Эльф сверился с планшеткой и нашёл новую каверзу:
— "И сказал гиппопотам крокодилам и китам: "Кто злодея не боится, и с чудовищем сразится, я тому богатырю двух лягушек подарю и еловую шишку пожалую!" — Остроухий выдержал паузу, давая возможность всем слушателям осмыслить текст. — Налицо нарушение прав лягушек как полноценных граждан сообщества зверей, — сделал он весьма неожиданный вывод. — Одну лягушку уже съели. Допустим — случайно. Но двух других собираются подарить вполне намеренно. Кто такие лягушки в данном контексте? И зачем китам шишки?
Талик продемонстрировал эльфу ласковый демонический оскал. Права лягушек?! Думает уел, демократ дирижбанделевый? Как бы не так!
— Шишка, исходя из слова "пожалую" — нечто вроде ордена. С лягушками дело обстоит несколько сложнее. Следует учитывать историческую канву и годы жизни писателя. Вольно или невольно, но Чуковский отобразил в дарении лягушек тяжёлое наследие прошлого и такую гримасу царизма как крепостное право. Наверняка торн Басир может просветить Вас по этому поводу.
Обрадованный комплиментом Баська закивал:
— Точно-точно. "Мёртвые души". Гоголь. Николай Васильевич. Крепостных можно было покупать, продавать, дарить.
Гелла отодвинулась к самому краю стола. Надо же, какое действенное средство — вдумчивый разбор литературных произведений вплоть до крепостных лягушек.
Эльф недовольно зыркнул на Баську и снова углубился в текст.
— Так, — бормотал себе под нос конвоир, — "по лесам по полям разбежалися, тараканьих усов испугалися"... применимо к Потапченко. Вполне. Всё ясно. Несчастный мальчик. Мне бы кто на ночь такое прочитал... Ужас. "Эй быки и носороги, выходите из берлоги"... дичь какая-то. Берлога быка.... М-да, — Нальдо с сомнением покосился на Талика, — я бы и спросил, что делали в берлогах быки и носороги, но раз уж раков на собаке пропустили, не стану спрашивать. А то ещё образ минотавра приплетёте, добрейший критик. "Но быки и носороги отвечают из берлоги...", — остроухий несколько раз сморгнул в недоумении. — Вместительная берлога, однако. Нет, это невероятно! — Эльф стукнул кулаком по столу, прочитав очередной абзац: — "А он между ними похаживает, золоченое брюхо поглаживает: "Принесите-ка мне, звери, ваших детушек, я сегодня их за ужином скушаю!"
— Коллективное бессознательное, — успел опередить конвоира Талик. — Образы поедания хищниками...
— Детей! — Перебил эльф. — Понял-понял. Тяжкое наследие пещерного периода в жизни человеческого общества. Ну и жуть, — продолжил критиковать эльф дедушку Корнея, — "Да и какая же мать согласится отдать своего дорогого ребёнка — медвежонка, волчонка, слоненка,— чтобы несытое чучело бедную крошку замучило!" Чучело... мучило... а потом ело... несытое чучело...— Нальдо совсем выпал из образа доброго дяди-мозгоправа.
— Маркиз де Сад, — простонал Баська.
— Читал?! — Эльф даже прихватил подчинённого за шиворот. По багровой физиономии Баськи и без слов было ясно, что де Сада гномыш всё-таки читал. Остроухий потряс планшеткой. — И Чуковский наверняка читал! Дочитался... "А слониха-щеголиха так отплясывает лихо, что румяная луна в небе задрожала и на бедного слона кубарем упала. Вот была потом забота — за луной нырять в болото и гвоздями к небесам приколачивать!" Виталий, неужели Вы и впрямь не видите, что тут на каждом слове по автору ментальная коррекция плачет! Я задам последний вопрос: почему луна — румяная!?
— Вероятно, луна была в перигелии, — мгновенно сориентировался Бормотун. — Никогда восхода багровой луны не видели?! — Голосом Витольда дорычал Талик пояснение.
— Угу. — Почти сдался конвоир. — Надеюсь, перигелий тоже приколотили. Вместе с луной. Сознайтесь, Виталий, Вы спорите из упрямства. Или Вы не в состоянии сами воспроизвести такой же набор худо-бедно рифмованных фраз!?
Талика терзали противоречивые чувства. Мочь-то он мог. Это не Пушкина до-сочинять. Лепи что хочешь. Но тогда придётся признать, что сходную чушь может кропать кто угодно, а не только великий детский писатель. Проигрывать эльфу в споре не хотелось. Но и заявлять, что "не в состоянии" — тоже.
Бутончик сокрушался по другому поводу:
— Надо было идти в детские писатели, Талик. Для детишек сейчас почти никто не пишет. Для совсем маленьких. Это какие же деньги можно зашибать после литра водки?
— Почему водки? — Мысленно скривился оборотень.
— На трезвую голову, — поддержал вампира Витольд, — такое не сочинишь.
— Запросто, — возразил Талик, — забота, работа, болото, бегемота... Тьфу, ерунда. Но зачем сочинять именно такое?! Бред-то и в самом деле редкий.
— А затем, — многозначительно заметил маг, — что если какой-нибудь эстет-редактор откажется печатать откровенную пургу, то ты его...
— Чуковским, Чуковским! — Рычал Витольд.
— По башке! — На свой лад закончил Витас мысль коварного.
Размышления Талика были прерваны протяжным стоном. Стонал Потапченко, сильно стукнутый "Тараканищем" в нежном возрасте. Маг-клопомор сидел и раскачивался из стороны в сторону. Стоны у него получались такие жалобные, что даже Силь бросила хоббитов и заглянула в окно.
— Что случилось?
— Всё в порядке, — заверил кавайную эльф. — Разобрались, кажется, благодаря Баське. Потапченко не опасен для жителей Мутного Места... если они не похожи на больших тараканов.
— А-а... — Силь сделала вид, что поняла, о чём речь.
— Итак, Виталий, — эльф с некоторым сомнением посмотрел на Талика, — как насчёт корректирующего произведения для жертвы писательского произвола? Сможете? Так сказать, в качестве начала сотрудничества.
Гелла тихо выползла из-за стола. Талик сделал вид, что занят размышлением и не замечает её дезертирства. Сочинять о тараканах не хотелось, но посмотреть живьём, как будет выглядеть сотрудничество, стоило. Да и Потапченко пребывал в крайне плачевном состоянии. Сидел и качался как китайский болванчик. И впрямь жалко его. Маг всё-таки. Причём — полезный. Может, его так развезло потому, что никто не прочитал строчки, где говорится о победе над тараканом?
— Допустим, — почти согласился на заказное творчество Талик.
— Сколько времени потребуется? Часа достаточно?
— Вполне. А потом всё-таки поедем, куда собирались. — Нелишне и намекнуть, что время-то идёт. Эльф согласно кивнул и продолжил набивать отчёт. — За поэзию оплата построчно, — предупредил Талик с подсказки Бутончика.
Остроухий отнёсся к вопросам гонорара равнодушно и просто кивнул ещё раз. Уточнять, сколько именно можно содрать с аборигенов за строку, писатель Золотов не стал. Местное население жадностью не страдало.
— Мне требуется кабинет и на чём писать, — Талик встал во весь свой демонический рост и потянулся, слегка расправив крылья, чтобы казаться ещё больше. — Гелла, подай мне чаю в комнату, — указал он куда-то в сторону второго этажа. — Заходить тихо, перед глазами не маячить, чашками не громыхать! — Демонесса благоразумно попятилась в сторону кухни. — Я бываю страшно зол, когда меня сбивают с мысли, — прорычал Талик с помощью Витольда, демонстрируя рогатой девушке, что жить с писателем-критиком себе дороже.
— Угу, — буркнула Гелла тоном, в котором явно читалось "прямо щаззз, не дождёшься".
Талик не сомневался: к тому времени как он досочинит о бегемотах-болотах-работах, рого-крашенной девицы в харчевне уже не будет. Оставалось решить маленькую проблемку — прижать к ногтю распоясавшихся сущностей:
— Ну, и кто предлагал "слать" открытым текстом, кто говорил, что от писателей одни проблемы?
Сущности покаянно молчали.
Нальдо отослал отчёт и пошёл во двор к Силь. Слушать стоны Потапченко было выше его сил. Великий интуит Баська — в величии напарника Наль уже не сомневался — поплёлся следом. Хорошо бы у Золотова получилось сочинить что-нибудь действенное. Взгляд задержался на хоббитах. Слабоумные существа научились играть в ладушки. Нет, не такое действенное, конечно.
— Бась, как ты думаешь, Золотов прав, и в тех стишках впрямь есть некий нормальный смысл? — Прочитанное не давало покоя и никак не хотело забываться.
— Эта... — Баська замялся. — Не знаю. Читают же. Классика. Вроде...
— Вроде. Вроде совсем не обязательно кормить Татошу и Какошу калошами. Разве нет?
— Кем?
Похоже, до этого потрясающего произведения Баська так и не добрался.
— Не "кем", а "чем". Калоши — резиновые тапочки на случай непогоды, одевались поверх кожаной обуви. Татоша и Какоша — крокодилы.
— Не-а. Нига... нигу...
— Негуманное. Понял. Негуманное обращение с животными. Правильно. Я тоже так считаю.
— Ага! — Просиял Баська. — А имена хорошие, — указал напарник на хоббитов.
Нальдо оценил предложение. А что? Разве прилично оставлять пострадавших от писательского припадка без имён? Даже собакам клички дают, а тут — хоббиты.
— Сильмэ, — Нальдо тихо позвал прекрасное начальство, но никто не откликнулся. — Бась, я пойду поищу Силь.
Сильмэ нашлась за поленицей на заднем дворе. Нальдо ан-Амирон залюбовался: почерневшая стенка орочьей харчевни, конская поилка и очаровательная женщина из правящего дома Сильтаирэ на фоне дров. Мутное Место оказалось не таким уж плохим. Да что уж там — просто замечательным. Да здравствуют все попаданы и те, кто о них пишет! Если бы не Зольников и не скрытые таланты Баськи, Нальдо не смог бы познакомиться с Сильмэ. Дойдя до столь страшной сослагательности, Наль тряхнул головой, чтобы изгнать несвойственную Охотникам блажь.
Прекрасная возлюбленная удобно устроилась в засаде. Через амбразуру, вынув пару крайних поленьев из кладки, она очень внимательно следила за открытой дверью конюшни. Нальдо одним прыжком пересёк открытое пространство от угла харчевни до наблюдательного пункта и пристроился рядом с Силь.
— Интересно?
— Очень, — не оборачиваясь прошептала Сильмэ. — Попаданка пытается украсть коня. Угадай, какого она выбрала?
— Ползун нашего писателя?
— Точно. Большой могучий конь для прекрасной попаданки. Как им такое в голову приходит? — Силь устало вздохнула. — Можно было бы поймать её и отправить куда следует. Но у нас нет времени возиться ещё и с этим. Будет ей сейчас конь! А что Золотов?
— Карябает потихоньку. — Нальдо с интересом ожидал развития событий. Сильмэ наверняка придумала что-нибудь оригинальное.
— В каком смысле "карябает"? — Прекрасная возлюбленная вспомнила, что она всё-таки начальство. — Откуда бумага?
— Бумаги здесь нет.— Отчитался Нальдо. — В самом прямом смысле слова карябает. Золотов заявил, что ему нужна или клавиатура или "чем писать". Ногтями портить стену отказался. Басир выдрал из столешницы хороший гвоздь. Писатель занимается настенным творчеством в разгромленной комнате. Как только закончит сочинять, я пойду проверю, что он там придумал. А то как бы опять хоббит не получился. Кстати, Басир позаимствовал для уже имеющихся имена из детской литературы Изнанки. Татоша и Какоша.
Краткий отчёт пришлось заканчивать совсем тихим шёпотом. Из конюшни появилась попаданка с конём. Девица считала тех, кто был в харчевне, то ли слабоумными, то ли глухими. Гелла, бывшая Галина Пудовкина, не шептала и особо не скрывалась. Ну, правильно, как ещё в попаданческой литературе коней воруют? Вывел животное из конюшни, запрыгнул лихо в седло и — только пыль столбом. А то, что не каждая лошадь даст себя увести первому встречному, да ещё и неумёхе, можно не учитывать.
Рогатая Галина если и ездила когда-нибудь верхом, то нечасто и на смирных лошадках. Мерин Золотова выглядел очень мирным. Демонически реализованная попаданка вела его даже не за повод, а вцепившись в гриву.
Девица поозиралась и повела мерина к поилке. Понятно. Запрыгивать лихо в седло попаданка не умела. Она искала, на что бы взобраться и просто залезть коню на спину. Зачем же так рисковать, не будучи опытным всадником? Можно было пешком уйти. Её никто не задерживал. Эту мысль Нальдо и сообщил Силь.
— Сумки, — всё так же тихо откликнулась Сильмэ.
Ай, как стыдно-то! Перемётные сумки Зольникова-Золотова были и впрямь самые вместительные из всех, а судя по тому, как они топорщились, ещё и набитые битком. Вот, в чём всё дело. Нальдо готов был стукнуться головой о дровницу. Совсем нюх потерял. Позор. Попаданка нашла что-то тяжёлое в орочьем притоне. Тяжёлое и много. Без коня не уволочь.
Сильмэ не стала ждать, пока девица начнёт взбираться на край поилки.
— Сейчас будет фэнтези! — Довольно промурлыкала Силь.
Мерин мотнул головой, шарахнулся в сторону, и Гелла-Галина отлетела обратно к стене конюшни.
— Тьфу, скотина тупая! — Демоница потирала ушибленную коленку. — Овод что ли укусил те... — Рогатая девушка подняла глаза на мерина и замерла на полуслове. На бывшего мерина.
Перед попаданкой стоял чёрный единорог, неказисто оседланный и с переметными сумками. Метровый витой рог блестел как полированный, что выглядело очень грозно. Единорог зевнул, обнажая острые клыки, и уставился на девицу. Попаданка присела возле стены и начала медленно отползать к двери в конюшню. Единорог шевелил челюстью, вытягивал губы, скалил зубы — разминался. Нальдо мысленно аплодировал Сильмэ.
— Грр-кхе, — прочистила горло великолепная иллюзия.— Так, куда это мы собрались, двурогая моя!? — Любезно осведомился чудо-конь утробным басом. — Кстати, я терпеть не могу, когда меня грязными ручонками да за гриву хватают! Нервов на вас не напасёшься. Разом маскировка слетает. Гррр-кхе! А что это у меня на спине такое странно тяжелое? — Единорог брыкнул задом, сумки хлопнули его по бокам и отозвались железным лязганьем. — Та-а-ак! Тьху! — Говорящий зверь презрительно плюнул сгустком пламени.
Попаданка замерла. Опалённая земля на пути к спасительной двери подсказывала, что ни ползать, ни бегать, смысла нет.
— О...э..., — только и смогла она выдавить из себя.
— М-да, — продолжил допрос слишком разумный конь, — сдаётся мне, что Вы, девушка, прихватили из здешнего жилища что-то лишнее. Будете отвечать что именно, или мне Вас рогом пощекотать? Бодаться со мной не советую. Проиграете. — Единорог притворно вздохнул, выпустив огненные струйки из ноздрей.
Галина-Гелла оказалась натурально припёрта к стенке. Но всё — таки попыталась выкрутиться:
— Я хозяевам... вещи вернуть, думала отвезу и вернусь, — писклявым голоском лепетала попаданка.
— Это каким-таким хозяевам, — единорог демонстративно принюхался, — оркам, что ли? Вот, прям, отвезти, и вернуться, и меня напоить-накормить и спать уложить? Я Вам, кто, милочка? Тупой Сивка-Бурка, который со всякими дураками шляется по вашим сказкам?
Попаданка совершенно выпала из реальности, но отрицательно мотать головой ещё могла. Да, воплощение книжных образов — штука страшная. Сильмэ учла весь набор: и рог, и зубы, и даже зачем-то пламя.
Обладательница крашенных рогов дошла до нужной стадии. Куда только псевдо-демоническая спесь подевалась?
— Я больше не бу-ду-у-у-у! — Пустила слезу реализованная сущность студентки второго курса Галины Пудовкиной.
— Конечно, — ответил недавний мерин. — Точно не будете. Я есть хочу. У меня внутри растёт дракон, а он жутко прожорливый.
