Может быть, у меня это получалось не слишком успешно. Но я продолжал старательно насаждать культ семьи и понятие девственности женщины. Я понимал, что способность иметь полезное потомство у людей подобна животным. Если потомство имеет искусный ремесленник, то родится такой же ремесленник, а если нищенка бездельник, то и потомство будет ленивым и глупым. Поэтому я стремился насаждать такие порядки, чтобы у всех людей были семьи, муж и жена, и жена должна была спать и рожать только от мужа и не иначе. В прошлом у диких людей часто процветала полигамия, я старательно с этим боролся. И впервые я достиг значительных успехов. Теперь женщины выходили замуж в четырнадцать и не раньше, у меня даже был закон запрещавший им спать с мужчинами раньше, и за это сурово наказывали. А во вторых, до свадьбы ни-ни и храни верность мужу. Думаю, я добился своего и большинство приняло мои законы, и всё население имело семьи, думаю, измены были, но не в массе. И теперь люди воспринимали супружескую измену как нечто запретное, а муж был вправе требовать, чтобы ему не изменяли. Конечно, общество было патриархальным, и все палки за измены сыпались чаще на женщин. И всё равно, я добился своего, появился важный институт брака.
Я впервые внедрил в государственную систему письменность, и обучал ей всех чиновников. Письменность была очень примитивной, мы писали на кусках кожи и шкур картинки красками. И такие картинки хранились повсеместно с важными государственными записями. Я также учил людей простой математике, как считать и рассчитывать. В основном это были сложение, вычитание, умножение и деление, и только, а также вычисление площади фигур, участков и наделов. Правда, грамоте я обучал не всех, а лишь небольшую прослойку чиновников. В нашем языке картинок, которые относятся по классу даже не к иероглифам, а к логограммам, было около ста картинок, что значили разные важные действия и только. Тем не менее, наши первые логограммы, стали первой в истории человечества базовой письменностью, что очень сильно меня выручала. Но нормальной бумаги у нас не было, а на кожаном пергаменте могли позволить себе писать только богатые или важные государственные служащие, простой народ прибывал в невежестве. И, тем не менее, письменность и азы математики появились и стали развиваться. Кстати, математика была не до 100, а до 60, причём уголок значил десять, а палочка один, так мы записывали числа, а уголок с завитушкой означал 3600, такая математическая система позволяла записывать достаточно большие цифры, и являлась в первом приближении десятеричной до 10, а дальше шестидесятеричной. То есть 1, 10, 60, 600, 3600. На первый взгляд не очень логично, сначала десятки, а потом 60 и 60 во второй степени. Но такое уж я глупое и нелогичное существо. В будущем шестидесятеричная система счисления легла в основу современной геометрии, а также в систему времени, 60 секунд, 60 минут в часе, а также в радианы 360 градусов окружности. Возможно, сейчас в наши дни выбор такой тупой системы, 1, 10, 60, 600, 3600, кажется не слишком логичным и обоснованным, но мне тогда это показалось логичным. Тем более я руководствовался количеством значков, которые позволили бы записать максимально большой, наиболее ходовой формат числа как можно быстрее и короче. До арабских чисел я тогда не додумался ещё, а запись цифр палочками и уголками мне показалась весьма логичной и удобной. Не стоит забывать также, что это была самая первая человеческая письменность, из тех, что я сам разработал, и, наверное, несправедливо винить меня, что она включала в себя на позднем этапе развития того периода чуть более сотни картинок логограмм и такие тупые числа. Кто считает, что можно было сразу создать сложнее и совершеннее, что ж, пусть попробует выучить человека каменного века, без образования вовсе, читать и писать хотя бы так, как это сделал я. К тому же, это сейчас с высоты веков мы люди воспринимаем письменность и математику как нечто нужное и само собой разумеющееся, показывающее уровень культуры и развития. В тот период истории, мои математика и письменность смотрелись не более, чем как полезное приложение к основной жизни общества. То есть, в тот период истории, создание письменности лично мной воспринималось изначально, как нечто не более полезное, чем искусство делать стекло или кожаные перчатки. Хотя, в дальнейшем я быстро осознал ценность письменности с точки зрения народного образования.
Впервые, я использовал серебро как валюту, меня в те времена мало волновали сделки и натуральный обмен между рядовыми гражданами, но нужно было внедрить какую-то экономическую систему в распределение труда между целыми городами. Поскольку глобальный обмен товарами между целыми городами и взимание налогов, нужно было как-то регулировать. В качестве валюты я использовал серебро, как очень дорогой и редкий металл. Причём, монет как таковых не было, мы отливали небольшие капельки примерно одинаковой массы. И каждая капелька имела большую ценность, подделать капельки было невозможно, для этого пришлось бы раздобыть где-то серебра, металлургия всё-таки у нас была весьма слабой. Все серебряные рудники контролировал я, других рудников не было, и никто не знал где искать. Серебро было не подделать, а отливки из меди и железа имели совсем иной цвет. И да, я тогда впервые в истории человечества изобрёл аналог денег, в моих государствах прошлого никаких денег не было никогда, и использовался натуральный обмен всего. Деньги очень хорошо зарекомендовали себя как единица регулирования экономики, я постепенно всё более и более распробовал их полезность, наравне с письменностью. Все эти завоевания появились уже тогда, я думаю около 9 тыс лет назад, на заре античности человеческой расы.
Истинную революцию в развитии нашего общества внесла мера веса, которую я взял за эталон, и особые гирьки из камня распространились по всей стране, появились также первые весы, по которым можно было мерить массу сдаваемого крестьянами зерна, молока или мяса. Весы важное изобретение, также как и песочные и водяные часы, которыми можно было мерить промежутки времени от секунд до суток. Я старался, изготавливал особо точные устройства замера веса и времени, всё это способствовало развитию торговли. И скоро капельки серебра стали использоваться не только в расчётах между целыми городами, но и в расчётах между отдельными богатыми людьми. Теперь, в этой новой стране у нас появились все атрибуты античности, разве что, в том моём первом античном государстве, все завоевания цивилизации были представлены очень слабо. У нас были акведуки, но мало и маленькие. Мы умели обрабатывать стекло, но только для богатых. Тоже самое касается денег и письменности, математики, ими пользовалась только ограниченная группа людей, менее одного процента от общей численности населения государства. Да всего этого было мало, но оно появилось! В моих государствах прошлого таких вещей не было никогда, и именно поэтому я считаю это государство античным, а все предыдущие являлись просто крупными племенами эпохи позднего каменного века.
Думаю, отдельно стоит упомянуть, что впервые появились люди, занимавшиеся постройкой морских судов. Массовое внедрение бронзы позволило нам сложным образом обрабатывать древесину, и впервые в истории были построены крупные гребные галеры. Корпус собирали из длинных досок, а потом склеивали намертво смолой деревьев, без единого гвоздя. Также смола покрывала весь корпус галеры, чтобы избежать протечек. А для гребли использовались большие, вырезанные из дерева вёсла. Крупные галеры для дальних плаваний были двухэтажными, верхний этаж, палуба для гребцов, нижний для провианта, и чтобы спрятаться от Солнца. Посреди галеры обычно торчала мачта с прямым и очень примитивным парусом. Когда галера плыла по ветру, она поднимала парус, если против ветра, парус опускался и люди садились на вёсла. Кстати, парус был тканным. Такие гребные галеры были огромными по моим меркам кораблями, длинной иногда до пятнадцати метров, и в них зараз могло плыть по 50 человек. На такой галере можно было доплыть из Италии до любой страны на побережье Средиземного моря. При этом, в отличие от моих первых лодок катамаранного типа, галера могла выдержать не очень сильный шторм. Правда, при очень сильной качке был риск перевернуться. Тем не менее, это были корабли, а не лодки, и на них могло плыть много людей, с большим грузом и на большую дистанцию. Я планировал использовать морской флот для связи с дальними колониями в будущем.
Отдельно стоит упомянуть судебную систему, я впервые начал вести примитивную юридическую практику. Она заключалась в том, что никто больше не имел право наказывать вора или преступника самолично, теперь надо было доказать вину. В прошлом очень часто люди убивали тех, кто им не нравился, а потом говорили "он украл, я защищал своё имущество." Теперь убийства были запрещены, как и самосуд. Если человек обвинялся в чём-то, его тащили в суд, и там судья выносил приговор, решая, виноват он или нет. Также, была написана простейшая правовая система, в которой оговаривался список преступлений, такие как убийство, воровство, изнасилование, неоплата долга, нарушение договора. За разные преступления, специально обученные судьи, выносили разные приговоры от смертной казни до месяца рудников или штрафа. Это был качественный шаг вперёд, раньше такой системы у меня не было. Поскольку в прошлом я часто сам выполнял судебную функцию, а по мере роста государства, судебные обязанности ложились тупо на моих гвардейцев. Теперь же судебными делами занимались специально обученные люди, судьи, прокуроры и адвокаты. Прокурор выступал обвинителем, и помогал обвинять преступника пострадавшей стороне, адвокат выполнял функцию защиты подсудимого, а судья судил и выносил приговор. То есть появилось три должности в судебной системе. Четвёртой должностью можно считать высшего судью, в каждом городе имелся старший, или высший судья. Высший судья судил богатых и влиятельных людей, впрочем, в особо важных случаях, самым главным судьёй работал я. Но на самом деле судей было не так уж много, а процессы редко были длительными и занимали от десяти минут до двух часов максимум. Так у меня в столице было двое обычных судей и один высший и всё, и этого более чем хватало. Причём, работа у судебной системы имелась далеко не всегда, в связи с чем, часто, судьи занимались и другими делами помимо своих прямых обязанностей.
Моя политика тех лет заключалась в следующих словах, свобода и неравенство. Я знал, многие люди просто ленятся нормально работать, поэтому я старался делать трудяг богатыми, чтобы другим завидно было, и подчас у меня это удавалось, многие хотели и мечтали обогатиться, так или иначе. При этом, все граждане государства были государственными рабами, то есть я мог сделать с любым гражданином что угодно, это было необходимо, чтобы организовывать крупные государственные стройки. При этом, друг относительно друга люди всегда были свободны, я следил, чтобы отношения между людьми никогда не вырождались в рабство. И максимум что позволялось, это появление должников.
Моя империя в Италии просуществовала примерно двести лет, и на пике развития подмяла под себя все окрестные племена, став настоящей демографической бомбой древнего мира. Моя империя насчитывала 25 крупных городов на территории Италии, с населением свыше 5 тысяч человек каждый, и ещё около десятка городов поменьше разбросанных по всему побережью Средиземного моря. Также имелось значительное количество мелких деревень, что подчинялись центру и платили налоги. При этом, численность населения столицы превысила 20 тысяч человек, и я ещё боролся, чтобы она не росла дальше. У меня имелась развитая медицина и система карантинов на случай эпидемий, и пару раз мои лекари успешно ловили больных, препятствуя пандемии. Я всё равно опасался, что сильный рост населения города, породит множество нищеты, анти санитарию и возможность глобальной эпидемии. Поэтому я старался следить, чтобы население городов не росло выше определённой планки, а всех лишних выселял в деревни, строил новые города, посылал поселенцами за пределы страны и строил иностранные фактории. Я стремился взять под контроль весь средиземноморский регион, стараясь двигать науку и культуру человечества повсеместно. На пике развития моего государства, под моим флагом рождалось и умирало 500 тысяч человек, огромное население по меркам древнего мира. Корабли моего флота плавали в дальние страны по всему Средиземному морю, поддерживали торговлю и добывали металл для столицы. И всё было просто отлично, разве что, сложно было управлять столь большой территорией. Я тогда понял, что всё же, несмотря на сильный прогресс, моя бюрократическая система крайне несовершенна, в частности, требовала сильного усложнения письменности, но писать было не на чем.
За эти годы я имел несколько женщин, достаточно много женщин, и у меня родились наследники очень чистой крови, один из них умер в возрасте 145 лет, то есть прожил радикально дольше, чем другие люди. Я понял, что, достигая ещё более чистой крови, близкой к моей, можно родить человека, который сможет пройти сквозь века, подобно мне. А значит, он будет умён и сможет понять всё, что понимаю я. Однако, в последствии выявилась проблема, а именно, человек получивший жизнь вечную или очень долгую, переставал считать меня божеством, и в какой-то момент начинал считать меня равным себе, а то и мнил себя умнее меня.
Так и произошло, я решил воспитать себе наследника особо чистой крови, который мог бы помочь мне править огромной империей и частично разгрузить управление страной. Я подумал, если нас будет двое или больше, нам проще будет контролировать великую империю, и я смогу обеспечить стабильность и развитие огромного государства. И это были не пустые надежды, я давно заметил, что максимального успеха цивилизация достигает как раз тогда, когда имеется в наличии максимальное количество, наиболее хорошо обученной и подготовленной элиты. То есть, для создания государства более высокого уровня необходимо иметь не только научные технологии и политическую систему, но и максимально хорошо обученную элиту. И чем лучше обучена элита, тем сложнее будут постройки, тем выше технологии, тем проще поднять систему образования в государстве, которой я уделяю большое внимание. А значит, я должен стремиться создавать царство разума. И я родил сына от женщины близкой мне по крови, и сын рос медленно, и я знал, что его кровь особенно близка к моей, и что он будет стареть медленно, а проживёт долго. А может быть, он не будет стареть никогда.
Юноша постепенно повзрослел, рос наглым и заносчивым, из авторитетов признавал только меня, но я смотрел на это сквозь пальцы. Полагая, что он и должен быть таким, потому что он умнее и лучше остальных рядовых граждан. Он должен считать себя высшим существом, а других просто людьми, видеть в себе историческую миссию, и он видел своё особое место в истории, как я ого и хотел. И мой сын действительно был очень умён, многое понимал в этой жизни, увлекался и хорошо умел работать с ремёслами, знал звёздное небо и во многом походил на меня. Я очень любил и ценил его, особенно после того, как он остался молодым, минув пятый десяток лет.
