Майк бросил клич. Но там тоже он не нашёл подходящего места. При всех своих размерах и невероятных мускулах, Том оставался богатеньким мальчиком из города. Посреди своих однополчан из деревенских мальчишек, он быстро прославился как самый худший стрелок из всех, когда-либо встречавшихся. Том был популярной фигурой, поэтому шутки над ним никогда не были злыми, и всё-таки они задевали за живое.
Наконец, более от отчаяния, чем ещё чего-либо, Том добровольцем присоединился к формирующемуся немецкому отряду. И там, к его огромному, как никогда, удивлению, он обрёл пристанище, которое давно искал.
Том обладал хваткой в изучении иностранных языков, если не в классе, то, во всяком случае, в поле. А что было более важно, много более важно, он обнаружил, что имел нужный темперамент для работы в отряде. Ему нравились немецкие солдаты, и он нравился им. Он был добродушен, невозмутим, дружелюбен и бесстрашен.
По правде, его бесстрашие ещё нужно было проверить в бою под обстрелом. Но в отряде Генриха не было человека, кто сомневался в исходе испытания. Страх прячется в голове, а не в пуле или в пике. Так что, нашлось много людей, пытавшихся запугать Тома в первые недели.
Размер, чёрт его дери! Размер это ещё не всё. Стойкость — это штука внутри мозгов. Так, в первые недели как Том вступил в их ряды, самые крутые ветераны Генриха пробовали на прочность его характер альфа-самца.
Ха.
Тому ни разу не пришлось поднять руку. Он привык к свирепым запугиваниям на футбольных полях лучших университетов страны. В линии. И был там очень хорош. Его тело не вполне соответствовало стандартам профессионального американского футбола, но его сознание подходило отлично.
К моменту начала битвы при Йене, всё утряслось. Крутой Том, Двужильный Томас, стоял по центру в передней линии, к которой был приписан. Его товарищи обретали силу и храбрость, глядя на его возвышающуюся там фигуру.
Потому, что именно это, в конце концов, и выигрывает сражения. Не огонь ружей и не точность стрельбы. А сила и храбрость.
* * *
Так что, нет нужды говорить, никто не заглядывался на его жену. Но как только других женщин увели, выгнав наверх за гребень холма, некоторые дали выход своим настоящим чувствам.
'Американцы безумны', бормотал Фердинанд. Один из заместителей (*) Генриха. 'Вот увидишь, те глупые сучки начнут визжать как только раздастся первый залп'.
~~~~~~
(*) 'лейтенант' первоначально значило должность заместителя командира отряда, а не классный чин.
Фердинанд мрачно смотрел вверх по склону. Он знал, большая часть американских солдат расположилась за гребнем. 'Тогда эти безмозглые американцы бросят собственные пушки и потратят всё отпущенное им время в попытках успокоить своих баб'.
Он перевёл свой взгляд на дорогу. Где-то в полумиле отсюда, Фердинанд мог различить первых вражеских всадников, попавших в поле зрения. 'Вот увидишь', кисло заключил он, 'всё сражение заканчивать будем мы'. Он погладил полированное ложе дробовика в своих руках, находя утешение в его удивительной скорострельности
Генрих, изучая этих всадников, водил кончиком языка по своим зубам. 'Может быть', проворчал он. Опустив бинокль, взглянул вверх на склон. Он почти сразу заметил Фрэнка. Две женщины, на самом деле, девочки, стояли рядом с ним. Одну из них Генрих знал, это была родная племянница Фрэнка. За последние несколько месяцев он стал очень дружен с Фрэнком, и Генрих очень хорошо знал, что опасения Фрэнка совпадают с его собственными. По другую руку от него...
~~~~~~
[*]Heinrich knew full well that Frank shared his own reservations.
'Я признаю, чёртова девчонка умеет стрелять', сказал ему однажды Фрэнк. Правда, неохотно. Но, учитывая представление Фрэнка о 'стрельбе', Генрих понял, какое большое одобрение содержится в этом скупом признании.
Он посмотрел вдаль. 'Может быть', повторил он. Лёгкая усмешка пробежал по его лицу. 'А может быть и нет'.
* * *
В тот самый момент, как это бывает, Джеф и Лари возносили собственные восхваления Майку и Фрэнку. Их похвалы вовсе не были скупыми или угрюмыми. Двое молодых людей только сейчас поняли, зачем Майк разместил большую часть американских бойцов на обратном склоне холма, чуть ниже гребня. Там они оставались невидимы для врага, пока их не бросят вперёд.
'Ну, человече, это ловко, Майк!', воскликнул Лари.
Майк ткнул пальцем в сторону Фрэнка. 'Ему скажи, а не мне. Это он профи. Я всего лишь следовал его советам'.
Поток лести был перенацелен на Джексона. 'Это как Веллингтон при Саламанке' (*), нараспев продекламировал Джеф.
~~~~~~
(*) Английский полководец Артур Уэлсли Веллингтон, в последующем герцог и премьер-министр Великобритании. При Саламанке Веллингтону удалось потрепать часть разъединённых французских сил, но, по мнению Лиддел Гарта, решающего разгрома он не добился.
'И при Ла-Хайе-Сант', с умным видом согласился Лари.
~~~~~~
(*) Ла Хэй Сент (святая защита) это крепкий дом c обнесённым стеной двором, у подножия откоса по дороге Шарлеруа-Брюссель. Сыграла важную роль в битве Ватерлоо 18 июня 1815 года.
Фрэнк нахмурился. 'Это грёбаный здравый смысл, вот что это такое. Я научился этому трюку у сержанта в Наме. Думаю, он научился ему у Армии Северного Вьетнама. А кто такой, к дьяволу, Веллингтон?'
Джеф и Ларри на какое-то мгновение вытаращились на него. Затем, слабым голосом, Джеф произнёс: 'Он тот парень, в честь которого назвали твои любимые резиновые сапоги' (*)
~~~~~~
(*) В Великобритании и бывших колониальных странах резиновые сапоги называют 'ботинки Веллингтона' или сапоги-веллингтоны (Wellington boot) в честь первого герцога Веллингтонского Артура Уэлсли, который поручил сапожнику провести модификацию армейских ботфортов образца XVIII века. Новый образец обуви производился из кожи, и лишь к концу XIX века, после покупки Хирамом Хатчинсоном у Чарльза Гудира патента на использование вулканизации, было налажено производство водонепроницаемых сапог из резины.
Фрэнк был поражён. 'О!', сказал он. 'Его сапоги. Хороший мужик! Кем бы он не был'.
* * *
И в этот момент, Гретхен нанесла первый удар по другому врагу. Куда менее определённому врагу, и, в её ситуации, куда более трудному.
'Ну хорошо', сказала Матильда, одна из женщин в хижине. Её голос звучал неуверенно и неопределённо. Она бросила взгляд на четырёх других женщин, которые ютились на убогих лежаках вдоль стен. Две из них были родными сёстрами Матильды, а две другие — двоюродными. Обе её кузины и одна сестра баюкали детей.
Неуверенность и страх Матильды отразились на её лице.
'Я не прошу вас сильно рисковать', тут же сказала Гретхен. 'Ничего такого, чересчур страшного для вас, предпринимать не требуется. Я думаю, утром вы обнаружите, что всё намного проще. После победы в битве, высокопоставленные и могущественные отцы города не смогут так споро, как раньше, обвинять кого-либо в колдовстве'.
~~~~~~
[*] Nothing you are too scared to do
Женщины в хижине уставились на неё. Они были испуганы, Гретхен видела. Женщины были напуганы и напряжены с того момента, как Гретхен подошла к Матильде и одной из её кузин. Две молодые женщины были в толпе, наблюдающей проходящую мимо американскую армию. Гретхен выделила их из толпы через минуту после впечатляющего отбытия Джефа. Она руководствовалась более инстинктом, чем собственным трудным опытом. Она знала, как распознать отчаявшихся женщин, и что более важно, женщин ещё сохранивших внутренний стержень.
Да, испуганные, да, взвинченные. Но Гретхен знала, её выбор был точен. Женщины всё ещё слушали, как она говорила, без протестов и каких либо попыток выгнать её прочь из этого жалкого жилища в худших трущобах Йены.
Матильда и её обширная семья были частью огромной массы бедных женщин, которых война загнала в тяжёлое положение. Все они были беженцами из Пфальца, нашедшими убежище в Йене. Все взрослые мужчины семьи были убиты либо пропали, кроме калеки — дяди Матильды. Сейчас он тихо спал в соседней лачуге.
Матильда и её привлекательные двоюродные сёстры содержали семью, зарабатывая проституцией. Йена хорошо подходила этого занятия, при столь большой численности молодых студентов, большинство из которых были из немецкой знати и процветающих бюргеров. Но если Йена и была убежищем, один момент был очень рискованным. Женщин такого рода занятия терпели до поры до времени, пока они знали своё место. В течение почти столетия, как началась безумная охота на ведьм, несчастные существа, такие как они, становились первыми, кого обвиняли в колдовстве. Обвинение было практически невозможно опровергнуть, даже если местная знать соглашалась выслушать слова в защиту невиновности, чего она чаще всего делать не желала.
~~~~~~
[*]even if the area's notables were willing to listen to protestations of innocence-which, more often than not, they weren't in the least.
'Поверьте мне', заявила Гретхен. 'После сегодняшнего, знать станет куда менее самоуверенной'
~~~~~~
[*] the notables will be much less full of themselves
'Ты так уверена?' спросила у неё одна из сестёр. Её голос при всей неуверенности сохранял след надежды.
Ответом ей стало только движение глаз Гретхен. Но этого оказалось достаточно. Несмотря на все их страхи, женщины в лачуге были ослеплены ею. Они могли бы сказать, что она такая же как они. Но женщина казалась такой... такой...
Надёжной. Уверенной. Уравновешенной.
Сильной. Они никогда ранее не видели такую женщину. Ни разу. Только не среди себе подобных...
'Хорошо', снова сказала Матильда. На этот раз слова звучали твёрдо. 'Мы будем делать то, что ты скажешь, Гретхен. Мы начнём здесь, у нас. Есть ещё кое-кто, кому ещё мы можем сказать'. Матильда глянула на своих родственниц. 'Аннелора, я думаю. И Мария'.
Одна из сестёр кивнула. Двоюродная сестра Матильды Инга, тоже проститутка, улыбнулась. Она заговорила быстро и горячо, как будто прорвало плотину.
'Студентов будет легко привлечь. По крайней мере, я знаю сразу трёх! Иоахим, Фриц и Курт, особенно Иоахим. Он вообще замечательный, и всегда любит поговорить со мной после всего. Он много думает о политике, я знаю, даже если я не могу повторить половину из того, что он произносит. Я надеюсь, он будет не столь малообеспечен в дальнейшем, и сможет приходить ещё чаще'.
Матильда засмеялась, несколько грубо. 'Он приходит достаточно часто, девочка! Какая тупая шлюха позволяет своему клиенту задолжать ей деньги?'
Инга вспыхнула. 'Он мне нравится', упрямо произнесла она. 'Что такого, если он не может всегда платить во время? Он никогда не обманывал меня. Он всегда отдаёт, что задолжал, всякий раз, когда родители высылают ему денег'.
Матильда не стала нажимать дальше. Действительно, ей самой нравился Иоахим. Но упоминание его имени затронуло ещё одно дело.
'Для студентов будет легко сделать что нужно, как ты это называла?'
'Комитеты Переписки', сказала Гретхен.
~~~~~~
(*)"Committees of Correspondence". Correspondence — переписка, соответствие, связи
'Да. Для них это легко. Но для нас? Инга здесь единственная, кто может написать своё имя'.
Гретхен осмотрела женщин сидящих в комнате. 'Вы все неграмотные?' Пять голов кивнули в ответ.
Гретхен распрямилась. Поскольку она заняла единственный в лачуге стул, то практически возвышалась над остальными. Её рост, формы и поза превращали Гретхен в подобие Весты, богини домашнего очага.
'Значит, вот что мы начнём менять в первую очередь'. Её глаза остановились на самой юной женщине. На девочке, в самом деле. Её звали Гертруда, и это была самая юная сестра Матильды. При обычных обстоятельствах, она стала бы проституткой ещё до наступления следующего своего дня рождения.
Но обстоятельства изменились. Семья была принята богиней домашнего очага, и та огласила своё первое распоряжение.
'Гертруда будет сопровождать меня обратно в Грантвилль. Мы поместим её в школу'.
Никто не возразил . Первый Комитет Переписки по-прежнему был испуган, неуверен, только нащупывал ясность и понимание. Но их робкие пальцы уже смогли ощутить первое прикосновение надежды. И, кроме того, женщины этого сорта не станут спорить с богиней. Даже если богиня говорит на их языке. Особенно не с такой богиней.
