— Почему ты так одет... вернее, не одет? Где Изма? Во имя Создателя... это же аборигенка! Кхамейр, зачем она здесь?
Вопросы сыпались бы и дальше, если бы Занди устало не поднял ладонь, призывая престарелых матрон к тишине.
— Я ценю ваше беспокойство, и мне ужасно жаль, что стал его причиной, но для вопросов сейчас не самое подходящее время. Я слишком устал, а нам еще предстоит сделать массу всего, так что дайте мне два часа, и я обещаю, что удовлетворю ваше любопытство. Пожалуйста.
Не больше двух секунд графини рассматривали группу всклокоченных пришельцев, окруживших их драгоценного племянника, и скользнули равнодушными взглядами по нам с Эйтн, прежде чем согласились удалиться.
Стоило им скрыться, граф тут же повернулся к леди Аверре:
— Мне есть, что еще показать вам. Прошу за мной.
Один из гвардейцев достал из-за пояса наручники, издавшие противное металлическое бряцанье, и протянул капитану, при этом многозначительно косясь в мою сторону. Капитан благоразумно наручники не принял. А я окинул молодого солдата таким взглядом, что тот, покраснев с головы до ног, немедленно спрятал их обратно.
— Я хочу, чтобы все были готовы к нападению, — громко объявил Занди солдатам. — Известите службу безопасности города — пусть будут начеку. Неизвестно, когда аборигены нападут. Возможно, раньше, чем мы думаем. Да, и сообщите моим тетушкам и кабинету министров, что на их месте было бы разумно некоторое время провести в бункерах.
— Слушаюсь, ваша светлость, — отчеканил капитан, приготовившись исполнить приказ повелителя, но граф его остановил:
— Капитан, пошлите с этим кого-нибудь другого. Вам лучше идти с нами. — И тут же пояснил причину своего решения: — Мне нужно, чтобы вы присмотрели за лейром. На всякий случай. И возьмите с собой кого-нибудь еще: мастер Эпине у нас шустрый малый.
Я негромко фыркнул, но капитан кивнул и жестом велел парочке солдат следовать вместе с нами. Смешно. Они все считали мое присутствие серьезной проблемой, но никак не могли уразуметь, что сами особой угрозы не представляли — с тремя, пусть даже вооруженными, нормалами мог справиться любой алит.
Далее шел недолгий и молчаливый подъем на вершину башни.
Путь явно лежал не в те покои, в которых граф первоначально принимал нас с Аверре. Поднимались мы довольно долго, а когда покинули лифт, оказались в просторном темном помещении. Окна здесь отсутствовали, а гладкие бронзовые стены плавно перетекали в высокий сводчатый потолок. Невозможно было понять, жилое это помещение, или очередной ангар. По всему периметру выстроились в правильный круг тусклые золотистые светильники на тонких металлических шестах. Никакой мебели в комнате не было. Танцевальный зал, да и только.
— И зачем мы здесь? — мой голос неожиданно громким эхом разнесся по помещению.
— Сейчас узнаете, — откликнулся граф.
Он нажал несколько клавиш на встроенной у входа панели. Свет почти пропал, а пол в центре комнаты пришел в движение, раздвинулся, и перед нами предстало нечто вроде постамента, немного напомнившего мне тот, на котором покоилась голова Рех"има во время несостоявшейся казни. По золоченой поверхности постамента вереницей забегали голографические письмена, поначалу непонятные, но затем образовавшиеся во вполне узнаваемую модель звездного неба с пустующей черной точкой посередине.
— Ну как вам, Эйтн? — поинтересовался он.
— Зал активации, — с придыханием проговорила леди Аверре и, не дожидаясь приглашения, подошла к пьедесталу, торжественно возложив на него голову Рех"има.
— В точности как на фресках Святилища, — добавила Сай"я, открыв от изумления рот.
— Уверен, что именно по тем рисункам мой легендарный предок и соорудил это, — кивнул Занди, наблюдая, как Эйтн склонилась над постаментом, тщательно рассматривая его и прикасаясь к поверхности.
— Здесь до сих пор видны следы первого ритуала, — произнесла она с поразившим меня трепетом.
— Вы — первые из посторонних, кому за полторы тысячи лет довелось увидеть это место, — сказал Занди. — Только графы имели сюда доступ. Об этом распространяться непринято, но к старости Занди Первый значительно повредился в уме. Я не знаю, по причине старости или же длительная близость с Иглой так на него повлияла. Перед самой своей смертью он пожелал, чтобы никто и никогда не смог ею воспользоваться и сделал все, чтобы артефакт не попал в чужие руки.
— Почему он сразу не попытался ее уничтожить? — оглянулась Эйтн.
— Не знаю, — пожал плечами граф. — Никто не знает. Может быть, даже вместе с аборигенами у них не хватило на это сил. А возможно, ему просто не хотелось уничтожать столь ценный артефакт, чьи тайны так и не были им до конца изучены. Напомню, под конец жизни он буквально помешался на Игле. Однако ему не хватило скрупулезности уничтожить все свои записи. Те, что уцелели стали передаваться в нашем роду из поколения в поколение, от отца к сыну, наравне с другими семейными тайнами.
— Неужели никто из ваших предков, зная о существовании такого мощного артефакта так близко, не попытался его найти? — сомнение сквозило в каждом моем слове. Трудно было поверить, что воспитанные в традициях власти местные графы так легко отказались от могущества, обещанного Иглой.
Занди сначала приблизился к постаменту и несколько раз коснулся голограммы, отчего светящиеся письмена заструились еще быстрее, и только потом обратил свое внимание на меня:
— У тебя просто мания спрашивать очевидное. Поверь, Сет, многие пытались. В работах, оставленных моим предком, говорилось об Игле немало, в том числе и о происхождении, но точной карты с пометкой не прилагалось. По правде говоря, я даже не думал, что все это время она оставалась на планете. Мне представлялось логичным увезти Иглу куда-нибудь подальше, туда, где о ее существовании никому не будет известно.
В ответ на это Эйтн не согласилась:
— Возможно, ваш предок считал, что лучшего места, чем Боиджия для Иглы не найти. Недаром же именно здесь он ее обнаружил. Кстати, вы внимательно изучили его записи?
Граф склонил голову набок, прикидывая что-то в уме, затем невесело усмехнулся:
— На самом деле нет. Игла никогда не заботила меня так сильно, как остальных графов. Я не стремился к обладанию божественной силой. Такие забавы подходят скорее отжившим свой век философам с гипертрофированным эго и комплексом неполноценности. Мое воображение куда больше будоражили махди. Да, я несколько раз брал в руки записки Генерала, но внимательно обращался к ним лишь там, где упоминались аборигены. Во все остальное я не углублялся особо. Эту башню в свое время открыл мне отец, а заодно и разъяснил, для каких целей ее спроектировали. Но, опять же, это было не так уж интересно, ведь до Иглы мне дела никакого не было.
Пока Занди говорил, я все приглядывался к голове на позолоченном постаменте. В золотистом полумраке, чуть подсвеченном голубоватыми символами голограммы, она выглядела не такой уж и мерзкой, и на какое-то мгновение я захотел снова подержать ее на руках.
Ощущение, как от погружения в теплую воду, накрыло меня с головой; все остальное будто бы осталось за барьером. Между мной и предметом, скрытым внутри черепа, как будто установилась странная связь из невесомых эманаций Теней, по которым мое "Я" неудержимо влекло к нему. Сам того не сознавая, я шагнул в направлении постамента, но тут же наткнулся на выставленную ладонь Эйтн.
Чувство взаимосвязи с Иглой распалось мгновенно.
Девушка погрозила пальцем. Якобы в шутку. И, хотя, выглядело все довольно безобидно, тем не менее, был в этом некий не совсем завуалированный намек.
Легкое подозрение заставило меня вчитаться в ее взгляд, однако дальше неуклюжей попытки дело не пошло — прочный мысленный блок Эйтн без напора пробить было невозможно, а рисковать ради сиюминутного любопытства я не решился, поскольку стража уже нервничала и без того.
— Всему свое время, — загадочно проговорила она.
— Лишь бы поздно не оказалось, — ответил я, с неохотой отворачиваясь.
— Время дорого всем нам, Эпине, не переживай, — сказал граф. — Я не хочу, чтобы мастер Аверре нагрянул сюда, застав нас неподготовленными к его приему, но и торопиться я тоже не собираюсь. Спешка в таком деле может оказаться фатальной, а ты не принадлежишь к числу тех, кому бы я доверил свою жизнь. Лейрам доверять нельзя.
— Ну-ну. И как это я забыл?
— Приятно слышать, что ты еще в состоянии иронизировать. А то я переживал, что одно лишь присутствие Иглы само по себе выведет тебя из равновесия. Хоть с первого взгляда и не скажешь, но ты, Сет, крепче, чем кажешься.
— Благодарю, что заметили.
Бледное сияние одного из голографических символов упало на лицо Занди, высветив холодную, если не сказать, злорадную ухмылку. Он повернулся к Сай"е и сказал:
— Ты знаешь, что делать.
Не успел я опомниться, как гвардейцы снова захватили меня в прицел.
— На всякий случай, — прокомментировал граф их поступок. — Эйтн, давайте отойдем в сторону, чтобы не мешать Сай"е. Мало ли что может произойти.
— В каком это смысле? — поинтересовался я.
Аборигенка уже колдовала над голограммами с таким видом, будто всю жизнь только тем и занималась, что программировала древние компьютеры. Хотя походило все, скорее, на подготовку ведьмовского ритуала — светящиеся символы так и порхали перед ней, точно стая дрессированных светляков. Их игра могла бы показаться занятной, если бы внимание не отвлекали дула бластеров, нацеленные мне в голову. Тем не менее, я пытался понять, не являлось ли знание Сай"ей тонкостей этого ритуала настоящей причиной, побудившей Занди взять ее с собой. Судя по тем взглядам, что бросал его светлость на Эйтн, ответ был положительным. Не оставляла меня в покое и та кровожадность, с которой маленькая и хрупкая на вид аборигенка расправлялась со своими соплеменниками и это в который раз возвращало мои мысли к кусочкам минна, находящимся в моем кармане...
Гулкий металлический скрежет, сопровождавший движение древних панелей в полу, привлек к себе всеобщее внимание. Из приоткрывшейся перед постаментом ниши вылезло громоздкое кресло, похожее на те, что использовали экзекуторы прошлых веков для своих изощренных пыток. К высокому подголовнику и на обоих подлокотниках были привинчены стальные обручи, призванные закреплять жертву в неподвижном состоянии.
Глядя на все эту "прелесть", я не мог удержаться от кривой усмешки:
— Это что, для меня? Очень мило.
Я все думал, действительно ли они верили в то, что парой ржавых железяк, смогут удержать лейра на этом кресле. Но, как ни странно, просветила меня по этому поводу Сай"я, сказав, что это для моей же безопасности.
— А-а-а... — протянул я, хотя, кто знает, что она имела в виду.
— Садись, Эпине, — отдал команду граф, и два его охранителя помогли мне сдвинуться с места.
Едва мои руки легли на подлокотники, наручники автоматически сомкнулись на запястьях. Обруч ложемента надежно закрепил голову, так что нельзя было даже слегка повернуть ею вправо или влево — ощущение не самое приятное, но скованность движений — это еще полбеды. По-настоящему пугала неизвестность того, что последует дальше.
И кто после этого станет говорить, что я не идиот?
Однако демонстрировать свою нервозность я не собирался и потому, сделав глубокий вдох, уставился в высушенный лик Рех"има. Кресло намеренно фиксировалось именно таким образом, чтобы взгляд сидящего в нем оказывался на прямой линии с пустыми глазницами головы на постаменте, притом гораздо ближе, чем мне хотелось бы.
— И что дальше? — это был вопрос Эйтн.
— А дальше все зависит от нашего многоуважаемого лейра, — ответствовал граф, и голос у него был слишком довольный.
Едкие фразы так и рвались из меня наружу, но я должен был непременно видеть при этом графское лицо, а пошевелиться не мог. Глаза против воли продолжали вглядываться в физиономию мертвеца, гипнотизирующего меня темными провалами. Я просто чувствовал, как мое сознание, словно веревками, привязывается к нему. То мимолетное чувство, что я испытал чуть раньше, вернулось, и на этот раз связь держалась прочнее.
Если бы я верил в одушевленность Иглы, я бы решил, что это она медленно и неотвратимо подчиняет меня себе.
Тени шептали, протягиваясь от моего мозга к мертвой голове и свиваясь вокруг нас плотным коконом. Все прочее в этот миг стало каким-то малозначительным, несущественным. Исчезли кандалы и кресло, стены, крыша и пол и, даже, Эйтн с Занди, а вместе с ними и все прочие растворились в космическом веществе. Остался только я и Игла, пульсирующая внутри махдийского черепа. В какой-то момент мне стало казаться, что я слышу ее зов, и он еще сильнее затягивал меня в этот водоворот.
Но существовало кое-что, а вернее кое-кто еще — Сай"я — единственный источник неудобства среди всеобъемлющего комфорта, слепое пятно в матрице пространства, непросто обтекаемое Тенями, а, я бы даже сказал, оберегаемое ими. И, что самое поразительное, именно ее присутствие якорем держало меня в реальном мире, не позволяя моему разуму расстаться с телом и захлебнуться струящимися потоками силы.
Сознание самостоятельно разделилось на части, дав возможность сконцентрироваться и одновременно ощущать себя в пространстве-времени. Продолжая одной его частью следовать зову Иглы, я преодолевал скрывавшие ее оболочки, застопорившись лишь единожды, на том слое, который был специально призван прятать истинную мощь артефакта от тех, кто мог ее чувствовать.
Занди I с Рех"имом потрудились на славу, но вряд ли могли предположить, что Игла сама подпустит к себе элийра. Легкий толчок воли и прочнейшая минновая скорлупа треснула, точно яйцо, обнажив маленький и неприметный осколок кости, выточенный в форме иголки с небольшим навершием из серебристого камешка. Во всяком случае, именно такой она предстала глазам всех остальных, находящихся в башне. Мне же Игла казалась пульсирующим сгустком энергии, истинный потенциал которого не поддавался измерению.
Никто из стоявших позади не подозревал о тех изменениях, которые протекали здесь на уровне субатомных частиц. Они лишь видели прикованного к креслу лейра, игравшего в "гляделки" с головой махдийского жреца. Единственное, что досталось на их долю, это наблюдать за тем, как медленно древние кости, обтянутые иссохшей кожей оседают и плавятся, точно восковые, как ставший мягким череп, точно патока, растекается по плоскости постамента неравномерной серой лужей, оставляя за собой разбитый кокон, а в нем едва приметную иголку.
Я обмяк, едва все завершилось.
Страшась даже думать о том, что все могло сложиться неудачно, я облегченно переводил дыхание, чувствуя, что сам готов рассыпаться, подобно голове из праха. Страшно хотелось спать, а еще я испытывал чудовищный голод. Обручи по-прежнему сдерживали меня в кресле, но избавиться от оков было также тяжело, как голыми руками сдвинуть трехтонную плиту. Мне казалось, что мозг пропустили через мясорубку, а потом наскоро сформовали заново. Пожалуй, я с большей радостью пережил бы ментальное изнасилование, чем повторение всего этого, ведь насколько Игла давала силы, настолько она и питалась чужой энергией. Будет удачей, если тесное общение с древним артефактом инопланетян никак не аукнется мне в будущем.
