— И чем ты можешь мне помочь, монах? — презрительно фыркнула Нора.
— В миру я звался Рико Матео да Энганьо. Я родился в замке старинного пинского рода в Рикании. Моя родина раздирается междоусобицами.
— Это страна на западе, на берегу моря, — пояснила Вейма в ответ на вопросительный взгляд своей госпожи.
— Я думала, там находится Хлария, — нахмурилась Нора. Она так и не смогла запомнить уроки Веймы и плохо представляла себе карту мира.
— Да, но Рикания южнее, ваша милость, — ответила вампирша, стараясь удержаться от раздражённой гримасы. Её госпожа всегда была нерадивой ученицей. Лонгин, наставлявший Нору в чёрной магии, жаловался на то же самое.
— Мне приходилось как оборонять замки, так и брать их, — продолжил отец Сергиус. Он перехватил взгляд женщин на его ногу и кивнул. — Да, именно тогда я был ранен.
Вир поднялся на ноги.
— Я покажу вам дом, отец Сергиус, — предложил он. — Признаться, обороной я не занимался, всё в поле сражался.
Он вопросительно покосился на баронессу.
Та раздражённо пожала плечами.
— Я вижу, вы всё без меня решили.
— Я жду вашего приказа, ваша милость, — спокойно произнёс Вир.
— Хорошо... приказываю. Защищайте дом, вам виднее. Что вы посоветуете мне? Моим людям?
— Пока — ничего, — ответил легат. — Когда мы узнаем о нападении, отпустите слуг. Остальное... будьте готовы. Вы... госпожа Вейма... брат Полди... и я думаю, та несчастная, которую вы держите для развлечения... сумасшедшая, которая подбросила крысу... постарайтесь никуда не ходить без охраны. Возможно, разбойники захотят расправиться с вами поодиночке.
Мужчины вышли. Вейма в открытую дверь учуяла знакомый раздражающий запах и выскользнула в коридор, оставив свою госпожу одну. Спустившись по лестнице, она увидела Липпа, который, всё ещё в рыцарской одежде, стоял у дверей возле стражников.
— Рыцарь Вивиан, — почти прошипела Вейма. Липп танцующе поклонился.
— Госпожа Вейма, у меня послание от нагбарцев к вашей госпоже, — певуче произнёс он.
— Хорошо, — кивнула вампирша. — Следуйте за мной.
Она поднялась по лестнице, но повела вампира не в таблиний, а в сторону своих покоев. Внутрь всё же не пустила, завела за угол коридора и втолкнула в нишу.
— Зачем ты явился? — прошипела она, уже не скрывая клыков.
— Я тоже рад тебя видеть, сестричка, — обезоруживающе улыбнулся в ответ Липп. Он взял её за руку и попытался заглянуть в глаза. Вейма с проклятиями отшатнулась.
— Ну уж нет!
— Нет, так нет, — покладисто согласился Липп. — Я не понимаю, на что ты сердишься. Я действительно принёс послание от нагбарцев. Они говорят, что их... погоди-ка...
Он сосредоточено нахмурился и произнёс, передавая гортанное нагбарское карканье:
— Грайогэйр, камераррий и родич великого тана, будет... эээ... это не переводится... словом, он будет следить, чтобы бароны честно расследовали убийство их... Сайолтакка. Кроме этого, он будет требовать суда поединком.
— Если проиграет, войны не будет? — уточнила вампирша.
Липп улыбнулся, показывая вампирские клыки.
— Решение о войне примет их король. А поединок просто поможет Заступнику указать, есть ли наша вина в смерти великого тана.
Вейма пожала плечами.
— Нагбарцы всегда были надменными и воинственными.
— Пожалуй, — пожал плечами Липп. — Кроме этого, у меня есть послание к вашей дуре от её милого.
— Я прикажу её найти, — вздохнула вампирша. — Что он передал?
— О-о-о... ты должна это услышать! Он всучил мне письмо, но вряд ли Марила умеет читать по-нагбарски. А на нашем языке он передал вот что...
Вампир снова нахмурился и заговорил, точно передавая неправильную речь нагбарца:
— Возлюбленный Марил! Моя не видеть твою много дней! Моя любить тебя! Твоя моей отвечай? Моя мечтай о встрече! Между нашими народами быть война... завтра, неделя, месяц — и война быть. Война — хорошо для воин, но твоя женщин. Моя волноваться о твоей. Не быть война — моя идти к твой брат, к твой барон, моя проси твоя рука. Твоя не знать мой язык, твоей быть плохо в Нагбария, моя быть готов уйти от моя рыцарь, наняться к рыцарь или барон в Тафелон. Моя пойти за твоей куда твоя хотеть. Но быть война. Твоя бежать с моей! Мы уходить в Нагбария, твоя с нашей. Моя поселить тебя в свой дом. Моя жениться на твоей, если твоя скажи да. Скажи да моей, возлюбленный Марил. Моя защищать твоя, моя любить твоя, моя хотеть брак с твоей. Этот рыцарь передавать твоей моя письмо, рассказать моя мысли. Твоя ответить ему, он передавать моей. Жду, Марил!
— Прекрати! — расхохоталась Вейма. Липп жестоко высмеял акцент нагбарца и его наивную речь.
Вампир раскланялся как уличный жонглёр.
— Проводи меня к Норе, — попросил он. — Я принёс ей письмо от Грайогэйра и устное послание. А потом я поговорю с Марилой, а то одному Освободителю известно, что учудит оруженосец Мюр, если не дождётся ответа.
— Пошли, — согласилась вампирша. — И будь любезен с ней не заигрывать, как тогда, в Фирмине.
— Что вспомнила! — засмеялся вампир. — А она умная девочка. Я боялся, что она меня выдаст на совете, ничего, промолчала.
Вейма тоже промолчала, не желая ничего говорить о наглости своего собрата. Вампиры ставили себя выше людей и Липп исключением не был.
Когда Нора выслушала послание от нагбарцев и довольно улыбающийся вампир был выставлен за дверь, а отец Сергиус с Виром вернулись в таблиний, Нора вернулась к разговору:
— Я не понимаю, — медленно произнесла она, — зачем им это всё нужно? Мой брат, Флегонт, ненавидел нашего отца и ради его унижения был готов ввергнуть Тафелон в смуту. Но сейчас? Неужели Флегонт сохранил своё влияние после того поражения?
— Мне ничего неизвестно про твоего брата, — развёл руками отец Сергиус. — Но что до твоего вопроса, дочь моя... Братья-заступники хотели смуты, вашего поражения в войне — сейчас, когда твой отец должен был пропасть в Святой земле... Власти, которую им бы принесло наведение порядка в вашей стране. Тафелон — бедный край, маленький и, казалось бы, незначительный, но именно через вашу землю проходит путь в Святые земли... и не только...
— О чём ты, отец Сергиус? — нахмурилась Вейма, которая уловила намёк в голосе монаха. Он поднял глаза, посмотрел на вампиршу, потом на Вира и, наконец, на Нору.
— Прозревшие... проклятые... как там ещё... братья-заступники борются с ними много лет... не меньше века... было бы странно, если бы они ни о чём не догадались?..
— О чём догадаются? — напряглась Нора.
— О том, что именно здесь скрываются ваши главные силы, дочь моя, — прямо ответил легат. — Ты ведь тоже... прозревшая, не так ли?
Нора смертельно побледнела. Вейма напряглась, как перед прыжком, а Вир остался обманчиво спокоен. Отец Сергиус успокоительно поднял руку.
— Дети мои, я не собираюсь угрожать вам этим знанием. Я только хотел показать, что вам нет смысла лукавить со мной. Я знаю всё о вас и о ваших тайнах.
Нора передёрнула плечами.
— Нигде нет закона, что наследница барона не может изучать магию, — с вызовом сказала она.
— Разумеется, нет, дочь моя, — подтвердил отец Сергиус.
— И он ведь даже не издевается, — прошептала Вейма, смущённая оборотом, который принял разговор.
— Получить власть над вашей страной, уничтожить прозревших... и тайно использовать их силы для своих дел — достойная цель для такого могущественного ордена, как братья-заступники.
— Каких дел? — спросила Вейма. Она чуяла, что отец Сергиус может поведать много интересного... захочет ли он быть откровенным со своими союзниками?..
— Власти над церковью, дочь моя, — ответил легат. — Их план включал в себя убийство Святейшего папы.
Нора охнула. Вейма осталась равнодушна к предполагаемой судьбе главы церкви.
— Вы хорошо потрудились, отец Сергиус, — склонила голову вампирша, — знаете всё и обо всех.
— У меня есть и подтверждения моих слов, — улыбнулся ей легат, — но главное мы получим, когда захватим братьев-заступников во время нападения.
— Если захватим, — резко возразила Вейма.
Легат снова улыбнулся.
— Мы приложим все усилия, дочь моя. Твой муж мне очень помог. Я дал ему несколько советов... а пока мы можем только ждать.
— Погодите! — спохватилась Нора. — Но что нам делать с войной?
— Пока — просто ждать, дочь моя. Может быть, братья-заступники, которых мы постараемся захватить, прольют свет на гибель великого тана. Если мы докажем Нагбарии, что ваши страны стравливают, возможно, они смогут удержаться от нападения...
— Глава шестая. Волшебница
День после разговора с Ржаным Пнём прошёл для Врени спокойно — насколько это было для неё возможно. Она позволила себе отоспаться, потолкалась по рынку Сетора и даже заглянула в кабак, где встречалась в прошлый раз со своим учителем — не тем, которого она отвергла, а тем, в чьём наставлении она нуждалась, одним из освобождённых. На этот раз ей не повезло его встретить, да и Ржаной Пень не давал о себе знать. Марила умчалась в лагерь нагбарцев, её даже не могли уговорить дождаться охраны. Врени, впрочем, считала, что вот за кого беспокоиться не стоит, так это за сумасшедшую. Кто захочет тронуть сестру оборотня? А если захочет... Врени могла тому только посочувствовать. Брата Полди, напротив, и просить не надо. Он с удовольствием остался дома, ведя с людьми дома Фирмина долгие разговоры о своём родном монастыре, о том, как смешивать краски и как распознавать тайное влияние преисподней, о котором он читал в одной из своих книг.
Только к вечеру он заволновался, принялся то и дело ходить через двор к выходу и выглядывать на улицу. А наутро его удержать в доме и вовсе не получилось. Он умолил Большого Куно пойти с ним, несмотря на ледяной дождь, где-то долго шатался, вернулся очень встревоженный и подошёл как раз к собирающейся отправиться на рынок Врени, которая, в отличие от него, дождалась просвета.
— Ты слышала? — взволнованно спросил монах. — В Сетор приехала волшебница, способная открывать тайны прошлого, настоящего и будущего. Она приехала сюда из Ранога, узнав с помощью магии, что нужна здесь. Говорят, завтра она предстанет перед советом. Она везёт с собой огромное зеркало, в котором откроет, кто убил нагбарца.
— Правда? — равнодушно пожала плечами цирюльница. — А тебе какое дело?
Полди потянул Врени за руку отойти в сторону.
— Отец Наркис обещал поговорить со мной вчера, — сказал он, — но так и не появился.
— Был занят, — снова пожала плечами Врени.
— Я ходил туда, где мы встречались, но не нашёл его там! Мне сказали, что не видели его!
— А где вы встречались?
— В лавке... да, в лавке Братства Помощи.
— Не думаю, что он там живёт, — холодно ответила Врени. Хотя... Липп привёл её туда же, когда потянул говорить со своим патроном. Кто его, святошу знает?.. может, и живёт. Надо же ему где-то жить. А, может, проводит там только дни.
— Я спрашивал, где его искать, но они мне ничего не сказали!
— Они этим славятся, — напомнила Врени. — Всегда хранят тайны тех, кто к ним обращается.
— Но я... но мне...
— Чего не знаешь, о том не расскажешь, — хмыкнула цирюльница.
— Я скорее умру, чем выдам тайны отца Наркиса!
Цирюльница вздохнула. Старший брат рассказывал ей... о многом. Не только о том, что баронесса цур Фирмин балуется чёрной магией, но, по слухам, не слишком преуспела в учении. Ещё он рассказал о том, что на брата Полди напали не разбойники, а братья Врени, которым заказчик велел проверить, можно ли на монаха положиться. Потому-то он так легко и отделался. Но говорить об этом цирюльница не собиралась.
— Чего ты от меня хочешь? — прямо спросила она.
— Врени, я прошу тебя. Я тебя очень прошу. Пойдём со мной, я узнал, где она остановилась?
— Кто? — не сразу поняла цирюльница.
— Волшебница. Врени, пожалуйста. Мы придём к ней, мы попросим... она не откажет, я слышал, она всегда помогает людям. Она откроет, где он. Я... я знаю, у него много врагов. Если его убили? А если ранили? Покалечили? Мы найдём его.
— Ты с ума сошёл? — рассердилась цирюльница.
— Врени, прошу тебя. Я... я знаю отца Наркиса. Никогда в жизни он не нарушил слова. Если он не пришёл... я сердцем чую, с ним беда стряслась.
— А если не беда? — нахмурилась Врени. — Если у него свои дела? Ты уверен, что тебе нужно об этом знать?
— Я не буду узнавать больше, чем это необходимо. Врени...
— Чудак-человек. Зачем тебе я? Иди сам, сам волшебницу свою уговаривай.
— Врени, пожалуйста... я... я боюсь.
Цирюльница расхохоталась.
— Враг с тобой, монах, идём.
— Заступник, — поправил брат Полди, расцветая прямо на глазах. — С нами Заступник.
Им пришлось дождаться стражников, которые не слишком хотели сопровождать монаха и цирюльницу. Большой Куно промок и замёрз, а Аццо и Ланзо не горели желанием разделить его судьбу, тем более, что дождь продолжал накрапывать. Но брат Полди так умолял, так настаивал, так был готов отправиться один, что они сдались.
Постоялый двор был богатый. Врени там немного знали — пару раз она нанималась выводить им клопов и тараканов, так что её приняли... не то чтобы с радостью, но вполне добродушно.
— Зачем пожаловала, Большеногая? — спросил хозяин.
— Да вот, — кивнула на монаха цирюльница, — вот святой человек решил к волшебнице обратиться, которая туточки остановилась.
— Спятила?! Она только приехала, с дороги даже не прилегла. Завтра приходи.
— Завтра о ней весь Сетор будет говорить, — усмехнулась Врени. — А сегодня только мы пришли.
Хозяин закатил глаза.
— Знаю я тебя, Большеногая, но волшебницу мне не трожь. Не в каждом доме такие люди останавливаются.
— За отца своего переживает, — кивнула на монаха Врени. — Спать не может, есть не может... больной он, хромает, отец-то его... Боимся, что беда с ним стряслась.
— Вот жалко мне его отца, Большеногая, но — не могу!
Врени сунула руку в сумку и забренчала деньгами.
— Не-не-не, даже не проси!
— Мы очень просим, — не отставала Врени и сунула в руку хозяина увесистый кошель.
— Не отстанешь, Большеногая, — вздохнул хозяин. — Входите... Сейчас служанку к ней пошлю.
Врени и брат Полди вошли в комнату, занимаемую волшебницей. Помещение было обставлено скромно: кровать, большой сундук, видимо, привезённый волшебницей с собой, и огромное зеркало, завешенное белым полотном. Тем не менее... Немногие могли себе позволить не то что отдельную комнату, а даже отдельную кровать. Чем заплатила волшебница? Деньгами? Помощью? Или хозяин поселил её сюда из уважения к её чудесному искусству? К белым магам относились... по-разному. Кто-то считал их практически святыми, а кто-то думал, что любое волшебство происходит от Врага.
Волшебница стояла у зеркала, одетая в простое белое платье, мало чем отличающееся от того, что носили крестьянки и простые горожанки, разве что было немного дороже. Свободный крой, простые рукава, вышитый серебром пояс не туго охватывал бёдра, волосы убраны под покрывало, такое же белое, как и всё остальное одеяние. Только смотреть на неё было больно. Вроде бы — обычная женщина, не старая ещё, по-прежнему красивая той зрелой, уверенной красотой, которая приходит на смену молодости. Казалось бы — просто белые одежды.
