— Читал, но вчитывался в важное, а всякое “поощрение” и прочее подобное, признаться, взглядом пробежал, — признался я. — Не с моим начальством змейским на награды рассчитывать, — несколько неуверенно огрызнулся я, поскольку данная в ощущениях реальность слова мои опровергла. — Ну мыслил я так, — буркнул я, признавая несостоятельность аргумента. — И всё равно достоинства ваши многочисленные сие не отменяет, — отрезал я.
— Не отменяет, это вы верно подметили, — довольно и змейски покивал злонравный Добродум. — Но в мыслях своих вы меня не столько придирчивым и дотошным начальником выставили, пусть и с нравом не самым лёгким, но и сатрапом и самодуром. Что реальности не соответствует, — веско заявил он, невзирая на мой скептический взор. — Полно вам, Ормонд Володимирович, уколоть либо службы справной категорически потребовать я могу, но самодурством лишать подчиненного награды заслуженной, а в чине повышение вами и впрямь заслуженно, я не буду.
— Ну, спасибо тогда, — ответствовал я фразой начала беседы, несколько менее агрессивно и подозрительно.
— Ну, пожалуйста тогда, — пожал плечами Леший. — Ладно, Ормонд Володимирович, ступайте, готовьтесь. Да и я не без дел…
— Минуточку, Добродум Аполлонович — всполошился я, а на недовольный взор пояснил. — Даросил Карлович говорил, что с деталями нововведения к вам, — на что поморщившийся леший кивнул. — Так вот, вопрос у меня, какие критерии у товарища временного посла? Звания, чины и прочие? Допустим ли некоторый непотизм?
— Критерии по решению нашему не определены, будучи в ведении самого временного посла, — ответствовал Леший. — Правда и ответственность на нём, за посольство в целом, — на что я покивал, это вполне логично. — Непотизм, подругу свою, что ль, хотите позвать? — ехидно уставился он на меня, но не успел я возмущённо квакнуть, махнул на меня клешнёй. — Впрочем, дело ваше, сами знаете. Больше прав…
— …больше ответственность, — закончил я максиму Полисов.
— В таком вот разе. Так что ежели желаете, берите кого вам угодно. Но результат посольства — ваша ответственность во всех аспектах, — подытожил Леший. — Печатью своей временный пропуск справляйте, в свободной форме. Ведите товарища в ведомство довольствия управного, получайте на него оное, да и решайте вам порученное по разумению своему. Всё у вас? — брюзгливо осведомился Леший.
А после кивка моего, что мол “всё”, ускакало начальство злонравное по своим лешим делам. А я задумался. Ну, овечку мою, положим, тянуть я с собой не буду (хотя, ежели можно — посмотрим, но точно не в текущее посольство). А в чём состоял мной заявленный “непотизм”: у меня, пардон, куча родичей купеческой направленности. Как прямых, так и через Милу, их тоже родичами, пусть и условно, признать можно. И в посольство завтра, так что времени на вращение “антикоррупционным” рылом у меня нет. Можно вообще без товарища обойтись, но это выходит реальный бред, для дела вредный.
Так что прикинул я по-быстрому, что я о делах родных знаю, да и стал вызванивать Володимира, обнаружившегося в конторе егойной, что и логично.
— Доброго дня вам, отец, — поздоровался я.
— И тебе дня доброго, Ормонд. Не стряслось ли чего? — обеспокоился Володимир.
— Не стряслось, скорее случилось. — протянул я. — Скажите, отец, Буреполк Всеволодович, — обозначил я дядьку, — в Вильно пребывает?
— Хм, ныне да, — удивлённо ответствовал отец. — А что тебе у дядьки потребно? — резонно полюбопытствовал он.
— Да по службе вопрос появился, небезынтересный и консультанту, — протянул я. — А не могли бы вы, отец, встречу нам организовать через часок? Он же в конторе вашей. Да и кузину мою, Ладу, если не затруднит, позовите. Может, ей и сподручнее будет, — прикинул я.
— Организую, — ответствовал Володимир. — Через час несложно, благо в конторе они. А случилось-то что? — все же стал интересоваться он.
— Проще будет всем рассказать, собственно, я к вам сразу и выезжаю, — озвучил я, на что отец угукнул.
Вообще, ранее, до супницевой эпопеи, в торговом деле Тернов, отец, будучи старшим, был больше в Вильно, занимаясь контролем, закупками и координацией. А брат его меньший, Буреполк, более экспедиторскими делами ведал, караваны гоняя. И сестрица моя двоюродная ему в том подмогой была, вполне “караванной романтикой” с малых ногтей проникшаяся.
Сейчас супные пертурбации ввели некоторую невнятицу, но вот в качестве консультанта мне Буреполк был вполне подходящ — с Полисами франкскими дело он имел, да и с вином, не без этого. Ну или Лада, в этом случае уж сами пусть решают. Или, если сами не захотят помочь, так консультацию окажут, к кому обратиться — всё же дело-то нужное.
В общем, через час был я в конторе отцовой, на границе Акрополя расположенной. Где, родичей поприветствовав, в дело, мне потребное, их посвятил.
— Ну тут могу тебе такую вещь сказать, Ормонд, — пробасил Буреполк, отличный не только тернистым ростом, но и мускулистой шириной. — Я с тобой точно не поеду — Ласточка на мне, — обозначил он одну из семейных супниц. — Вылетаем завтра, а хоть ты и квестор, но полёт отлагать не годно.
— Децемвир, — тернисто буркнул я. — Впрочем, сие понятно.
— Децемвир? — аж поднял брови Володимир. — И когда успел-то, Орм?
— Сегодня, повышение дали, — отмахнулся я. — А Лада?
— А что она сама скажет, — ухмыльнулся Буреполк.
— Ежели недолго, так и помогу, — рубанула сестрица на вопросительные взгляды. — Да и в винах я разбираюсь, и в Амбиануме, да и окрест, была.
— И не бесплатно, — отметил я, на что девица и старшие родичи покивали.
В общем, справил я бумаженцию в свободной форме, кузину прихватил, да и направился в Управу. По дороге родственницу в курс дел вводя, да и от неё вопросы выслушивая.
Лада была меня на год постарше, да и очень “боевитая”. Притом ко мне ранее относилась неплохо, снисходительно-покровительственно (что, признаться, немало раздражало). Впрочем, виделись мы нечасто, раза три в год обычно, на сборищах семейных.
А выслушав вопросы, я на них даже ответить соизволил, благо хоть и были они семейно-тернисты, но вполне резонны. Как жизнь, с чего столь изменился и похудел, правда ли одарённым заделался и прочее подобное.
В Управе же направились мы к завозу начальствующему, Серонебом Васильевичем рекомому. Увидев мой лик прекрасный, выдал жадный дед фиглярский ужас на физиономии и изрёк:
— Нет!
— Ну и не надо, — ехидно ответствовал я, а пока жадина пастью хлопал, тщась равновесие душевное обрести, продолжил. — Сие товарищ временного посла, в моём посольстве завтрашнем потребная, Лада Буреполковна Терн.
— Терн? — подозрительно уставился на меня Серонеб, на что я, широко улыбнувшись, покивал. — Ну ладно, — промолвил он, подозрительно к моей персоне приглядываясь и в комоде своём шурша. — Ормонд Терн, завтра, Амбианум. Какого-то товарища придумали, — посетовал старикан. — Эх, а в наше время… — начал было он, вызвав у меня столь сильное рожи перекашивание, что аж закашлялся. — Хотел-то что? — подозрительно воззрился он.
— Саквояж сейфовый, вопрос с путем посольским — попутно или как. Довольствие денежное, — начал перечислять я. — Пулевик пороховой с обоймой, один, — кивнул я на Ладу. — И, наверное, связные устройства эфирные, в виде серёг.
— И всё? — подозрительно уставился на меня старикан.
— Из того что дадите — да, — честно ответил я. — А времени из вас что-то приличное выбивать не имею, в посольство скоро. А сколь скоро, вы мне и скажете.
— Скажу, — выдал Серонеб. — Самолёт тебе отжалели, лёгкий правда, без лож. Но и лететь недолго! — воздел перст он, очевидно, ожидая моих справедливых претензий.
— Ну и хорошо, лететь и впрямь недолго, — благодушно покивал я. — Обратно им же? — на что последовал кивок с подозрительным прищуром. — Совсем замечательно.
— В два пополуночи самолёт ваш с порта воздушного летит, — бросил старик. — Самокат твой к жилью в два прибудет и доставит.
— Уже выделили, значит, — констатировал я. — Вот и хорошо.
В общем, собрались мы, да и отфонил я Миле, мол, жди гостей. Одёжа у сестрицы была вполне “рабочая”. А учитывая путь от меня самокатом, было разумно от меня и отправляться.
Дома же, Милу и сестрицу познакомив, на ужине подругу свои в текущие реалии посвятил, доверенность в делах Миле написал, да и назначил самокат присмотреть, а при желании купить. Всё ж ближайшее время более ей он потребен будет.
— Да я и водить не умею, — несколько растерянно выдала подруга, но под ехидным взглядом Лады вскинулась и решительно кивнула. — Хорошо, Ормонд, научусь.
— Не лишнее, но я думал о прислуге, которая водить сможет. Впрочем, обговорим ещё, — отметил я, на что Мила покивала.
И тут ощутил неудобство присутствия гостьи, которая деликатность не проявляла, тернилась и вообще над нами бедными веселилась всячески. Через полчаса довела Лада овечку мою до покраснения, а меня до расчётов, как бы кузину сковородью по маковке приголубить так, чтоб не прибить, и к сроку должному оклемалась. Добившись сих выдающихся результатов, кузина заржала неприлично, с похрюкиванием, махнула на нас дланью и выдала:
— Ой, не могу, забавные вы, — заявила родственница. — Идите, любитесь уж, — заржала она неприлично повторно.
— И пойдем, — с мордой каменной ответствовал я, подхватил овечку мою засмущавшуюся под локоток и увлёк в спальню.
Уже в самокате, следующем в воздушный порт, Лада вполне серьёзно сказала:
— Молодец, Орм. И подруга у тебя хороша, да и дом неплох. Пустоват, правда, — не могла не отметить она.
— Я такой, — не стал спорить я. — А что пустовато, так время потребно. На новоселье будешь? Мыслю через пару седмиц отпраздновать, — вопросил я. — Да и дядьку бы увидеть.
— Будем, — покивала она. — Володимир Всеволодович так маршруты и сроки подобрал, чтоб всей семьёй собрались.
— Кстати, как тебе супницы? — не без интереса полюбопытствовал я, а на вопросительный взгляд пояснил. — Ну всё ж я отца на мысли натолкнул, а ты караваны любила.
— Нормально, не хуже караванов, — барственно ответила сестрица. — Вот Эфихос тебя в уста сахарные расцелует, — фыркнула она. — В кажный полёт просится, “небом заболел”, как принято говорить. Даже в милитанты расхотел идти.
— Да? — уточнил я, на что получил кивок. — Не знал, впрочем, тут и понятно — служба. Но хочет — пусть летает, я не против, — милостиво дозволил я.
А в воздушном порте Вильно мы погрузились в отведённый нам самолёт, и вправду небольшой, но снабжённый теми самыми, в своё время изумившими меня, “кривыми винтами”.
Так что на месте мы были в четыре пополуночи, с учётом “съевшего” час часового пояса. Грамоты тонконогому галлу я всучил, да и в самокат галльский, в галльский гостиный двор следующий, с кузиной уместился.
И ждало меня первое посольство самостоятельное, да и Ладе работа найдётся, прикидывал я. Впрочем, это всё в нумере обсудим, разумно подытожила моя послатость.
17. Фанера над Парижем
Добравшись до выделенных нам нумеров в гостином дворе, я Ладу прихватил и под ейный ехидный взор оттащил в свой нумер. Великодушно проигнорировав её хватание за щёки и преувеличенно-восхищенные возгласы в стиле “ну и могуч ты силушкой мужской, Орм!” — я уместился в кресло и попробовал осуществить серию эфирных воздействий от соглядатаев, как человеческой, так и технической природы. До филигранности Лешего, осуществляющего пять воздействий небрежным движением брови, мне было далеко, но за минуту, с закрытыми глазами, я справился.
Комплекс сей содержал в себе сенсорное воздействие, выявляющее в пределах нумера записывающие устройства. Собственно, в этом случае слабое развитие радио хорошо сказалось — передающий информацию “жучок” фонил бы в эфире как сволочь. Ну а убедившись в отсутствие “жучков”, я создал этакую “сферу искажения”. Воздействие, искажающее любые гармонизированные волны для внешнего наблюдателя. То есть звуки, даже свет выходил из этой сферы с заметным искажением, по губам, например, бес что прочтёшь. О звуках и разговор не идёт. Воздействие для разума тяжёлое, но вещь для конфиденциальных переговоров в “условно-враждебной обстановке” незаменимая.
Кузина через полминуты изящных остроумствований замолчала, а открыв очи мои, я узрел её внимательный взгляд. Вздохнул, да и выдал:
— Защиту от соглядатаев обеспечивал, — выдал я, а на ехидное выражение морды лица родственницы уточнил. — Не дома мы, а в условно-враждебном Полисе, не с торговой, а с политической миссией, — на что Лада сморщилась, но всё ж понимающе кивнула. — Итак, видится мне правильным таковой план: я с утра еду в Управу франкскую да буду там вопрошать, что за бесовщина творится. Ты же в это время на самокате наёмном объедь дома гостевые, попробуй контракт на поставку обговорить. Любопытства, до прямого отказа, не проявляй. Ну и аккуратна будь, что бы тебе ни мнилось, но мне не раз и не два совсем не ласково доставалось, — потёр я грудину, где давно рассосался, но напоминал о себе шрам от топора римского.
— Ну совсем меня уж за девчонку мелкую не принимай, — фыркнула сестрица. — В караванах не один год, разумение имею. Что ж со мной не пойдешь, ежели опасаешься так? — ехидно вопросила она.
— Мы в чужом Полисе, где задача наша выяснить, сколь власти его к нам враждебны. Так что надежда на достоверные сведенья лишь в случае их ошибки возможна. Притом, ошибка эта, в случае, ежели мы действовать будем не в одном месте, свершится вероятнее. Либо не предусмотрят чего, но всё одно для нас ошибка.
— Параноишь ты, мнится мне, — выдала Лада, но увидев выражение лика моего, рукой махнула. — Ладно, буду осторожной и сделаю по словам твоим. Сроку сколько даёшь?
— До полудня, — прикинул я. — В полдень встречаемся в гостином дворе, ежели меня не будет — подождёшь. Расскажешь, что узнать удалось, что вышло. Ну и я вопросы задать могу, смотря, что за сказки мне расскажут.
