— Александр? — Макс вспомнил, что уже слышал это имя накануне вечером. — Кажется, это имя упоминала Рахиль? Он... старший в ячейке?
— Да. Рахиль говорила о нём. Только... — (Рина немного замялась) — на самом деле, фактически, старшая ячейки — я... Формально я его замещаю, но фактически это я руковожу, планирую и координирую ячейку...
— Вот так дела!.. — только и сказал на это Макс.
Эта девушка не переставала его удивлять.
— Но это ещё не всё... — загадочно улыбнулась Рина. — Александр с Ивори — мои приёмные родители.
Был вечер. После ещё одного рабочего дня (в который никого, как и в предыдущие два, не убили, и к Максу не являлась полиция) они с Риной и Клэр отправились на побережье Атлантики, где была вилла приёмных родителей Рины.
Макс узнал их! Едва машина Рины выехала с тенистой узкой дороги на площадку перед роскошным трёхэтажным зданием в стиле Нового Возрождения с низким, в форме блюдца, куполом в центральной части крыши, и Макс увидел знакомую пару.
Несомненно, это были они! Там, в парке...
— Здравствуйте, Макс! — Высокий чернокожий мужчина, которого Макс едва бы узнал, если бы не его спутница, по виду южноафриканец с собранными позади в хвост пепельно-стального цвета волосами протянул широкую, под стать Максовой, ладонь.
— Здравствуйте, Александр! — ответил Макс. Он немного поспешно и, пожалуй, чересчур крепко пожал руку мужчины. Однако тот не отреагировал — рука у негра была как каменная.
— У нашей Рин хороший вкус... — Это была, несомненно, она — та самая крепкотелая блондинка, что сидела в парке напротив! Макс запомнил, как она улыбнулась ему тогда. — Рин много о вас рассказывала, Макс... — Окинув Макса взглядом красивых миндалевидных глаз, женщина подала ему руку.
Отправляясь на эту встречу, Макс немного волновался, — всё-таки встреча эта была не только частью ритуала его вступления в Организацию, но и знакомством с семьёй Рины, — теперь же, увидев перед собой уже знакомые лица, он осмелел. Да какого черта! Почему бы ему не дать им понять, что он их узнал? В жопу этот маскарад!
— Ивори... — Макс ответил ей более мягким, нежели Александру, даже галантным рукопожатием. — Кажется, мы с вами уже знакомы... в некотором смысле... — Он посмотрел на Александра и добавил: — И с вами тоже, Александр. Только там, в парке мы не представились друг другу... Но вы, конечно, уже тогда знали моё имя.
— Алекс! — обратилась Ивори к мужу. — Я же говорила тебе, что он нас заметил!
Тот отшутился:
— Это всё ты виновата, Ив. Нужно было мне одному идти!
— Они приглядывали за тобой, — сказала Рина. — Если бы Айн вздумал тебе навредить...
— Я всё понимаю, Рин... — не дал ей договорить Макс. — Уже начинаю привыкать к тому, что за мной теперь присматривают. Это ведь ты их попросила?
— Нет, это Рахиль...
— Что ж, тоже неплохо, — Макс улыбнулся.
— Ну, если с этим разобрались, — взял тогда слово Александр, — идёмте в дом! Прокатимся наверх! — добавил он, подмигнув Рине и Клэр.
Макс решил, что тот имел в виду лифт на третий этаж и удивился: чего такого в поездке на лифте?
Внутри дома, походившего снаружи на маленький дворец, обстановка оказалась неожиданно скромной. Никакой вычурности или роскоши, никаких излишеств, никаких статуй, никаких картин внутри Макс не заметил. Здание производило впечатление средней дороговизны отеля, за которым следят, но в котором давно уже не было постояльцев.
Сразу за входом начинался освещенный светопанелями просторный белый колодец атриума диаметром около пятнадцати метров, одна сторона которого состояла сплошь из окон и снаружи выступала из смотревшего на океан фасада здания. Первым, на что обратил внимание Макс, стала изображённая в центре помещения на белом полу пятиконечная звезда тёмно-красного цвета — символ корпорации «Олимпус». Лучи звезды немного не доставали до стен колодца. Слева направо с первого на третий этаж винтом поднималась пологая лестница, сраставшаяся на втором и третьем этажах с балконами в форме полумесяцев, вдоль которых было множество дверей. На первом этаже «номеров» не было, лишь несколько широких коридоров, расходились от атриума в разные стороны.
— Прошу, сюда... — Александр сделал приглашающий жест, адресованный, по-видимому, одному Максу.
Хозяева направились к крайнему слева коридору, начинавшемуся сразу за лестницей, Макс с Риной и Клэр двинулись следом за ними.
Коридор заворачивал улиткой вправо, плавно уводя вниз, под атриум, и оканчивался округлым помещением того же диаметра, в котором вдоль стены по кругу были расставлены автомобили престижных марок. Всего девять машин стояли в нескольких метрах одна от другой, все носом к центру помещения. Из гаража было два выезда, один против другого.
— Это для эвакуации, — объяснил Александр, перехватив взгляд Макса. — Предосторожность, на случай попытки захвата здания...
— И далеко так можно уехать? — поинтересовался Макс и тут же осёкся: не лишним ли был вопрос? Но, хозяин лишь пожал плечами и спокойно ответил:
— Если по левому тоннелю, то около двух километров... Выезд замаскирован недалеко от дороги, ведущей к магистрали, а магистраль вливается в Девятое Атлантическое... А правый ведёт к замаскированному, в километре отсюда, подводному доку. Там пришвартована быстроходная субмарина.
— Всё серьёзно... — медленно покивал головой Макс.
— Мы не можем игнорировать существующие риски... — продолжал Александр, подойдя к стоявшей ближе остальных машине из пурпурного и белого пластика, в которой Макс узнал «Мерцание» второй модели (настоящий раритет от корпорации «Америка»). — Это место, — Александр приподнял ладони вверх, очевидно имея в виду виллу и прилегавшую к ней территорию, а не один только подземный гараж, — важный для Организации объект. Здесь встречаются командиры ячеек и люди, с которыми Организация ведёт дела... При необходимости здание превращается в крепость и способно держать оборону некоторое время, пока собравшиеся не эвакуируются...
— Алекс! — вступила в разговор Ивори. — Хватит уже сгущать тучи! — (она перевела взгляд с Александра на Макса) — За всё время существования этого места, нам ещё ни разу не приходилось отбивать здесь вражеских атак. Тут по всему побережью, сплошь и рядом свили свои уютные гнёзда наши... идеологические противники... Они, кстати, принимают нас за конкурентов, не более того... Так вот, все эти олигархи — люди со своими секретами... а некоторые и... с очень грязными секретами... — добавила она с нотками презрения в голосе. — Впрочем, некоторые просто со странностями... В этих местах происходит много такого, о чём предпочитают скромно помалкивать... И потому, здесь непринято проявлять излишний интерес к соседям: мало ли что тут у нас происходит?.. На побережье полно странных мест... — сказала Ивори и, немного помолчав, улыбнулась одними уголками губ. — Всем известно, что здесь находится резиденция «Олимпуса» и этого достаточно, чтобы не совать сюда носа.
Пока Ивори говорила, Александр похлопал ладонью по низкой крыше «Мерцания» и кузов машины пришёл в движение: пурпурная крыша приподнялась вверх, отделившись от матово-белого стеклопластика панорамного окна, и сложилась в задней части кузова; одновременно с тем стеклопластик распался на сегменты и исчез в бортах автомобиля; в довершение правый борт машины, возле которого стояли хозяева и гости, разделился надвое и разъехался в стороны, открыв проход внутрь компактного, отделанного в светлых тонах салона.
Александр жестом пригласил всех занимать места.
Первыми в машину забрались Рина и Клэр, усевшись на расположенном в задней части салона широком диване; за ними — Макс, — он сел рядом с Риной; Александр с Ивори расположились на боковых сиденьях.
— Ну, что, едем? — обратился сразу ко всем Александр.
— Поехали! — хором ответили ему Рина с Клэр.
Ивори улыбнулась.
Макс молча кивнул.
Машина тронулась с места, заворачивая к левому тоннелю, — тому, что, со слов Александра, вёл к дороге, — включились фары, выхватив из темноты небольшой, стремительно уходивший под уклоном вниз участок собранной из пластиковых тюбингов трубы, и машина нырнула в эту трубу.
Уже через несколько десятков метров уклон стал уменьшаться, и вскоре тоннель выровнялся. На прямом и ровном участке «Мерцание» увеличило скорость, и ребристая серая труба стала однородной и гладкой. Но уже через пятьсот-семьсот метров серые тюбинги снова замельтешили мимо — скорость снизилась: впереди была развилка. На развилке автомобиль ушёл вправо и тотчас же начался ощутимый подъём по спирали, — тоннель все время заворачивал по часовой стрелке и поднимался вверх. У Макса заложило в ушах. Сидевшая напротив справа Ивори заразительно зевнула, — остальные все последовали её примеру. Макс тоже зевнул, и слух вернулся к нему. Так, непринужденно зевая время от времени, они проделали пятиминутный путь внутри горы. Потом впереди появился округлый пятачок ночного неба, и машина, замедлившись, вынырнула из тоннеля.
Продолговатая обсаженная вековыми пихтами и соснами площадка бобообразной формы лежала почти на самой вершине горы. От площадки в стороны расходились несколько благоустроенных дорожек, одна из которых, самая широкая (по ней можно было проехать на машине), вела к небольшому одноэтажному домику из камня под черепичной крышей.
— Для нас с Ив это место особое, — сказал Александр, когда они шли к домику по освещённой Млечным Путём дорожке. — И для нашей Рин... — Он тепло посмотрел на шедшую рядом с Максом девушку.
— Я часто бывала здесь в детстве, — сказала Рина.
Они подошли к домику. Ивори щёлкнула пальцами, и над деревянным крыльцом включилась жёлтая осветительная панель.
Внутри домика всё было архаично: деревянные полы, мебель, камин со сложенными сбоку поленьями. Макс подумал тогда, что, если бы не светопанели под потолком, можно было бы легко вообразить себя путешественником во времени, оказавшимся в прошлом, и вокруг не XVII век Нового Времени, а I или II — самое начало Эпохи Нового Возрождения; что снаружи ещё не излечившийся от последствий ядерной войны мир, в котором странно переплелись технологии начала XXI века от Рождества Христова с вернувшимися из забвения достижениями Средних Веков и даже Античности. Да, в те времена вид всадника верхом на коне, в доспехах хоккеиста и с автоматом Калашникова, или переоборудованного под паровой двигатель автомобиля конца двадцатого столетия, или высокотехнологичного экзоскелета военного образца, или парящего в небе дирижабля... ни кому не показался бы странным. На каменных стенах Макс заметил несколько старинных картин, между широких окон с деревянными рамами тикали древние часы, в углу стоял знакомый по старинным фотографиям предмет, называемый «телевизором». Ламповый — жрущий энергии вдвое больше современного автомобиля! Эти устройства после Великой Войны ценились на вес золота. Порождаемые ядерными взрывами электромагнитные импульсы превратили в бесполезный хлам высокотехнологичные панели, имевшиеся в прошлом в каждом доме, и, когда спустя более полувека в древнем Полисе заработала первая и единственная на планете телестанция, ламповый телевизор превратился в самую желанную добычу для всякого охотника за техническими реликвиями. Во времена Иеремии устройство, что стояло теперь в углу в каменном домике, было необходимым атрибутом принадлежности к цивилизации для всякого, претендовавшего на статус такового поселения. В углу напротив телевизора стояли диван и два кресла, на полу лежал цветастый ковёр, на ковре — низкий столик на четырёх ножках.
Александр широким жестом предложил Максу и девушкам располагаться.
Макс с Риной и Клэр выбрали диван, Ивори села в одно из кресел, на расстоянии вытянутой руки от Макса, а Александр, прежде чем сесть в оставшееся ему кресло, прошёл к стоявшему между камином и телевизором деревянному шкафу, открыл одну из дверец. За дверцей обнаружился комбайн, вполне современный.
Предложив гостям на выбор напитки, Александр сам (ни псевдоинтеллекта, ни даже простого управляющего компьютера в доме не оказалось) выбрал в меню всё, что требовалось и после прошёл и сел в кресло.
Несколько секунд Александр внимательно смотрел на Макса, и, прежде чем он заговорил, Макс успел про себя заметить, что синие глаза Александра, как и голубые глаза Ивори, имели нечто неуловимо общее с тёмно-зелёными глазами Рины. И дело даже не в том, что такие цветá были несвойственны чернокожим. По крайней мере, для Ивори голубой цвет глаз не был чем-то несвойственным. Синие, серые, карие... глаза человека — это именно глаза человека, а глаза этих... троих? (Макс подумал о Клэр: «А ведь и её глаза — тоже такие!») Глаза этих четверых были другими.
