Сансер все это время напряженно оглядывался, на предмет опасности.
— Скоро ты там? — оглянулся он на неё.
— Да я уже все... — растеряно пробормотала Олив, показывая заколку.
— Не та заколка, — разочарованно и раздосадовано протянул Сансер с таким видом, будто он сейчас заплачет от отчаянья.
— Шухер! — появился рядом Кайлум. И заметил заколку в крови. — О, ты меня освободила, круто!
— Что там про шухер? — напряженно спросил Сансер.
— А, — вспомнил одноглазый. — Чародеюшка, наконец, заметил, что её нет рядом, и теперь ищет, куда она делась.
— Скоро он будет здесь? — шепотом спросила Олив.
Сансер раздосадовано выругался.
— Быстро, капай! — рявкнул он на свою хозяйку и та испуганно выполнила приказ, даже не пикнув.
— Все, он тут, — спокойно сообщил Кайлум.
— Отвлеки его, — скомандовал Сансер Оливии. — Пусть он не подходит к телу хотя бы секунд пять.
У неё было всего несколько мгновений. Придумать какой-то отвлекающий маневр не вышло, поэтому Олив решила импровизировать. Девушка бросилась навстречу Максимилиану, с криком:
— О, боже! Это ужасно! — и с разгону влетела в объятия, не ожидавшему такого поворота чародею. Имея двух братьев, Оливия пришла к выводу, что мужчины плохо реагируют на женские слезы и истерики. Поэтому хоть она и редко прибегала к этому средству, но делала это виртуозно. И, сейчас слезы так натурально брызнули у неё из глаз, что даже стоящий чуть поодаль Кайлум, зааплодировал, чуть все не испортив. Олив хрюкнула, сдерживая смех, но смогла выдать это за всхлип.
— Что? Что там? — отстранил её от себя чародей.
— Это... это... это ужасно, — выла и причитала Олив до того момента, как Кайлум сказал:
— Цепочка у Сансера.
Это как раз совпало с тем, как Максимилиан рявкнул:
— Успокойся и внятно скажи, наконец, что произошло!
Олив моментально успокоилась и, вытерев слезы, спокойно сказала:
— Я нашла Сонни. Он без сознания.
Максимилиан со злостью отшвырнул её в сторону так, что девушке пришлось сделать несколько больших шагов, чтобы не упасть, и побежал в том направлении, откуда пришла Оливия.
— Не жизнь, а сплошной травматизм, — недовольно пробурчала она, поворачиваясь и идя следом за чародеем.
Когда она вернулась на то место, где оставила своего горе-похитителя, Максимилиан уже склонился над ним и делал какие-то пассы руками. Прошло ещё несколько минут, Оливия даже успела заскучать, прежде чем от его действия появился результат: Сонни застонал и открыл глаза:
— Максимилиан, — прошептал он, счастливо улыбаясь. — Вы пришли за мной...
— Зачем ты все это натворил? — спросил его брат спокойно.
— Ради вас, дорого брат, — Сонни смотрел на него глазами полными обожания. — Ради вас...
— Я не приказывал тебе её убивать, — таким же спокойным тоном сказал тот в ответ.
— Она пренебрегла вами, демонская подстилка, — Сонни с такой ненавистью посмотрел в сторону Оливии, что девушка невольно отступила на шаг.
— Поэтому ты её поцеловал? — скептически хмыкнул Максимилиан.
— Я подумал... — Сонни запнулся, устало закрыл глаза, но потом снова открыл их: — Вы поступили бы также на моем месте. Вот я и поцеловал.
— Что ж, у меня для тебя две новости, — усмехнулся его старший брат: — Первое, ты полностью исчерпал свой магический резерв, потому, что, как дурак-неуч не рассчитал свои силы. Тебе стоило дать уйти тем, кто пытался бежать. Тогда возможно хотя бы самому хватило на обратный переход. А вообще, я не понимаю, зачем ты притащил её в это забытое богами место...
— Она его очень боялась... — растерянно промямлил бледный чародей.
— Ага, — фыркнул Максимилиан. — То-то я смотрю у неё ноги от страха подгибаются и того гляди бедняжка описается.
— Но цепочка... — глаза Сонни оживились. — Я добыл цепочку, которая причиняет ей невыносимую боль!
Максимилиан оглянулся на Олив, но та лишь плечами пожала: не знаю, мол, о чём он тебе поёт.
— И где же эта цепочка? — спросил чародей у своего младшего брата, безжалостно встряхивая его, чтобы не уснул.
Парень посмотрел на свою руку и в отчаянье взвыл:
— Она была у меня в руке... она была... я нашел...
Максимилиан хлестко ударил его по лицу:
— Тихо!
Истерика молодого чародей тут же прекратилась, а Олив вдруг почувствовала касание холодного металла к шее, и невольно подняла руку, касаясь украшения, которого там раньше не было. Девушка оглянулась. Сансер как раз закрыл замочек цепочки, и, ободряюще улыбнувшись, рассыпался миллиардом искорок, которые тут же исчезли.
Олив вновь повернулась к двум чародеям, и увидела, что Сонни в упор смотрит на неё, шокированными глазами и каким-то чудом умудрился поднять дрожащую руку, тыча её перед собой:
— Ты... ты! — пораженно и зло шипел обессиленный чародей, который, наконец, все понял. — Это ты... использовала меня! Чтобы добыть эту цепочку!
— Какую цепочку? — попытался понять, о чём говорит младший брат Максимилиан, и, оглянувшись на Олив, заметил тоненькое украшение у неё на шее и уточнил. — Ту, цепочку?
Олив снова непонимающе пожала плечами:
— Он вроде говорил что цепочка, которую он нашел, у него? Что-то я запуталась. Может у него бред?
— Здесь был мужчина! — Сонни вцепился в руку брата. — Он одел на неё цепочку и превратился в искорки!
Максимилиан посмотрел на стоящую с ничего не понимающим видом Олив, потом на нездоровый румянец брата и лихорадочный блеск у него в глазах, и резюмировал:
— Кажется, ты права.
— Нет, брат, — Сонни неожиданно сильно сжал его руку. — Послушайте! Поверьте! Она и вас дурачит! Это заговор! Ей помогают! Я не знаю почему! Но это из-за цепочки!
Молодой чародей вдруг обмяк и обессиленно прижался спиной к камню.
— Поверьте же мне, — прошептал он едва слышно и затих, погружаясь в сон.
Максимилиан снова сделал несколько пассов, и парень открыл глаза. Предвидев очередную порцию бреда, от младшего брата, старший рыкнул:
— Довольно!
И заговорил с ним на незнакомом Оливии языке. Сонни отвечал ему, из чего девушка заключила, что это не какое-то заклинание, а действительно разговор. Который к слову длился достаточно долго. Олив опять заскучала и начала ходить со стороны в сторону, пиная камешки.
Наконец, их разговор затих и Сонни, устало закрыв глаза, снова уснул. Максимилиан высвободил руку, и, не говоря ни слова, встал и пошел в ту сторону, из которой они пришли, попутно взяв Олив за руку.
— Подожди! — воскликнула девушка, бегущая за ним, стараясь не упасть. — Мы же не можем его здесь так бросить.
Максимилиан вдруг резко остановился и повернулся:
— Ты права.
Чародей подошел к спящему Сонни и, наклонившись, легко свернул ему шею.
— Нет! — Олив бросилась к теперь уже мертвому чародею. Она не могла поверить в произошедшее. — Как ты мог? Как ты мог? Это же твой брат!
— Уже забыла? — насмешливо улыбнулся Максимилиан. — Я — чудовище.
Не отдавая себе отчет в том, что делает, Олив выхватила кинжал из ножен, заткнутых за пояс Сонни, и бросилась на чародея. Тот легко перехватил её руку и в несколько движений скрутил оказавшуюся невероятно слабой по сравнению с ним девушку так, что она оказалась прижата к нему спиной, и лишенная возможности двигаться. В таком положении несчастная не то, что оказывать сопротивление, даже голову убрать не смогла, когда Максимилиан зашипел ей на ухо:
— Ты себе даже не представляешь, какое я чудовище. Убить брата? Не проблема. Я же чародей, я не испытываю никакой любви к семье! И запомни, демонская подстилка — тебя не трудно убить. Если ты ещё хоть раз попадешься на моем пути, я сожму твою хрупкую человеческую шейку немного сильнее, чем следует и сделаю из тебя мертвую демонскую подстилку. Поняла?
Олив промолчала.
— Думаешь ты медленно, так что приму это за "Да", — Максимилиан отшвырнул её от себя, словно она была ему омерзительна. На мгновенье отвернулся, но потом снова повернулся и, не говоря ни слова, схватил её за руку, рывком поставил на ноги и потащил за собой.
Остаток пути они преодолели молча. Каждый думал о своем. Олив было невыносимо жаль Сонни, несмотря на то, что он её похитил и избивал. Девушка понимала, что он всего лишь пытался угодить обожаемому старшему брату. Невозможно было не заметить, с каким почтением, если не сказать благоговением разговаривал Сонни со старшим братом. Как-то так разговаривала Оливия со своим отцом, когда тот был ещё жив. Уилем Пентергриф на фоне остальных людей казался ей кем-то невероятным. Он знал множество потрясающих историй, одна другой волшебнее и интереснее. И когда отец их рассказывал герои будто оживали, ходили по той же улице, по которой шли сейчас шагала и Оливия, вдыхали тот же воздух, смотрели на то же небо. А ещё он много чего умел, и многому успел научить свою юную, любознательную дочь: как развести огонь без спичек, как искать укрытие от дождя и прочее. Уилем Пентергриф был тем зеркалом, через которое Олив смотрела на мир, узнавала его, училась понимать, где в нем её место. Уилем Пентергриф был не просто отцом, практически богом в глазах своей плоти и крови.
Могла ли Оливия хотя бы раз в своей жизни предположить, что отец, который никогда руки на неё не поднял, захочет её убить? Да ни за что!
И девушка могла бы подумать, что столь чудовищный поступок Максимилиана — часть культуры мира, в который её забросила судьба. Если бы она не видела на примере других учеников в академии, что как бы странно не выглядели местные жители, но у них те же семейные ценности, что и у людей в родном мире Оливии. Да и те же демоны. Какими бы чудовищными их не рисовали все вокруг, особенно чародеи, но Братья стоят друг за друга горой. Представить невозможно, что должно случиться, чтобы, к примеру, Дэвон убил Ская.
Неужели чародеи действительно настолько бессердечны, что даже их собственные близкие — это лишь средство достижения цели?
У Олив это в голове просто не укладывалось.
Если Максимилиан Драми готов пожертвовать любым ради власти, то для чего ему эта власть? Нет, понятно, он будет верховодить всеми, станет главным, никто не указ. Но зачем? Просто власть ради власти? Ради силы?
Оливия настолько погрузилась в свои размышления, что не заметила, как они пришли на то самое место, где она впервые очнулась в этом мире. Чародей прочитал заклинание, сделал несколько пассов руками и появился синеватый вихрь портала .
Но прежде, чем пойти в него, Максимилиан оглянулся и сказал:
— Мне пришлось убить Сонни, потому, что если бы он попал в руки твоему демону — то он умирал бы долго и мучительно. Я убил своего брата и это твоя вина.
Олив застыла, как громом пораженная. Её вина...
— Нет, не твоя, — убежденно сказал Кайлум рядом. — Ты не заставляла себя похищать с целью убить.
— Ты спровоцировала его на этот поступок, — продолжил Максимилиан.
Девушке вспомнился воздушный поцелуй в столовой и она побледнела.
— Даже я не убиваю за улыбки и воздушные поцелуи, — возник рядом Акила, и задумчиво закончил: — Хотя если бы ты улыбалась во время агонии, то она была бы ещё красивее.
Олив не сдержалась и выразительно фыркнула.
Максимилиан воспринял это как ответ себе и с полными ярости глазами, схватил её за плечи так, что в какой-то момент несчастная испугалась, что у неё сейчас кости треснут:
— Ты манипулировала им, что бы попасть сюда. Не знаю, зачем тебе это понадобилось, но ты своего добилась. И знаешь, что, демонская шлюха...
— Я не шлюха, — зло выплюнула Олив, которую, наконец, пробрало зло. Ключи правы. Её в этом мире пытаются использовать или убить все кому не лень. А когда не получается — в их неудачах виновата тоже она. — Я сплю с одним демоном. С тем, кого я люблю! В этом нет ничего плохого!
Максимилиан жестко усмехнулся.
— Тогда мы с тобой снова встретимся на Сайхоле. Я не стану убивать тебя. Будешь смотреть, как твой любимый демон подохнет. А потом я сделаю из тебя шлюху. Я буду с тобой забавляться, пока не надоест. Потом отдам кому-то из своих вельмож. Если не побрезгуют. А потом — подарю солдатам. Они редко самок видят, так что будут иметь по-всякому, по несколько сразу, пока не затрахают до смерти. А потом я снова оживлю тебя, и опять отдам им!
И не дав сказать ни слова, чародей с силой швырнул Оливию в портал.
Олив не успела понять что случилось: вот она стоит и смотрит Максимилиану в глаза, а вот она на какую-то долю секунды взлетает и в следующее мгновенье врезается в стену. Девушка не успела ни сгруппироваться, чтобы как-то уменьшить сил удара, ни уклониться. На несколько мгновений удар дезориентировал её, а в глазах потемнело. Олив даже попытки встать не предприняла. За неё это сделала Марси, которая сначала попробовала задушить неспособную сопротивляться подругу, а потом принялась трясти и что-то кричать.
Едва Оливия оклемалась настолько, что смогла понять, о чем говорит валькирия, то куда и делись вся боль и усталость.
— Лансером завладела тьма! Он не управляем! Мы не можем до него достучаться! — испуганно орала Марси. — Олив! Они поубивают друг друга!
В доказательство её слов рядом раздался жуткий рев, а в стену над ними ударила молния. Олив повернула голову и посмотрела туда, куда тыкала пальцем Марселла. Там действительно кипела не шуточная битва. Лансер полностью трансформировался в демона, и вокруг него плясала тьма. Максимилиан выглядел как... Максимилиан. Ни рогов, ни хвоста. Но судя по Лансеру, заклятия и арканы, которыми он атаковал, были не хилыми.
Марселла права. Если их не остановить, то все закончится очень плохо. Плевать на Максимилиана! Но если Лансер навсегда уйдет во тьму...
Нет!
Оливия решительно встала и пошатывающейся походкой побрела в сторону сражающихся. Она не отдаст его тьме. Та и так слишком долго безраздельно им владела. Теперь очередь Олив.
— Куда ты, дура! — преградила ей путь Марселла. — Тебя там просто затопчут!
Олив глянула ей за спину. На чародее сказывалось, что он потратил много сил на переход и сейчас Лансер без особого труда теснил его.
— Уйди, — просто сказала Олив, отпихивая подругу в сторону.
— Ты что, головой повредилась от удара?! — валькирия естественно не сдвинулась ни на миллиметр.
— Ты что не понимаешь, — потеряв терпение, закричала на неё Оливия. — Его нужно остановить сейчас, немедленно! Лансер не раз говорил мне, что я его свет. Я вытащу его из лап тьмы! Если не я, то никто не вытащит! И тогда одним Максимилианом дело не ограничится. Вам придется его убить, чтобы остановить разрушения, которые сеет тьма!
— Он может тебя убить! — пыталась достучаться до неё Марси.
— Я рискну для него, — тихо сказала Олив, зная, что даже в окружающей их какофонии подруга услышит. — Ты для Ская тоже рискнула бы.
Эрскайн возник рядом с невестой как по волшебству.
— Она права, — демон положил валькирии на плечо руку. — Пусть идет.
Марселла все пыталась придумать для своей молодой подруги, которую успела полюбить как сестру причину, чтобы не идти. Вся её суть валькирии восставала против этого безрассудного шага. Молодая, беззащитная и смертная. Олив не должна так рисковать. Но девушка просто обошла её, ободряюще похлопав по руке и пошла к двум сражающимся.
