— Ты думаешь?
— Не говори, что ты этого не знал. Понять другого человека, суметь поставить себя на его место — вот то, что дано совсем не каждому. А ты поступил с Липкой благородно. Почему-то считается, что если мужчина любит женщину, он должен сделать все возможное и невозможное, чтобы она стала его женой. Любой ценой и любыми средствами. И женщину при этом такой вот настырный кавалер не спрашивает — а нужен ли он ей, или в ее сердце живет кто-то другой? Вы, мужчины, порой считаете, что женщина не может любить никого, кроме вас. Но это не любовь, Ратислав — это просто жажда обладания. Такому мужчине все равно, чем обладать; золотом, редким драгоценным оружием, породистой лошадью, красивой женщиной. Главное, чтобы это было только у него. Смысл жизни — показать остальным, что он победитель. Захотел он женщину — и она его. А настоящая любовь в другом. Истинно любит тот, кто отпускает женщину, если видит, что с другим ей лучше, чем с ним.
— Зачем ты мне это говоришь?
— Потому что я восхищаюсь тобой, Ратислав. Ты вырос в деревне, но ты благороден, храбр, и сердце твое наполнено добротой. Не всякий знатный рыцарь может похвастаться качествами, которые есть у тебя. Ты настоящий мужчина, и я... я очень рада, что повстречала тебя. Еще раз повторю — ты мне нужен. Поэтому будь со мной. Пойдем, ужин остынет.
— Руменика!
— Что?
— Можно я спрошу тебя? Я хочу знать — ты любишь кого-нибудь?
— Люблю? — Руменика улыбнулась. — Все зависит от того, какую любовь ты имеешь в виду. Я люблю Хейдина, потому что он истинный рыцарь. Это любовь — уважение. Так же я любила своего Акуна, и мне до сих пор не хватает его. Я люблю Заряту, потому что он мой брат, в нем ключом бьет жизнь, и вообще, он ужасно милый и забавный. Липку я люблю за ее красоту и нежность. Таких людей просто нельзя не любить. Еще я люблю Габара и Куколку — они для меня лучше иных людей. Даже императора Шендрегона я когда-то любила — по крайней мере, очень многие люди без колебаний назвали бы наши отношения любовью. И старую Хорлу, свою опекуншу, я тоже любила, хотя она иногда безжалостно меня била. Так что любовь, Ратислав — она разная.
— Ты не назвала меня, — заметил Ратислав.
— Верно, не назвала, — Руменика сверкнула глазами, легко коснулась пальцами щеки юноши. — Я не назвала еще одного человека, которого давно нет в живых. Ты чем-то напоминаешь мне его. И моя любовь к тебе совсем другая.
— Правда? — Ратислав ощутил неописуемый трепет во всем теле. — Какая же?
— Я пока не знаю. Но я чувствую, что наши с тобой судьбы связаны. Не торопи меня, Ратислав. Я дам тебе ответ, обещаю. Но не здесь и не сейчас. Я пока не готова сказать тебе все, что прячется в моем сердце. Только будь рядом со мной. Ты нужен мне и все нам. Обещаешь?
— Обещаю!
— Ты самый лучший, — Руменика обхватила шею юноши руками, и ошеломленный Ратислав ощутил ее губы на своих губах. Он даже не сразу понял, что с ним происходит, а когда осознал, что это первый в его жизни поцелуй, сердце его едва не остановилось от счастья. Поцелуй продолжался всего несколько секунд, а Ратиславу показалось — вечность.
— Считай это началом! — шепнула Руменика. — И будь со мной...
Она упорхнула обратно в юрту, а изумленный Ратислав стоял около своего коня и никак не мог поверить своему счастью. Волшебный вкус губ Руменики остался на его губах, в ушах продолжал звучать ее чарующий шепот. В темнеющем вечернем небе, расчистившемся к ночи от туч, появились первые звезды, и они подмигивали юноше. Но всем им было далеко за сияющей звезды с удивительным чужеземным именем, которая теперь горела в сердце Ратислава. И юноша в волнении шептал на ухо коню о своей любви, и конь взмахивал головой и тихонько всхрапывал и фыркал, будто удивлялся словам своего хозяина, так неожиданно встретившего новую любовь.
Еще в Чудовом Бору перед отправлением в путь Хейдин захватил несколько длинных монгольских волосяных арканов. Он взял их с мыслью использовать прочные волосяные веревки при переправах через речки со слабым льдом. Теперь же за неполные три часа они с Ратиславом вдвоем сплели из этих арканов нечто вроде крупноячеистой рыболовной сети размером три на три сажени. Идея пришла в голову Липке, которая наотрез отказалась лететь на другую сторону реки на спине дракона.
— Неплохо задумано, — одобрил Зарята, осмотрев сеть, в которой ему предстояло перетащить через ледяное поле путников и их коней. — Кто первый?
— Я, — вызвался Ратислав.
— Означает ли это, что ты больше на меня не сердишься?
— Я не сержусь на тебя. На правду не сердятся.
— Благодарю, — дракон склонил голову в церемонном поклоне. — С родственниками мне определенно повезло.
Ратислав перехватил выразительный взгляд Руменики — в карих глазах девушки были одобрение и восхищение. Юноша без колебаний уселся в середину сети, Зарята зажал в пасти концы плетенки и взмыл в воздух.
У Ратислава захватило дыхание. В первую секунду у него появилось чувство падения, как в кошмаре, и он даже закрыл глаза от ужаса. К горлу подкатил ком, тело стало ватным. Однако несколько мгновений спустя, когда полет дракона выровнялся, Ратислав обнаружил, что достаточно удобно сидит внутри сетки, а дракон несет его над ледяным покровом Мологи, на высоте в несколько сот саженей. Теперь, после нескольких неприятных мгновений, он испытывал волшебное, ни с чем не сравнимое ощущение полета, сродни тому, что испытываешь в детских волшебных снах. Однако Ратислав недолго наслаждался полетом. И минуты не прошло, как дракон перелетел ледяное поле и начал снижаться, а затем и опустился на противоположный берег реки, аккуратно опустив Ратислава прямо в большой сугроб слежавшегося снега.
— Как ты? — спросил дракон.
— Штаны у меня сухие, а это главное, — ответил Ратислав.
Дракон хмыкнул и взмыл в небо. За десять минут он переправил к Ратиславу Руменику и Липку — обе девушки от страха потеряли дар речи и даже не могли описать свои ощущения. Потом настал черед лошадей. Зарята переносил их, держа в зубах концы сети, пропущенной под брюхом лошади. Всех лошадей дракон перетащил с легкостью, которая говорила о его невероятной силе. После лошадей Зарята перетащил юрту и припасы, уже без помощи сети. Последний на этот берег реки ступил Хейдин. Ортландец описал свои впечатления от полета на драконе через Мологу таким крепким ругательством, что Руменика засмеялась и восхищенно захлопала в ладоши.
— Но ведь согласись, это было волнительно! — сказал дракон.
— Еще как волнительно! — произнес ортландец. — Я чуть не выблевал весь завтрак.
— Никто не пострадал, все обстоит просто отлично, — подытожил дракон собственные усилия. — И нам осталось пройти совсем немного. Уже сегодня вечером мы будем на месте.
— Надеюсь, ты не ошибаешься, — сказал Хейдин.
— Видите лес прямо перед вами? В той стороне, — и дракон показал своим длинным когтем направление, в котором следовало идти, — через лес проложена широкая тропа. Вам нужно будет проехать по этой тропе до самого ее конца. На дороге вам могут встретиться кое-какие необычные предметы, но вы не должны опасаться того, что увидите. Цель нашего пути ожидает вас в самом конце тропы. Вы и сами все поймете, когда достигнете места.
— А ты?
— Мое присутствие там необязательно. Однако волхвы Гипербореи знают о моем существовании. Боюсь показаться нескромным, но мое рождение существенно повлияло на распределение Силы в этом мире. Волхвы обязаны были это заметить. Вы не должны бояться — вам ничто не угрожает. Волхвы настроены дружелюбно, потому что знают, кто вы и зачем идете в их святилище.
— Гиперборея, — произнесла Липка. — Что это значит?
— Север, — пояснил дракон. — Волхвы — последние хранители тайных культов Севера. Когда-то боги Севера обладали огромной силой, сегодня эта сила угасает. Волхвы помогут вам. Только не забудьте поднести им дары.
— Что именно, Зарята?
— Они сами выберут то, что хотели бы от вас получить. Но запомните — что бы ни попросили у вас волхвы, отдайте это без колебаний и с радостью в сердце. Это важно, очень важно. Иначе волхвы не смогут помочь нам, и наши усилия окажутся напрасны.
— Клянусь Харумисом, веселое дело! — воскликнул Хейдин. — Но выбора у нас нет. Только учти, если ты втянешь нас в неприятности, придется тебя наказать. Я выпорю тебя, сынок!
Зарята с громким шипением взмыл в небо и вскоре исчез в облаках. Проводив его взглядом, путники начали распределять поклажу и усаживаться в седла.
Лес, о котором сказал Зарята, находился близко, в двух-трех поприщах от берега. Однако ехать приходилось очень осторожно — под тонким покровом снега была болотистая почва. Хейдин опять ехал впереди. За ним ехали обе девушки, а в хвосте отряда — Ратислав, ведя в повод запасную лошадь, нагруженную разобранной юртой. До леса добрались за час, и потом долго ехали вдоль его границы, разыскивая тропу. Тропа оказалась очень необычной — путники ожидали увидеть узенькую просеку, а перед ними открылась прорубленная сквозь вековой хвойный лес дорога, по которой могли проехать в ряд пять всадников.
— К волхвам ведет торный путь! — пошутил Хейдин. — Надеюсь, что приехавшего по такой дороге в царство мудрых ждет хороший прием.
В лесу было тихо и морозно; несмотря на то, что уже был месяц цветень, стволы огромных деревьев были покрыты серебристым инеем, будто в разгар зимы, а сугробы под деревьями нисколько не подтаяли. Из чащи доносились редкие крики — то ли птиц, то ли зверей, в кронах сосен слышалась какая-то возня. Руменика и Липка ехали рядышком, поближе друг к другу и боязливо вздрагивали, когда раздавался какой-нибудь особенно громкий и непонятный звук. Удивительный бор напомнил Руменике Солтьерский лес, в котором они с Акуном перешли границу Круга; вроде бы деревья другие, и снег, а магическая аура чувствовалась так же сильно. Громадные сосны достигали такой высоты, что они просто нависали над головой у путников, закрывая своими кронами небо, и вскоре дорога превратилась в темный туннель, в который почти не пробивались лучи света. Звуки из чащи стали громче, будто обитатели таинственного леса почуяли пришельцев и все ближе подбирались к тропе. Хейдин был спокоен, но рука его лежала на рукояти Ро-Руэды. Ратислав держал свой лук поперек седла, со стрелой, наложенной на тетиву, чутко прислушиваясь к непонятным звукам, доносившимся из чащи. Однако лошади пока вели себя спокойно — таинственные звуки их не пугали.
— Никогда не думала, что деревья могут быть такими высокими! — шепнула Липка Руменике. — расскажешь кому — не поверят.
— Наверное, это зачарованный лес, — ответила Руменика. — Тут явно какие-то чары...
— Стоять! — внезапно скомандовал Хейдин, рванув меч из ножен.
Крик ортландца всполошил птиц, которые тучей поднялись с сосен и закружили над дорогой. Отряд встал, и все смогли увидеть то, что первым увидел Хейдин. Зрелище было неприятное и жуткое. Впереди, саженях в пятидесяти по обочинам дороги на деревьях были развешаны своеобразные украшения — железные клетки, вроде тех, в которых в домах держат певчих птиц. Вот только вместо пичужек в каждой клетке было по человеческому скелету. Безглазые черепа были обращены на дорогу, и их мертвые взгляды леденили кровь.
— Пресвятые угодники, спасите, сохраните и защитите нас! — дрожащим голосом зачастила Липка, побледневшая, как полотно. — Да воскреснет Бог, и да расточатся враги Его, и да бежат от лица Его ненавидящие Его. Яко исчезает дым, да исчезнут...
— Это то, о чем предупреждал дракон, — сказал Хейдин, обращаясь больше к самому себе, чем к остальным. — Ну-ка, Ратислав, пусти стрелу в одну из этих птичьих клеток!
— Вы с ума сошли! — воскликнула испуганно Руменика. — Беду хотите на нас навлечь?
Но Ратислав уже натянул лук и послал стрелу. Стрела сбила снег с ветвей сосны и исчезла в чаще. Хейдин усмехнулся.
— Все мы видели, что парень попал в клетку, — сказал он. — А кто-нибудь слышал звук удара наконечника стрелы о металл?
— Морок! — воскликнула Липка. — Морок это, волшба пустая!
— Не пустая, — заметил Хейдин. — Такая вот декорация на иного человека произведет очень сильное впечатление. Я в первую секунду испугался. А вы?
Выражение лиц девушек было красноречивее любых слов. Ратислав только утвердительно кивнул.
— Вот видите. Волхвы неплохо умеют отгонять незваных гостей. А если мороки не подействуют, попробуют что-нибудь другое.... Жаль стрелу, теперь ее не отыскать.
— Дядя Хейдин!
— Что тебе, Ратислав?
— А как ты догадался, что это морок?
— Стоит мороз, все деревья в инее, а кости в клетках чистые, будто только что из супа.... Едем!
С этого участка дороги путь пошел в гору. Снег становился все менее и менее глубоким, и кони пошли веселее. Если раньше деревья надвигались на тропу справа и слева, то теперь они понемногу начали расступаться. Это внушало надежду, что конец тропы уже близко. Никаких пугал ни на деревьях, ни на тропе на этом отрезке пути не было. А потом Хейдин заметил, что за деревьями впереди что-то мерцает.
— Костер! — воскликнул он.
Само святилище они увидели через несколько минут, когда лесная чаща вокруг них расступилась, образовав посреди леса широкое поле, на котором возвышался конический холм. Склоны холма были покрыты сверкающим льдом, оттого казалось, что весь холм ледяной. На плоской вершине, хорошо заметные на фоне красного закатного неба, виднелись установленные в круг деревянные фигуры языческих богов — на каждом из идолов горел огонек. Костер, который заметил Хейдин, а потом и все остальные, горел у подножия холма, перед черным овалом входа в это необычное святилище. Площадка перед входом была обозначена полукругом из священных камней, на каждом из которых были начертаны непонятные пришельцам значки. Волхвы стояли перед костром, у внешней границы полукруга, обращенной к тропе. Их было трое. Слева — молодой чернобородый мужчина в оленьей шубе, обвешанной амулетами и с двурогим посохом в руке. Справа — древний белобородый старик в одеянии из белоснежного меха полярных волков и с волнообразно изогнутым костяным посохом. Между ними стояла высокая пожилая женщина с необычайными синими глазами в одежде из расшитой пестрыми узорами светлой замши. Все трое молча смотрели на приближающихся всадников, и их невозмутимости могли бы позавидовать идолы на вершине холма.
Хейдин, когда до границы полукруга осталось не более десяти саженей, сошел с коня, сделал шаг навстречу волхвам и опустился на одно колено, склонив голову в почтительном поклоне. Девушки и Ратислав последовали примеру ортландца.
Волхвы продолжали хранить молчание и лишь рассматривали своих гостей. Тогда Хейдин решился и заговорил с ними первый.
— Мое имя Хейдин ди Варс-ле-Монкрайт, я родом из Ортланда, страны, расположенной далеко за Кругом, — начал он. — Я оказался в вашем мире, чтобы выполнить порученную мне миссию. Теперь, когда моя миссия выполнена, я и мои друзья хотим вернуться на родину, в тот мир, откуда мы пришли. Наш друг Зарята прислал нас к вам, чтобы вы открыли нам судьбу прибывшего с нами юноши Ратислава и помогли найти вход в Круг. Можете ли вы помочь нам?
