— Ликана дала мне довольно точные антропометрические данные. Жаль, без фото, иначе бы я подготовился к встрече.... — Пожав плечами, стилист грустно ухмыльнулся. — А мастерство, как говорится, не пропьешь... Кстати, она назвала тебя долговязой, татуированной сучкой. Честно говоря, я слегка удивился. Обычно, она более сдержана в выражениях... И только сейчас понял...
— Ты ведь, знаешь, я умею находить друзей, — пожала плечами наемница. — Ладно, проехали... Сколько?
— Я же сказал, за всё платит Финк. — Безразлично махнув рукой, стилист принялся укладывать вещи в саквояж.
— Я готова. — Выйдя из-за стеллажа, улыбающаяся во весь рот девушка подняла руки и крутанулась на каблуках. — Ну, как?
— Блестяще, — с кислым выражением лица протянула Элеум. — Только голову обрить и партаки набить осталось...
— Тебе не нравится? — Не на шутку расстроилась девушка.
— Да нет, почему, нравится. — Тяжело вздохнув, наемница снова мазнула взглядом по высоким, до колен, кожаным остроносым сапожкам, облегающим стройные ноги девушки, кожаным же брючкам, перевела взгляд на свободную льняную сорочку и, покачав головой, перевела взгляд на улыбающегося Айоро. — Ты это специально?
— Нет, просто я подумал, что вы обе предпочитаете дорожный стиль. К тому же, девочка довольно органично смотрится. Если немного поработать с волосами... может, пара алых и белых прядок? Или выбрить виски?..
— Прикоснешься к ней хоть пальцем, я тебе руки вырву... — мрачно пообещала, Элеум. — И заставлю их сожрать.
— Ты скучная, Фурия. Раньше я думал, что ты просто убийца, лишенная чувства прекрасного, пустая бездушная тварь, но глядя на нее... и на это... Поочередно тыкнув пальцем сначала в сторону глуповато улыбающейся обновкам Кити, а потом в покрытый татуировками торс Элеум, Айоро хихикнув, защелкнул свой саквояж. — Теперь я понял, что ошибался. И еще. — Неожиданно став совершенно серьезным, Дракенбург поднялся со стула и принялся отряхивать свой пиджак от невидимой пыли.
Превратившиеся в два ледяных буравчика глаза буквально прикипели к лицу Элеум. — Финк никогда не платит просто так. Берегись, Ллойс. И береги свою подружку. — Щелкнув каблуками, стилист, изобразив нечто вроде полупоклона, подхватил багаж и двинулся к выходу. — А... Чуть не забыл... Бросил он через плечо таким тоном, будто рассуждал о погоде. — Я тебя ненавижу, Ллойс. Всем сердцем ненавижу... За Катерину, Амели, Покахонтас и за остальных. За мой магазин и мастерскую. Это все, что у меня было. Всё, что делало меня лучше. Я не смогу тебя простить, но я никогда больше не сделаю тебе больно. Ни тебе, ни твоим друзьям. И кстати. Во втором свертке платье. Самое обычное, скромное и простое платье, приличествующее милой барышне ее возраста.
Элеум не ответила. Сжав кулаки так, что на предплечьях проступили черные, пульсирующие от напряжения жилы, наемница, крепко зажмурившись, терзала клыками нижнюю губу. По подбородку охотницы стекала тонкая струйка жирной и густой венозной крови.
* * *
Огладив подол длинного, почти в пол, платья Кити невольно улыбнулась. Наряд был красивым, действительно красивым, почти таким же, как тот, с яркими, выглядящими совсем, как настоящие, цветами, что так безжалостно высмеяла Ллойс. Необычно гладкая и легкая ткань нежно ласкала кожу, как бы приглашая девушку снова посмотреть на себя в зеркальце. К сожалению, волшебный кусочек стекла был слишком маленьким, чтобы увидеть себя целиком, но судя по тому, как одобрительно хмыкала при взгляде на нее наемница, одежда, что подобрал для Кити этот странный человек с розовыми волосами, ей тоже понравилась. Неожиданно улыбка на лице девушки увяла. Айоро знал Ллойс. И они не были друзьями. Почему тогда она приняла от него подарки? Странно. Но Элеум вообще вела себя странно. Особенно последние дни. За время пути Кити уже привыкла к постоянным сменам настроения Элеум. К тому, что наемница разговаривает загадками. Говорит то, как рабочий из забоя, то вворачивает в фразы мудреные слова. Так часто больно и гадко шутит, а иногда отмачивает такое, от чего хочется провалиться от стыда сквозь землю. Нет, Элеум нельзя было назвать нелюдимой или злой, она охотно поддерживала разговор и иногда даже пела, вернее, совершенно немелодично мыча и ворча себе под нос куплеты разных, зачастую незнакомых девушке песен, иногда веселых и радостных, иногда наполненных кровью и жестокостью, а иногда настолько пахабных, что у Кити начинали гореть уши.
Иногда Ллойс напротив, становилась угрюмой и неразговорчивой, замыкалась в себе, надолго замолкая и тупо глядя в одну точку перед собой. Кити привыкла. Она всегда привыкала. Тем более, Элеум, в отличие от того же Хряка, никогда не срывала свою злость на ней. А сколько чудесных подарков она ей подарила? Взять хотя бы это зеркальце. А оружие... Девушка поначалу даже не поверила, что карабин и винтовка теперь её. И лечение у того жуткого железного страшилища — Зэда...
Это было страшно, очень страшно, и не будь рядом Ллойс, она бы, наверное, умерла от ужаса, но теперь у нее не болят ноги. Совсем не болят, даже когда она подпрыгивает или поднимается на носки... Если честно, Кити нравился город, он был шумным, грязным, пугающим, особенно там за стеной, но хранил в себе столько чудес... Он напоминал девушке тот самый лес с единорогами и говорящими волками, с чудовищами и добрыми волшебниками. Тот самый лес, о котором говорилось во многих сказках. Как жаль, что Элеум не взяла ее на прогулку сразу. Хотя бы на рынок, это ведь так интересно...
Кити вздохнула. С Ллойс явно происходило что-то нехорошее. Взять хотя бы ее сегодняшний срыв. Ее ведь, даже Майло испугался. А на воротах ангара теперь красуется здоровенная вмятина. Дядя Болт, наверняка, ругаться будет... Он смешной, этот маленький механик. И почему Ллойс называет его мелким извращенцем? Почему постоянно говорит Кити о том, что с карликом надо быть осторожнее?.. Коротышка совсем не похож на плохого человека. Добрый, рассказывает интересные истории и даже подарил ей конфету. Настоящую конфету. Из тех, что еще до войны сделали. Сначала Кити опасалась её есть, но механик объяснил, что шоколад хранился в холодильнике и потому совершенно не испортился. Угощение оказалось вкусным. Кити съела только половину, просто откусила с краешка и, зажмурившись наслаждалась ощущением невероятной, тающей во рту сладости. Вторую половину девушка спрятала, чтобы потом поделиться с Ллойс, но забыла. Сначала слишком испугалась толстого старика и его охрану. А потом Зэда. И тех бандитов за стеной. И этого великана. И Элеум... Она ведь, из-за нее драться не стала... А теперь ведет себя странно... То говорит дяде Болту, что подобрала ее потому, что она ей нравится, то неприкрыто и грубо заигрывает с этим охранником Майло.
Снова вздохнув, Кити захлопнула зеркальце и бережно убрала его в карман. Про то, что она Элеум небезразлична, это ей механик утром рассказал. Перед тем, как на базар пойти. По секрету. Сказал, что Ллойс просто боится оттолкнуть девушку от себя. Стесняется. Глупо. Как глупо. И немного гадко. Ей, конечно, парни нравятся, но она ни за что не отказала бы Ллойс. Они ведь, почти как настоящая семья. Ну... почти настоящая. Она всегда хотела семью. Ну и что, что детей не получится... Зато всё будет взаправду. У Ллойс, ведь, всё взаправду... А что до остального, она потерпит. И будет стараться, чтобы наемница никогда не узнала, насколько ей это чуждо. Да, она будет стараться. Вот возьмет и скажет Ллойс, что тоже ее любит. Сама. Первая. И тогда Элеум перестанет нервничать и злиться. И перестанет украдкой, когда думает, что ее никто не видит, тискать в руках украденный у лоточника пакет с красными таблетками. И даже курить свои отвратительные, воняющие какой-то нестерпимо гадкой травой сигареты бросит. И все у них будет хорошо. Ведь, Кити действительно ее любит. Не так, как хотела бы наемница, но какая разница? Почувствовав, как у нее горят уши, девушка, решительно тряхнув головой, встала с лежащей в дальнем углу гаража огромной автомобильной камеры, и шагнув вперед, столкнулась нос к носу с Ллойс.
— Вот ты где... — задумчиво хмыкнула наемница и протянула Кити нечто, напоминающее полураскрытую раковину гигантского моллюска, обмотанного клубком сброшенных змеиных шкур. Помоги.
— Я... Я... — Позабыв обо всём, что собиралась сказать, девушка непонимающе уставилась на непонятное сооружение.
— Забыла, как сиськи перематывать? — Вскинула брови наемница.
— Н-нет, — неуверенно протянула Кити.
— Ну, вот и хорошо, принцесса, хотя... подожди. — Ловко раскрутив штанги барбелл, охотница избавилась от украшающего грудь пирсинга и небрежно ссыпала кусочки металла в поясную сумку. — Так-то лучше, — проворчала она, развернувшись к девушке боком, подняла вверх обе руки. — А теперь мотай. Сначала бинты, как можно туже. Так, чтоб меня от парня было не отличить, поняла? А потом застегнешь мне на пузе эту штуку.
— Но... Это, ведь, неудобно... И дышать будет тяжело.
— Это ничего, кисонька, я привыкла, — зло оскалилась Элеум. — Главное, чтоб ничего не болталось. И пузо тоже обмотай. Не бойся, лент полно. На всё хватит.
Вздохнув, Кити посмотрела на грубые, густо прошитые толстыми, жесткими даже на вид нитями бинты и со вздохом приступила к делу.
— Ну вот, — спустя пять минут, довольно похлопав себя по животу, Элеум подтянула последний боковой ремень корсета. — Совсем другое дело. И даже брюхо, вроде как, похудее стало, а то разъелась за последнее время, скоро сало висеть начнет...
— Неправда, — несмело улыбнувшись, Кити осторожно положила руку на предплечье наемницы. — Ты очень красивая, Ллойс. И совсем не толстая...
— Кисонька, ты чего? — Недоуменно отшатнулась от девушки Элеум.
— Я... Я просто хочу сказать, что ты мне...
— А, ладно, — Ллойс неожиданно перебила девушку, к чему-то напряженно прислушиваясь. — Потом расскажешь, пошли. — И не дожидаясь ответа смущенной и растерявшейся Кити, зашагала к выходу из ангара. — Кстати. Если ты не против, махнем не глядя? Я тебе лупару, а ты мне свой пистолет. Всё равно, его не носишь...
— А? Да, конечно, — облегченно вздохнув, Кити поспешила к кузову грузовика. — Ллойс, а как лучше ружье вешать? На пояс, как ты, или на ремне поперек груди, как у Майло?
— Знаешь, кисонька, — хмыкнула наемница, натягивая на себя так и оставленную на столе рубаху, — обычно, это на практике выясняется, как удобней, но, думаю, что сегодня тебе ни к чему оружие. Вообще. Там, куда мы идем, и так будет полно вооруженных людей.
— Мы... — Девушка побледнела. — Мы пойдем на арену?
— Ну, да, — беспечно улыбнулась наемница, принимая протянутую ей кобуру с пистолетом. — Ты ведь, не хочешь обидеть в лучших чувствах старого брюхонога? Если мы не появимся на боях, этого куска сала инфаркт хватит.
Пристроив оружие на поясном ремне, наемница уравновесила его своей неизменной цепью, привесила на пояс "рубило", зачем-то несколько раз подпрыгнула и, удовлетворенно кивнув, принялась ожесточенно скрести ногтями предплечье. — Хотя, я думаю, он и так рано или поздно обожрется до смерти. Ты готова? О! А вот и Мотыль. Как раз вовремя.
Словно дожидаясь слов Ллойс, ворота эллинга дрогнули и медленно поползли в стороны. Первым в ангар вошел Болт. Нашарив глазами путешественниц, маленький механик расплылся в улыбке и, гордо выпрямившись, махнул в сторону открытых ворот. — Смотри, что я тебе принес, Искра! Плачь и восхищайся! Восемь цилиндров, тринадцать целых и восемь десятых литра, степень сжатия — семь с половиной единиц, мощность около пятисот лошадок! И самое главное, эта бензо красота совершенно новая. Знаешь, как сложно было такое чудо добыть? — Карлик, буквально, весь лучился самодовольством. — Эти детки твою махину, как пушинку, потащат! — Прокомментировал он, провожая взглядом толкаемую угрюмого вида мужиками вереницу тяжело нагруженных тележек.
Скрывающая груз ткань была обильно покрыта маслянистыми потеками.
— А старый движок что? — Нахмурилась Ллойс, внимательно оглядывая пыхтящих и вяло переругивающихся грузчиков...
— Ай, — обреченно махнул маленькой ладошкой карлик. — На запчасти разберу... Сегодня купец из Аламо приехал — целый караван всякой всячины привез. Сама знаешь — город механиков... — карлик мечтательно закатил глаза. — У них там такие производства — закачаешься. Весь Север бензиновыми моторами завалили...
— Город чокнутых на своих движках и на боевой технике, ты хотел сказать. — Ворчливо вздохнула Элеум. — И во сколько мне это красота обойдется?
— Да брось, — отмахнулся карлик. — Они мне почти даром достались.
— Они?! — Брови наемницы взлетели вверх.
— Четыре! — Подняв руку вверх, карлик оттопырил четыре пальца. — Четыре новых высококлассных движка взамен двух старых. Одного напрочь убитого и второго, что больше похож на чахоточную крысу, чем на нормальное двигло для фуры.
— Да четыре восьмерки — это же бочка бензина на сотню! — Возмущенно уперла руки в бока наемница. — Ты что, Болт, совсем ополоумел? А надежность? Или ты хочешь сказать, что сможешь сразу четыре двигателя синхронизировать?
— Не бесись, — весело прищурившись, вскинул руки карлик. — Твой грузовик и один такой агрегат спокойно потащит. Но если надо будет вдарить по газам... — Многозначительно подмигнув, коротышка кивнул в сторону цепи тележек. — Тогда подключатся его дружки. Под капот всё это дело, думаю, влезет, там у тебя места — впятером жить можно... — Коротышка хмыкнул. — Такого простора, как раньше, конечно, не жди, но всё одно, поместится. Спарки-синхронизаторы я за пару дней сам выточу и настрою. А остальное... Ну, что, я — гений, Искра?
— Гений, гений, — испустив очередной вздох, наемница обреченно махнула рукой. — Мне расплатиться-то с тобой серебра хватит?
-Ха... — Довольно усмехнулся коротышка. — Вечером поговорим.
— Черт. Умеешь ты настроение испортить. Без штанов, небось, меня оставишь... — Крутанув шеей, Элеум в два больших шага сблизилась с коротышкой и, нагнувшись к его уху, тихо шепнула. — Разговор наш помнишь? Если я не вернусь, то фура и соль — твои. Только позаботься о Кити, хорошо? Как о дочери.
— Клянусь. — Коротко кивнул, враз посмурневший карлик. — Как о дочери... — повторил он еле слышно.
— Ну, вот и хорошо, — беззаботно улыбнувшись, наемница повернулась к несмело топчущейся в десятке шагов Кити. — Ну что, кисонька, что стоим, кого ждем? Вперед, к приключениям! — И мимоходом послав воздушный поцелуй с хмурым видом подпирающего ворота Майло, шагнула на улицу.
* * *
Застонав, Сей с трудом перевернулась на живот и попыталась встать на четвереньки. Получалось плохо. Болело все. Боль разливалась по телу волнами, отнимала силы и желание жить. Болела разбитая, покрытая добрым десятком рассечений голова, ходящие ходуном, опухшие подушкой бока, отбитые почки, крестец, в который один из уродов, уходя, впечатал подкованный сталью каблук. В свернутом на бок носу неприятно хлюпало. В глазах двоилось, а еще нестерпимо хотелось спать. Это был плохой признак, но позволить себе валяться на грязном полу было для нее непозволительной роскошью.
