Он замолчал, и в комнате повисла тишина, нарушаемая лишь его тяжелым дыханием. Аэлин, привыкнув к темноте комнаты, изучающе смотрела на него, поражаясь тому, что он не использовал ни одного весомого аргумента, чтобы оправдать себя в ее глазах.
Как и говорил Бэстифар, — с горечью подумала она.
— Мальстен, это… была ошибка, да. Но отчего ты говоришь так, будто ставишь точку? — Голос Аэлин предательски дрогнул. — Ты же не думал, что из-за этой ошибки я готова буду вычеркнуть тебя из своей жизни?
Он не ответил.
Аэлин шагнула к нему.
— Мальстен, ты же не мог всерьез так думать?
Он не отвечал.
— Почему ты не рассказал о тренировках Дезмонда? — поморщившись, словно от боли, спросила Аэлин, медленно начав подходить к нему. — Почему не сказал, что тебе было тяжело все это время? Даже о сегодняшней твоей расплате, из-за которой я по незнанию собиралась заставить тебя прилюдно извиняться передо мной, рассказал Бэстифар, а не ты. Почему ты так поступаешь? Ты себя хоть когда-нибудь щадишь? — Теперь их разделял всего шаг, но данталли не осмеливался посмотреть на нее. Аэлин прикоснулась рукой к его щеке. — Мальстен?
Он закрыл глаза, словно в попытке сбежать от ее вопросов. Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы ответить:
— Я не собирался выторговывать твое прощение жалостью, — поморщился он. — Я и так пал в твоих глазах достаточно низко.
— Откуда тебе знать, какой ты моих глазах? — невесело усмехнулась Аэлин. — Ты ведь понятия не имеешь, что чувствуют к тебе другие люди. Не знаешь, каким они тебя видят. И, если уж на то пошло, я не знаю, что должно произойти, чтобы посчитать тебя жалким. Ты производишь какое угодно впечатление, кроме этого. — Она снисходительно улыбнулась. — Посмотри на меня, Мальстен. — Не дождавшись мгновенной реакции, она приложила усилие и заставила его повернуть голову в свою сторону. — Я ведь тебя люблю.
Он не сказал ей в ответ того же, но это и не было нужно. Аэлин поцеловала его, и это словно разрушило невидимые границы, которые он воздвиг между ними, и позволило ему заключить ее в объятья. Время замерло и решилось продолжить свой ход, лишь когда Аэлин, тяжело дыша, отстранилась от него и требовательно посмотрела ему в глаза.
— Я хочу, чтобы сегодня ты остался здесь, со мной, Мальстен Ормонт, — сказала она. — И не смей отказывать мне, ясно?
Он не собирался возражать.
* * *
Город казался знакомым и незнакомым одновременно.
Пустынный, каменный, по-зимнему холодный и будто мертвый, хотя снега не было. Повсюду витал светло-серый мертвый туман, а посреди площади росло большое толстое дерево, ветви которого облетели и будто заиндевели от холода.
Мальстен осторожно продвигался по улице, что тянулась лучом к главной площади… что это был за город? Мальстен был уверен, что ему не доводилось прежде бывать здесь, однако каменные дома с закрытыми ставнями окон, тишина и сама площадь отдаленно напоминали ему Фрэнлин.
Дорога тянулась долго — казалось, гораздо дольше, чем должна была. Мальстен не знал, сколько времени у него ушло на то, чтобы приблизиться к огромному дереву, хищные лысые ветви которого угрожающе направляли на него свои острия.
Там, рядом с массивным стволом притаилась чья-то фигура, скрытая густым светло-серым туманом. Она стояла, опираясь на ствол и слегка опустив плечи. Лишь приблизившись и обойдя дерево, Мальстен узнал в этой фигуре того, кого считал одновременно своим другом и своим кошмаром.
— Сезар? — удивленно воскликнул он. Собственный голос эхом разлетелся по площади и потонул в густом тумане.
Сезар Линьи выпрямился, услышав свое имя, и оттолкнулся от ствола дерева, будто оно больше не требовалось ему в качестве опоры. Он был все таким же, каким Мальстен видел его в последний раз. В нем сочеталась аристократическая тонкокостность с хорошо очерченными развитыми мышцами. Тонкие руки с длинными пальцами, которые обретали смертоносность, стоило им сжать рукоять шпаги; острые, точеные черты лица, бледная кожа, выразительные глаза под двумя арками угольно-черных бровей; неизменные длинные вороные волосы, вьющиеся мелким бесом и схваченные лентой в низкий хвост; суровый непримиримый взгляд…
— Мальстен, — обратился учитель. В его голосе послышалась строгая оценка, глаза окинули бывшего ученика критически с головы до пят. — Военная Академия пошла тебе на пользу. Хоть плечи стал прямо держать безо всяких напоминаний. — Сезар вдруг поморщился, словно уловил неприятный запах. — Впрочем, от глупостей военная муштра тебя так и не уберегла. Жаль. Я возлагал на нее большие надежды.
Мальстен невольно сделал шаг назад, прочь от учителя. Тот скептически приподнял бровь.
— Так ты молчать ко мне пришел? — спросил он. — Так долго добирался сюда, чтобы не вымолвить ни слова? Что же, интересно, может заставить тебя набраться решительности?
Мальстен сжал кулаки, но тут же заставил себя подавить злость. Он обещал себе, что не станет реагировать на насмешки и понукания учителя. Обещал слишком давно и держал это обещание слишком долго, чтобы отказаться от него сейчас.
— Сезар, за что ты так ненавидишь слабость? — выпалил он на одном дыхании. Собственный голос показался ему непривычно высоким и словно бы детским.
— С чего ты это взял? — хмыкнул Сезар. — Впрочем, любить-то ее не за что. Но и ненавидеть тоже. Слабость — это естественно. Все бывают слабы.
Мальстен задохнулся собственным возмущением.
— Что? — вспылил он. — Ты ведь никогда не прощал, если я… — Он осекся на полуслове, голос попросту отказался повиноваться ему. Мальстен испуганно приложил руку к шее, не понимая, что происходит.
Сезар сдвинул брови. Тонкие губы едва заметно искривились в презрительной гримасе.
— Сколько лет прошло, а ты все о том же, — вздохнул он. — Ты пришел поговорить о расплате? И не просто о слабости, а о том, что я не прощал тебе твою? Все просто: эта слабость могла тебя убить, а моей целью было научить тебя выживать. Я не добился бы этого, если б был с тобой мягкотелым. — Заметив обиду в глазах ученика, Сезар вздохнул. — Поверь, Мальстен, было бы куда больше проку, если б ты перестал придавать этому столько поэтической значимости, а научился бы просто терпеть боль. Ты данталли, ты обязан уметь ее выносить.
Мальстен втянул в грудь побольше воздуха, чтобы возразить, но голос снова не послушался его. С губ не сорвалось ни звука.
— Я… — вновь попытался он, и на одно это слово ушло слишком много сил.
Мальстен покачнулся.
— Не трудись. Я знаю, что ты хочешь сказать. Что выносил боль, которая мне и не снилась? — Сезар усмехнулся и покачал головой. — Это ты о расплате, которая стала твоим кошмаром после воздействия аркала? Кто же вынуждал тебя принимать его помощь? Ты знал, какой будет цена.
Мальстен почувствовал себя так, будто резко уменьшился в росте. Сезар стал казаться ему намного выше, голос его звучал все строже.
Сколько так еще будет продолжаться? Эти насмешки и издевки преследовали его непрестанно, пока он жил в Хоттмаре. Пора положить им конец.
— Сезар, хватит! — выпалил Мальстен, гневно посмотрев на учителя.
Тот сложил руки на груди и взглянул на него, как на капризного ребенка.
— Что именно, ты хочешь, чтобы я прекратил? — спросил он. — Учить тебя? Но я давно тебя не учу, Мальстен. Я передал тебе все свои знания и умения, и ты добился удивительных — небывалых! — успехов. Анкордский кукловод, великий данталли, искусный художник, способный прорываться сквозь красное. Ты достиг того, что мне было недоступно, но все равно приходишь ко мне, чтобы я сделал… что? Пожалел тебя? — Он едва заметно поморщился. — Как в одном данталли может сочетаться такая мощь и такая отвратительная жалость к себе?
Мальстену захотелось броситься бежать как можно дальше отсюда. Он ненавидел себя за то, что вновь опозорился перед учителем, предстал перед ним в таком убогом амплуа.
— Сезар, ты учил меня, когда я был ребенком. — На этот раз слова полились сами, хотя Мальстен не был уверен, что хотел этого. — И уже тогда началась твоя хваленая военная муштра. Я не могу понять, ты был так строг, потому что любил меня, или потому что ненавидел?
Казалось, после этих слов провалиться сквозь землю от стыда захотелось обоим. Мальстен отступил еще на шаг, а Сезар устало потер переносицу, словно услышанная глупость вызвала у него головную боль.
— Любил? Ненавидел? — с усмешкой повторил он. — Да что же тебе так неймется заклеймить меня одной из этих нелепых печатей? Я выполнял свой долг перед твоей матерью, вот, что я делал. И выполнял его до самого конца. Я умер за тебя, если ты еще не забыл!
Мальстен потупился.
— Но, видимо, мои старания для тебя ничего не значат, потому что от меня тебе нужна была только жалость и забота, которой я не мог дать и не должен был давать.
— Это неправда! — с жаром воскликнул Мальстен.
— О, нет, — протянул Сезар с обличительной злорадной улыбкой. — Это чистая правда! Иначе стал бы ты так ненавидеть своего нынешнего ученика за то, что у него эта жалость была.
— Все не так… — бессильно выдохнул Мальстен, прикладывая руку к груди и ощущая, как бешено колотятся оба его сердца.
— Да неужели? — хмыкнул Сезар. — Если б все было не так, задели бы тебя мои слова о Дезмонде? Задевает только правда, Мальстен, и ты знаешь ее. Знаешь и всю жизнь прячешь. Выставляешь напоказ свою выдержку, а сам только и делаешь, что скулишь, как побитый пес от каждого неосторожного слова или укола боли.
— Теперь ты упрекаешь меня за это? За то, что я не стал ломать Дезмонда, как… — Голос снова пропал, будто Сезар обладал властью обрубить его, не желая слышать неугодных упреков.
— Как что? — с насмешкой переспросил он. — Как я — ломал тебя? Что же ты пытаешься мне сказать, Мальстен? Что ты был несчастен? Так меня нанимали не ради того, чтобы ты был счастливым, а для того, чтоб ты выжил. Хочешь сказать, с этой задачей я не справился? — Усмешка не сходила с бледного лица Сезара. На миг оно вдруг превратилось в заплывшую синей кровью предсмертную маску, и Мальстен невольно отшатнулся от жуткого видения. — Боюсь только, что от глупостей тебя это не спасло. Ты всю жизнь пытался кого-то впечатлить и прикрыть свою слабость, и сколько людей из-за этого погибло? И сколько еще должно погибнуть?
Словно из ниоткуда в руке Сезара появилась отрезанная голова со светлыми волосами. Он неспешно развернул ее в руке, показав ученику изувеченное побоями мертвое лицо Аэлин Дэвери.
— Нет! — прошептал Мальстен. От увиденного ему перехватило дыхание, он вновь коснулся своего горла, предчувствуя что вот-вот потеряет почву под ногами.
Отрезанная голова Аэлин исчезла, как жестокий морок — Мальстен не успел отследить, куда она пропала.
— Тебе даже не больно! Так какого беса твои ноги подкашиваются сейчас, проклятый слабак?! — В руках Сезара вдруг появился кнут, которым укрощают диких животных. Он замахнулся им и ударил. Боли Мальстен не ощутил, но услышал, как вскрикивает, и возненавидел себя за это. Ему показалось, что он снова уменьшился в росте, словно брусчатка призрачного Фрэнлина поглощала его, намереваясь похоронить под собой.
— Нет… пожалуйста…
— Вставай!
* * *
Грат, Малагория
Девятнадцатый день Паззона, год 1489 с.д.п.
Мальстен дернулся с резким вздохом.
Вокруг царила приятная темнота покоев гратского дворца, в воздухе витал легкий аромат благовоний. Сердца данталли бешено колотились в груди и отдавались гулом в висках, кулак судорожно сжимал чуть влажную простынь.
Мальстен осторожно приподнялся, осознавая, где находится.
Комната Аэлин во дворце. Грат, Малагория, ночь с восемнадцатого на девятнадцатый день Паззона.
Мальстен осторожно повернул голову набок. Аэлин отвернулась от него во сне, легкое одеяло едва прикрывало прекрасные изгибы ее нагого тела. Светлые волосы с играющими в них черными прядями разметались по подушке. Прислушавшись, можно было уловить ее тихое размеренное дыхание. Аэлин спала и видела спокойные сны.
Это был всего лишь кошмар, — напомнил себе Мальстен, отерев тыльной стороной ладони взмокший лоб. Дыхание оставалось неровным и судорожным. — Я должен взять себя в руки.
Тихо, стараясь не потревожить сон Аэлин, он сел на кровати, наскоро оделся, не успев лишь набросить камзол и обуться, когда услышал тихий голос:
— Серьезно? Просто уйдешь?
Он обернулся. Аэлин повернулась к нему не сразу — лишь через пару мгновений она, ловко укутавшись в одеяло, села на колени и пронзительно посмотрела в глаза данталли.
— Прости, — покачал головой Мальстен. — Не хотел тебя будить.
— Но ты разбудил. И все равно уйдешь?
Мальстен ощутил дрожь в руках и невольно сжал кулаки, чтобы унять ее.
— Прости, я… скоро вернусь, хорошо? Постарайся уснуть.
— Боюсь, тебе придется меня заставить, если ты настолько хочешь от меня отделаться, — холодно произнесла она.
Мальстен недоуменно приподнял брови.
— Отделаться? — переспросил он. — Аэлин, я надеюсь, ты не думаешь, что я…
— Нет, — перебила она. — Я не думаю, что ты уходишь посреди ночи, чтобы пригреться в другой постели, если ты об этом. — Взгляд ее остался пронзительным, словно она могла просмотреть насквозь его душу. — Ты уходишь, потому что не хочешь возвращаться в кошмар, который тебя разбудил.
Мальстен задержал дыхание, старательно отгоняя неприятные образы, все еще маячившие в памяти.
— Аэлин, со мной все в порядке, — попытавшись натянуть улыбку, заверил он.
А главное, что все в порядке с тобой…
— Когда ты встревожен, лжец из тебя посредственный, — хмыкнула Аэлин, перебираясь на его сторону кровати. Рука ее легла на пропитавшуюся холодным потом простынь, брови сдвинулись к переносице. — Не отпирайся, — кивнула она. — Ты спишь не так тихо, как думаешь.
Проклятье! — прошипел про себя Мальстен.
