Мой риторический вопрос остался без ответа. Оксана с улыбкой оглядела меня, с одобрением кивнула и посторонилась, пропуская меня вперед. Марат не шелохнулся, но на первом этаже я услышала его тяжелые и быстрые шаги за моей спиной. Чечен позвонил охране, и двое из них буквально через пять минут стояли на пороге дома.
— Едете с ней, — отрывисто приказал мужчина, старательно не глядя на меня. Потом Марат нахмурился, подошел к цепным псам ближе и неразборчиво пробормотал им что-то так, что я ничего не разобрала. Следом повернулся ко мне, решительно рубанул рукой воздух и через силу выдавил: — И, радость моя, пожалей паренька. Потому что если с ним что-то случиться, это будет на твоей совести. Два часа, Саш. И домой.
Да конечно. Спешу и падаю. Не будет никаких два часа, ничего не будет. Вслух же произнесла.
— Как праздник кончится, приеду.
— Два часа, — повторил чечен. — Два часа. И телефон не забудь.
До клуба мы добрались без происшествий — я всеми силами натягивала на лицо маску счастливой и радостной девочки, а охрана откровенно скучала, не особо любезно поглядывая на меня в зеркало заднего вида. Но самое интересное началось впереди. Я не слышала, что им там приказал Марат, но в полной мере ощутила его приказ на себе. Эти два мордоворота фактически распугивали людей, создав вокруг меня своеобразную мертвую зону. Категорически запрещалось выпивать, танцевать и, наверное, вообще двигаться, а когда, широко раскрыв объятия, ко мне попытался протиснуться Андрей, ему не слишком вежливо преградили дорогу.
В этом весь Марат. Я точно знала, что дома он от волнения и навязчивых мыслей места себе не находит, выматываясь вдвойне, потому что кроме того чтобы сдерживать самого себя, ему приходится еще держать маску перед женой. И вот он сидит там, в доме, нервничает, отсчитывает чертовы два часа, а через эти два часа, когда я, по его мнению, вернусь домой, он будет подбородок задирать и говорить, что дает мне все, что я только желаю. И Марат искренне будет считать, что свой долг выполнил.
— Ты с конвоем? — опасливо косясь на моих персональных питбулей, протянул Андрей. — Мне к тебе подойти можно? Или пристрелят сразу?
— Не знаю, — и тут же зашикала на охрану, отмахиваясь от них, как от назойливых мух. — Пошли вон.
— Не положено.
— Что не положено? — в момент завелась я. — Это мой сокурсник, вашу мать! Дайте поговорить спокойно.
Скучающее выражение лица не изменилось ни на йоту.
— Не положено.
— Саш, успокойся, — миролюбиво улыбнулся Дрюша и обратился к мужикам. — Ребят, давайте, может, выпьем? Я вам принесу, а вы рядом с нами посидите. Серьезно, мужики, мы просто поговорим.
Эта комедия продолжалась около получаса, пока, наконец, кто-то из охраны не выдержал и разрешил нам с Дрюней сесть за один стол, друг напротив друга. Каждый из них сел рядом с нами, загородив любой выход.
— Круто тебя пасут, — Андрей сделал вид, что за столиком кроме нас больше никого нет. — Прямо завидно.
— Чему завидовать? Я их убить готова. Хотела расслабиться, а тут...
— Не парься, — сочувственно накрыл мою ладонь своей и тут же убрал, стоило одному из мальчиков пошевелиться. — В другой раз что-нибудь придумаем. Ладно, Саш, я пойду. Меня там ждут.
Я грустно улыбнулась и уронила голову прямо на столешницу, закрывая глаза и стараясь отгородиться от ненавистных лиц и громкой музыки.
— Иди. Я все понимаю. Удачно повеселиться, — как только парень скрылся в хаотично дергающейся толпе, я рывком подняла голову и с ненавистью поглядела на ненавистные лица. — Ну что, довольны? Этого добивались, уроды?
— Мы можем ехать? — монотонно пробубнил тот, что сидел рядом со мной.
— Нет уж. Два часа так два часа. Теперь сидите и мучайтесь.
Я вредничала, но сдавать не хотела. Еще несколько раз предприняла попытку хотя бы потанцевать, но все оказалось грандиозным провалом. До этого момента я не предполагала, что сижу в клетке, а теперь враз как-то осознала. Только моя клетка была непривычно большой.
К окончанию второго часа в кармане джинсов неожиданно завибрировал телефон, заставив меня встрепенуться, выпрямиться и слегка дикими глазами оглядеться по сторонам. Охранники подобрались, стоило им заметить вытащенный аппарат.
— Спокойно, — выставила ладонь в успокаивающем жесте и приложила телефон к уху. — Да.
— Притворись, что звонит знакомый, — быстрый, почти неразборчивый шепот, по которому я еле узнала Андрея.
Да не вопрос. Нахмурилась, свела брови на переносице и подбоченилась, вложив в голос недовольство, клокотавшее у меня внутри.
— Ну спасибо тебе, хороший мой, за потрясающий праздник. Эти два часа оказались великолепны!
— Отлично. В общем, слушай. Под окном женского туалета тебя будет ждать мой друг на мотоцикле. Володька. Отпросись как-нибудь, в общем, придумай что-то, потом спрыгни к нему, и мотайте за город. Кстати, как ты смотришь на идею съездить в нашу культурную столицу?
Выброс адреналина в кровь, учащенное дыхание и еле сдерживаемая победоносная улыбка стали ответом.
— Отлично, Марат. Я в тебе даже не сомневалась. Сволочь ты, и твои питбули такие же. Все, скоро будем. Сволочь.
Поскорее отключилась и засунула телефон в карман, подхватив с дивана пальто. Охрана незамедлительно поднялась.
— Спокойно. Сейчас поедем. Дайте только в туалет схожу.
— Не положено.
— Вы охренели?! Мне плевать, что вам там не положено. Я иду в туалет.
Все-таки до последнего надеялась, что эти статуи за мной не увяжутся. Увязались, конечно. Я судорожно придумывала, что же такое сделать, чтобы по крайней мере на минуту остаться одной. Всего лишь минута. Открыть окно, спрыгнуть, сесть на байк к незнакомцу и укатить куда-нибудь далеко. В дверях туалета остановила самую милую на вид девушку и, не особо понижая голос, громко попросила прокладку. Она кивнула, протянула мне нужную вещь и пошла в душный зал. Я обернулась к ребятам.
— Мальчики, подождете?
Они без слов обошли меня и первыми прошли внутрь. И тут мне повезло. Здесь была не просто очередь, а столпотворение. Кто-то красился, кто-то подтягивал чулки и колготки, почти все дымили и принимались снова краситься. Зашедших мужчин встретили коротким визгом и выразительным, ничего хорошего не обещающим взглядом. Я миролюбиво положила руки им на плечи.
— Две минуты, и я выйду. Ну вы посмотрите на это все, куда я денусь?
В конечном итоге я их убедила. Двое из ларца прикрыли за собой дверь и принялись ждать. Нельзя терять ни минуты.
— Дамочки, проявите женскую солидарность, — нещадно распихивая всех, я пробиралась к закупоренному окну. — Вопрос жизни и смерти. Любимый под окном ждет.
"Любимый" действительно нашелся. Скрестив руки на груди, он туда-сюда прохаживался рядом со своим конем и кидал слегка нервничающие взгляды на наше окно.
Всем захотелось хлеба и зрелищ. Меня пропустили вперед, посокрушались на отсталых предков, помогли откупорить "дверь в будущее" и любезно забрали прокладку. Меня ощутимо потряхивало, почти до озноба, я сильно спешила, поэтому прыгнула неудачно — прямо на руки, так что содрала в кровь кожу на ладонях. Парень, меня завидев, запрыгнул на байк, газанул, а через секунду я сидела у него за спиной, вцепившись в крепкие плечи, обтянутые дорогой выделанной кожей, как клещ.
— Саша! — перекрикивая рев мотора, заорала я.
— Володя. Очень приятно.
Ветер беспощадно дул в лицо, хлестав по щекам, наверное, не хуже плети. Хвост растрепался и печально висел где-то под правым ухом. Стало жутко холодно, потому что на улице все-таки не май месяц, а я не шибко-то тепло одета. Застучала зубами, цепляясь за спасителя еще сильнее, и, дождавшись удачного момента, оглянулась. Погони не было. Пока. Но это ничего не значит, потому что как только меня хватятся, бедный Андрюша может сушить весла. С него просто так не слезут.
— Мы куда едем? — смогла почти внятно и громко прокричать, не обращая внимания на сильно стучавшие от холода зубы. — Володя!
— Кататься, — чуть повернувшись в сторону, ответил он. — Пересядем только.
Через час, когда я окончательно превратилась в заиндевевшую фигуру, мы приехали в подземный гараж, поменяли байк на вполне теплый и хороший мерс и рванули...куда-то. С Володей почти не разговаривали, но он, проявив заботу, купил мне кофе в ближайшем кафе. Пока он заказывал еду, я достала мобильник, на котором было шестьдесят пропущенных вызовов.
Шестьдесят. Только прокрутила эту цифру в мозгу, как телефон завибрировал у меня в руке так, что я чуть его не уронила из онемевших от холода пальцев. Решила ответить.
— Я слушаю.
Он ругался. Я не знаю, где Марат был, но наверняка не дома, потому что дома он не стал бы так выражаться. Успел вернуться Володя и вручить мне пластиковый горячий стаканчик. Сел за руль, завел мотор и одними губами произнес слово "Питер". Я кивнула.
— Да я тебе руки поотрываю, сучка! — продолжал надрываться Марат. — Где ты?! Где ты, твою мать?!
А потом ему вообще крышу снесло, и он начал по-чеченски что-то кричать, ругаться. Я ничего не понимала, но почему-то это обстоятельство меня лишь больше испугало. Покосилась на невозмутимого Володю, сосредоточенного на дороге, отставила кофе в сторону и перелезла на заднее сиденье. Дождалась паузы в угрозах и тихо попросила:
— Не кричи. Дай я тебе все объясню.
— Что с тобой случилось?! Ведешь себя как ребенок! — последовал новый взрыв и новая отповедь на непонятном языке. — Придушу!
— Пожалуйста, Марат, — потерла переносицу, унимая боль, и прислонилась лбом к холодному стеклу. Постепенно я начала согреваться, и потянуло в сон. — Давай поговорим. В другой раз у нас ничего не выйдет.
Еще десять минут угроз, матюков и злости. Кошмар. Оказывается, я так к этому привыкла, что едва не уснула.
— Кто с тобой? Кто этот ублюдок? Я предупреждал тебя, что ноги ему вырву?!
— Это не Андрей.
— И ему тоже вырву! Быстро домой!
— Куда домой? — устало выдохнула, позволяя прорваться отчаянью и безысходности, которые после болезни не собирались исчезать. Марат замолк. — К твоей беременной жене? Или в квартиру, которая тоже принадлежит тебе, о чем ты не устаешь напоминать? Куда, скажи мне, Марат? Все тебе принадлежит, так ведь? Ты давишь меня, — повторила еще раз то, что чечен не слышит. — Понимаешь?
— Я дал тебе все, — он старался говорить спокойно и рассудительно. — Все. У других и этого нет. А у нас с тобой есть все, что только пожелаешь. Ты хочешь новый дом? Я куплю тебе новый дом. Тот, который выберешь. Что еще? Отдыхать? Давай съездим куда-нибудь вдвоем, отдохнем. В чем проблема?
— В том, что этого мне мало. Что со мной будет, когда родиться этот ваш...ребенок? — тихо прошептала я, с силой сжав пластмассовый корпус. — Что? Ты запрешь меня? Посадишь на цепь? Ты уже посадил меня на цепь. Я так не могу, Марат. Просто не умею. Зачем тебе этот ребенок, скажи мне? Самолюбие в очередной раз потешить, да?
— Саша, — предупреждающе прервал меня, — лучше не говори того, о чем потом пожалеешь.
Не выдержав, иронично улыбнулась.
— Как всегда. Ты слышишь только то, что хочешь слышать, а в остальном просто меня затыкаешь. Ты действительно думал, что я буду без ума от счастья, узнав о вашем ублюдке?
— Это мой ребенок!
— Мне плевать! — Володя с опасливым интересом оглянулся на меня, но понятливо молчал, не желая лезть под горячую руку. — Мне плевать, понимаешь? Твой он или не твой — мне плевать. Ты выбросил меня, как ненужный мусор, Марат. Я по-прежнему не то, не дотягиваю до определенного уровня. До какого уровня, скажи мне? У меня что, лицо кривое, глаза косые? Тебе плевать на меня, а мне...мне плевать на тебя, — закрыла глаза и почувствовала, как прилила горячая кровь к щекам. — У меня вся жизнь впереди.
— А кто тебе ее дал?
— Ты, ты, Марат, — послушно признала, испытав укол разочарования. — Царь, бог и господин. И ты же ее отнимаешь.
— Не говори ерунды. Где бы ты сейчас была...
— Если бы не ты? — догадливо продолжила и рассмеялась. — Да нигде. И что? Какая разница? Сейчас я здесь, и ты меня душишь. Отнимаешь то, что дал.
До него, похоже, только сейчас стало доходить.
— Ты что, действительно думаешь, что сможешь уйти? Вот так? — громко захохотал, и я впилась ногтями в саднящие ладони, глуша одну боль другой.
— Я не знаю. Я не хочу, но...не вижу ничего другого для себя. Я тебя люблю, но ты меня убиваешь. А себя я люблю больше.
Марат посерьезнел, и бивший по нервам смех вмиг прекратился.
— Я тебя из-под земли достану, Саша. Ты ведь это знаешь.
— Знаю. Но я больше не могу.
Отсоединилась, выключила телефон и вытащила сим-карту. Мысленно же нещадно корила себя за слабость. Он придет ко мне. И найдет. И вернет. Я знала это и...надеялась на это, иначе не говорила бы сейчас с Маратом. Оказывается, ложь самой себе имеет очень неприятный привкус.
Глава 35.
— Ты — это я. Я — это ты.
— Наверное, это и есть мы.
— Тогда получается, что мы — это ты.
Питер не стал моим городом. Наверное, это сложно объяснить. Он был для меня слишком...серым, сырым и одухотворенным. Не моим. Я любила огни, краски, предпочитала гореть, а не созидать. Я не любила плохую погоду. Не надо пространных рассуждений о том, что плохой погоды не бывает. Наверное, человек, сказавший такую фразу, не оказывался на улице в сорокаградусный мороз.
Здесь было прохладно, сыро и серо. Много камня, много воды, много красоты и...поразительно много свободы. Я не любила Питер, но именно здесь я вдохнула полной грудью, именно так, как не могла сделать долго. Очень долго. Холодный воздух жег легкие, моросящий дождь капал на щеки, а я не прекращала улыбаться. Сейчас у меня в руках была почти настоящая, сытая и ни от кого не зависящая свобода. Ненадолго, но все-таки.
— Надо было летом ехать, — прищурившись, Володя пускал колечки дыма через рот и глядел на близкое, давящее небо. — Мосты, белые ночи...А сейчас только дождь и тучи.
— Ну и что? Мне хорошо. Мне все нравится, — сдерживала улыбку, но недолго, и неожиданно для себя самой звонко рассмеялась, притягивая взгляды прохожих. — Тут прекрасно. И ужасно. А еще очень сыро.
— Ты что курила? — с подозрением покосился парень и выкинул бычок в урну.
— Ничего. Ничего не курила. Куда мы сейчас?
Молодой человек ответ меня в однокомнатную сталинку, доставшуюся ему от бабушки. Здесь было грязно, пахло нафталином, старыми вещами и затхлостью. А еще немного деревом. Я жила не одна — Дрюша были моим соседом. Я не знаю, рассказывал ли Володя Андрею о разговоре в машине, но сокурсник начал подозрительно меня сторониться и обходить десятой дорогой. Плюс ко всему в квартиру он заваливался не раньше полудня — потрепанный, пьяный и окутанный легким тошнотворным и сладковатым запахом травки. Наверное, в такие моменты парень просто меня не замечал, тихо падал на кровать, в полете уже начиная монотонно похрапывать.
Я не сидела в доме. Хватит, насиделась. Теперь я постоянно гуляла, правда, ориентируясь на погоду и на деньги. Мое кожаное пальто оказалось не для этой погоды, поэтому пришлось слегка раскошелиться. Я взяла у Марата немало по меркам остальных людей, да и драгоценности хранила в целости. Другое дело, что две пачки своих долларов я не собиралась тратить. Неизвестно, что будет дальше, и эти деньги, возможно, придется растянуть на длительное время. Очень длительное.
