Порабощение и осеменение фурри сестер

Оливия молча посмотрела на меня, прежде чем, наконец, заговорила: — Я не знаю, что это значит, ня, но у меня есть решение.

Она медленно вытянула руку и начала нараспев произносить заклинание. Примерно через пятнадцать секунд в ее руке появился огонек. Я прикрыл глаза, стараясь не смотреть прямо на него. Она, похоже, поняла идею, и каким-то образом уменьшила яркость, так что огонек давал лишь тусклое свечение. Поскольку мои глаза уже частично привыкли к темноте, вместе с этим огоньком все коридоры стали казаться ярче.

— Лучше, — кивнул я сам себе, — Если обнаружишь врага, просто увеличь яркость до максимума. Эм, было бы неплохо, если ты сначала предупредишь.

Ее губы на секунду скривились, но я не мог сказать, была ли это улыбка или насмешка. Затем она развернулась и пошла дальше по тропинке, по которой шла.

— Ты ведешь себя прямо как старшая сестра, — сказала она через мгновение.

— Вы все мои старшие сестры, о ком ты? — спросил я.

Я не знал о сестрах ничего, кроме того, что прочитал в дворцовых отчетах и увидел на картинах, большинство из которых были экстраполированы или устарели на десять лет. Если Оливия собиралась предложить мне какую-либо информацию об одной из сестер, я бы с радостью принял ее.

Она замерла на секунду, услышав мои слова, но затем вздохнула: — Луцилла... она привыкла командовать всеми вокруг. Она всегда говорила остальным, чтобы они не причиняли тебе вреда. Ну, она была почти взрослой, когда ты родился, так что она уже достаточно хорошо знала маму до того, как та ... ушла.

Луцилла была девушкой с округлыми ушами. К тому же она была самой старшей. Когда я родился, ей уже было пятнадцать лет. К тому времени, когда ее отослали, она уже была взрослой и имела прочные связи с королевством людей. По этой причине она была одной из последних девушек, которых я планировал навестить. А еще она, похоже, меньше всех ненавидела меня. Естественно, я совершенно не помнил ее. Что же касается того, в каком королевстве она оказалась, то она отправилась в королевство фей, чтобы быть с матерью. Из всех девушек она считалась той, кому повезло больше остальных.

— Ты должен отказаться от своих притязаний на трон, — Оливия остановилась и посмотрела на меня.

Я с удивлением оглянулся назад, — Ха? Отказаться?

— Если ты уступишь Луцилле, я знаю, что и сама, и, по крайней мере, две другие сестры тоже уступят ей.

— Королевство людей всегда был патриархальным, — медленно проговорил я, — Разве подарить его ей — это не то же самое, что подарить его королевству фей? Кем бы ни оказался ее муж, он будет главным. И скорее всего, он будет феей.

Она повернулась ко мне, — Мама была настоящей феей. Что плохого в том, чтобы феи правили людьми? Кроме Небожителей, они самые чистые из всех рас.

— Я не верю в такую вещь, как чистота, — презрительно ответил я, заставив ее искоса взглянуть на меня, — Неужели ты считаешь себя менее чистой, чем свою мать, только потому, что ты зверолюд?

Она выглядела так, словно не знала, что ответить.

— Ну, вопреки распространенному мнению, я не считаю что все предрешено лишь из-за моего вида. Я тот человек, каким сам себя сделал, а не тот, за кого меня выдают. Что же касается твоих так называемых чистых рас, то именно они довели человечество до его нынешнего состояния. Именно они давили на отца и делали это так рьяно, что он заболел. Они заставили его потерять все только потому, что им не понравился один из его детей. Разве это чисто? Разве это справедливо?

Оливия снова открыла рот, но тут же прикусила губу.

— Если фея сядет на трон, равновесие этого мира будет нарушено. Он может иметь благие намерения, но он никогда не поймет человечество. В конце концов, он либо использует его, либо подавит.

Глава 37 (Часть 2)

— И тaкой дьявол, как ты, cпособен понять человечество? — наконец заговоpила она с горьким выражением на лице.

— Mоими родителями был человек и фея. Я вырос в человеческом замке, окруженный подданными людьми. Может быть, я и не человек, но я понимаю людей. Вот почему, несмотря на то, что он обменял вас всеx, он не бросил меня. Oн мог бы спрятать меня. Он мог бы отправить меня в какой-нибудь монастырь, чтобы я не попадался на глаза публике. Он мог бы сделать вид, что меня не существует. Но знаешь, почему он этого не сделал?

— Почему, ня?

— Потому что именно во мне больше всего нуждается человечество, — просто ответил я.

Даже сейчас я не мог сказать, были ли поступки отца поступками оптимистичного дурака или тайного гения. Даже я задавался вопросом, стоила ли цена моего воспитания всего этого. Eсли бы я был на его месте, то просто завел бы еще одного наследника мужского пола и сделал бы что-нибудь, чтобы лишить дьяволорожденного его власти. Но отец поставил все на меня, на сына, который мог и вовсе не преуспеть. Я не уверен, что смог бы сделать то же самое. C другой стороны, разве не так поступают все отцы? Они производят потомство и воспитывают детей, надеясь, что дети продолжит нести их наследие, не имея никаких гарантий на это.

Оливия тоже была погружена в свои мысли, пока мы вдвоем шли по длинному извилистому коридору в полной тишине. Единственными звуками, которые можно было услышать, было смутное эхо и звук капающей воды. В конце концов, мы подошли к перекрестку, который разделялся на две части. Оливия остановилась и снова посмотрела на меня.

— В-в каком направлении мы пойдем?

Я был удивлен ее внезапным вопросом. Учитывая ее упрямство, я ожидал, что она просто выберет одну из сторон и пойдет по ней. Если же все пойдет не так, как она хочет, она найдет способ обвинить меня в том, что я не предупредил ее заранее. По крайней мере, такое впечатление у меня сложилось от девушки, которую я называл своей сестрой.

Вместо того чтобы поддразнить ее, я сделал шаг вперед, лизнул палец и поднял его вверх. Я нащупывал воздушные потоки. Если бы воздух двигался в одном определенном направлении, то это указывало бы на выход. К сожалению, я не чувствовал ничего, что указывало бы на то, какой путь ведет к нашей свободе.

— Направо, — сказал я.

Я понятия не имел куда идти, ее догадка была бы так же хороша, как и моя. Однако я не собирался показывать свое незнание, и упускать этот шанс, чтобы повести нас. Pешительное решение, которое ни на чем не основано, все же лучше, чем вообще никакого решения. Оливия удивленно посмотрела на мой палец, а затем кивнула, следуя за мной, когда я направился направо. Я просто надеялся, что моя догадка была верной. Так продолжалось до тех пор, пока через несколько сотен метров мы не наткнулись на перекресток с тремя отходящими тропинками.

Я повторил свое действие, но на этот раз обратил больше внимания на пол. Тропинка, которая казалась наклонной вверх, была той самой тропинкой, которую я выбрал. К сожалению, этот восходящий склон был обманкой, и мы продвинулись всего на сотню метров, прежде чем склон начал опускаться. Теперь Оливия следовала за мной и держалась очень близко. Если бы я вдруг сказал ей, что нам нужно вернуться, чтобы мы смогли попробовать другой путь, я бы определенно потерял уважение и поддержку, которые получил от нее.

В конце концов, мне оставалось только идти вперед. Не было никаких признаков того, что два других направления были лучше, чем это. По мере того как мы шли, воздух становился все теплее. Xотя уши Оливии возбужденно задергались, на моем лице было написано глубокое недовольство. Под землей обычно была довольно стабильная температура. Нет никаких причин для того, чтобы температура стала выше, если только мы не приблизились к поверхности. Проблема была в том, что пол все еще был наклонен вниз, а это означало, что мы спускаемся вглубь.

Если совсем рядом с поверхностью не было скрытого вулкана, у нас были реальные причины для беспокойства. Я начал различать вдалеке свет и тени, отражающиеся от него. Гулкие звуки становились все более отчетливыми, пока я не убедился, что мы приближаемся к группе людей в отдалении. Однако, сколько бы я ни прислушивался, их голоса никак не складывались в слова. Приблизившись ближе, мы замедлили шаг, надеясь подслушать и определить, дружелюбны они или нет, но я быстро понял, что их язык мне непонятен.

Это был первый раз с тех пор, как я прибыл в этот мир и столкнулся с языком, которого не понимал. На самом деле, у меня сложилось ощущение, что все королевства говорили на одном языке. Пришел ли этот язык из моего мира, сказать было труднее. Письменный язык отличался от английского, но я с легкостью мог читать на нем. Что же касается того, как звучал язык, то мой мозг был не в состоянии отличить английский язык от языка, на котором мы говорили. Я полагал, что это было каким-то даром от бога, которым он наделил меня, когда он посылал сюда. Либо это, либо часть знаний Давида, которые были оставлены для меня, чтобы я мог их использовать.

В любом случае, я мог без каких либо проблем говорить с кем угодно с того момента, как попал в этот мир, и это был первый раз, когда слова, которые я слышал, казались неестественными. Они были резкими и гортанными. Я взглянул на Оливию, но не слишком удивился, когда она покачала головой. Похоже, она прожила свою жизнь почти в таком же безопасном окружении, как и принц Давид. Неудивительно, что она не слишком хорошо разбиралась в подобных вещах.

Самое важное, что мне удалось выяснить из этих слов, — это то, что они не были ни эльфами, ни людьми. Это означало, что они были нашими врагами. Я вытащил свой меч из ножен и вытянул его, пытаясь использовать его как зеркало, чтобы взглянуть за угол. Это заняло несколько мгновений, но я, наконец, получил изображение в отражении. На нем я увидел маленьких существ с заостренными ушами, большими бугристыми лицами и кожей, которая была смесью серого и зеленого.

— Гоблины, — произнес я эти слова одними губами, обращаясь к Оливии.

Она указала на свой шар света, который теперь был таким тусклым, что едва ли был ярче ночного фонаря. Она спрашивала, не следует ли ей осветить гоблинов своим заклинанием света и ослепить их. Я поднял руку, давая ей знак держаться подальше. Что-то в поведении гоблинов говорило о том, что они не готовили засаду или что-то в этом роде. Откровенно говоря, я очень мало знал о монстрах этого мира, и это была моя первая встреча с гоблинами.

В большинстве историй гоблины были одними из самых низкоуровневых и наиболее легко побеждаемых монстров. Они не представляли ни малейшей угрозы для кого бы то ни было, и являли собой источник легко добываемого опыта. Однако это была не видеоигра. Здесь не было никаких уровней. Копье убьет тебя и не важно, проткнет тебя гоблин или обученный рыцарь. Я был пользователем воли, поэтому не сомневался в своих способностях. Я был уверен, что смогу убить их, но, возможно, они были сильнее или имели большую численность, чем я ожидал.

Кроме того, гоблины были приспособлены к пещерам, так что они обладали преимуществом местности. Насколько я знаю, они могут быть похожи на пчел. Если мы убьем одного, они начнут роиться вокруг нас. Я все еще не знал где находиться выход, так что было бы неплохо, если бы нас не терзал бесконечный поток гоблинов на всем протяжении пути. Проще говоря, у меня еще не было всех переменных, и рисковать конфронтацией только потому, что я думал, что смогу победить, было быстрым путем к смерти.

Все эти мысли пронеслись в моей голове всего за несколько секунд. Я притянул свой меч обратно и вложил его в ножны, а затем повернулся к Оливии, жестом призывая ее отступить. Лучшим вариантом для нас двоих было бы выбрать другой маршрут. Я выбрал этот путь чисто случайно, так что не было никаких причин, по которым мы не могли бы пойти куда-то еще, даже если это и дискредитирует принятые мной решения. Лучше перестраховаться, чем сожалеть. Однако, повернувшись к Оливии, я застыл на месте.

— Ня... мы возвращаемся? Моя магия сможет победить их! Я совершенно точно не стану причиной еще одного обвала! — настаивала Оливия.

Я вздохнул и поднял руки над головой, — В этом нет необходимости.

— Эм…. Няяяя! — она издала крик, когда копье вонзилось ей в зад.

Она оглянулась и увидела несколько десятков гоблинов позади нас с копьями наготове. Я не видел тропинки, которая позволила бы им обойти нас сзади, но, в конце концов, пещеры были их владениями. У некоторых из них были натянуты луки. Даже если бы я атаковал в столь тесном коридоре, у них было преимущество, и я не мог гарантировать безопасность Оливии, не говоря уже о своей собственной. Похоже, мы попали в ловушку.