— Генерал Джанетто получил должность верховного главнокомандующего силами флота, — сказал Джулиан.
— А, — сказал Панер со своей первой настоящей улыбкой за всю встречу. — Превосходно!
— Э-э, — вмешалась О'Кейси. — Может быть, не так уж и превосходно.
— Почему это превосходно? — спросил Роджер. — А почему, может быть, и нет? Сначала Арман.
— Я знаю Гая Джанетто время от времени почти полвека, — сказал Панер, хмуро глядя на О'Кейси. — Он амбициозен, но он также твердо выступает за сильную империю, сильный империум. Он никогда бы не предал империю. — Он начал говорить что-то еще, затем заставил себя заметно передумать. — Что хочет сказать Элеонора? — спросил он вместо этого, его тон был наполовину вызывающим.
— Что вы совершенно правы, — ответила она. — Генерал Джанетто никогда бы не предал империю. Как он это видит.
— Ты хочешь сказать, что он может почувствовать, что необходимы какие-то действия, чтобы спасти империю от самой себя? — спросил Роджер. Панер открыл рот, но принц мягко поднял руку. — Дай ей высказаться.
— За последнее десятилетие он и принц Джексон становились все ближе и ближе, — сказала О'Кейси. — Оба они выступают за сильную оборону, хотя интерес Джексона к таким вопросам... сложный. Во-первых, состояние его семьи тесно связано с оборонной промышленностью. Во-вторых, он самый выдающийся дворянин сектора Стрельца, поэтому он постоянно осознает угрозу со стороны святош. Это дает ему две причины выступать за сильную защиту, и именно поэтому его так часто можно встретить в комитетах, связанных с обороной.
— Что плохого в желании иметь сильную защиту? — спросил Панер. — Это большая, уродливая галактика, советница.
— Проповедую здесь перед знающими людьми, капитан, — серьезно сказала О'Кейси. — Но есть неизбежные вопросы. В процессе закупок много коррупции — вы знаете это даже лучше, чем я, — и Джексон и его семья имеют отношение ко всем пирогам. Он также установил очень дружеские отношения с большинством высшего офицерского состава. Очень дружеские отношения. Он не только приглашает их на вечеринки и званые обеды, но даже зашел так далеко, что подписал займы для некоторых из них. Даже покрыл некоторые из них, когда они объявили дефолт.
— Это противоречит правилам флота, — сказал Панер. — Если это правда — я не говорю, что это не так, заметьте, — но если это правда, где, черт возьми, был генеральный инспектор? И почему меня не пригласили?
— Полагаю, тебя не пригласили, потому что ты был слишком младшим, пока не принял это командование, — сказала О'Кейси. — И, да, где был генеральный инспектор? — Она посмотрела Панеру прямо в глаза. — Кем был Джанетто последние семь лет?
— О, — сказал капитан сдавленным тоном, и его рот горько скривился.
— Джанетто считается образцом добродетели, — продолжала начальница штаба. — Вот почему в первую очередь его сделали генеральным инспектором. И, ладно, он гораздо... более покладистый парень, чем адмирал Хельмут. И ее величество изначально доверяла ему. Но за последние пару лет она получала все больше и больше указаний на то, что... Ну, давайте просто скажем, что я не удивлена, увидев его в этом. Опечалена, но не удивлена.
— Итак, что, по нашему мнению, происходит? — спросил Роджер. — Джулиан.
— Думаю, что переворот удался, ваше высочество, — категорично сказал сержант. — Думаю, что Джексон прямо или косвенно контролирует императрицу. Думаю, что Джанетто и твой отец, по крайней мере, в этом замешаны.
— Кто командует флотом Метрополии?
— Это все еще адмирал Гринберг, сэр, — сказал Джулиан после быстрого ознакомления со своими записями. — Коммодор Чан, его начальник штаба, был признан местным организатором переворота. Он был "убит при сопротивлении аресту"....
— И ты можешь верить в это так много или так мало, как тебе нравится, — с горечью добавил Роджер.
— Во всяком случае, Гринбергу удалось сохранить командование и исполнять обязанности своего собственного начальника штаба по крайней мере несколько дней, может быть, неделю или две. Трудно сказать. Однако в конце концов Чана заменил капитан Кьерульф, офицер по операциям флота, — добавил Джулиан.
— Гринберг — змей, — сказал Панер. — Если только у вас нет ничего, что можно было бы добавить в противовес, мисс О'Кейси?
— Я полностью согласна, — сказал начальник штаба. — Змей. С другой стороны, я помню, что о Чане хорошо думали.
— Возможно, он связался с плохими товарищами, — сказал Панер с гримасой отвращения. Было ясно, что он все еще недоволен и неуверен в Джанетто. — Но более вероятно, что он был удобным козлом отпущения. Но Кьерульф, сейчас. Это интересная данность.
— Ты знаешь его? — спросил Роджер.
— О, я знаю почти всех, ваше высочество, — сказал ему Панер с мрачной улыбкой. — Полагаю, быть может, не все из них так хороши, как я думал. Но Кьерульф из Гроннингена, пять лет учился в колледже, затем в штабной школе и командном колледже, плюс тридцать лет опыта.
— Хммм, — сказал Роджер. — Итак, о чем это нам говорит?
— Вероятно, он был готовым выбором, — ответила О'Кейси. — Они не могли оправдать то, что позволили Гринбергу работать постоянно без надлежащей поддержки персонала, и он был первым человеком, логически доступным, независимо от того, хотели настоящие заговорщики использовать его или нет. Если это так, то это говорит нам о том, что переворот не полностью распространился по флоту. И что не все могут быть настолько убеждены "линией партии", как им хотелось бы. Нет, если им нужно так сильно беспокоиться о показухе и рассеивании подозрений, что они поставили такого человека, как Кьерульф, в такое щекотливое положение.
— Все согласны с этим? — спросил Роджер, оглядывая лица своих советников. — Произошел успешный государственный переворот. Его контроль, возможно, еще не совсем прочен, но он движется в этом направлении. И мать находится под давлением. — Головы за столом закивали, и он поморщился. — Замечательно. Потому что если бы это было так, то была бы только одна проблема.
— Это не может продолжаться долго, — подсказала за него О'Кейси. — В конце концов, она либо нарушит их контроль, либо — если это прямой наркотик или контроль импланта — об этом узнают.
— Итак, о чем это нам говорит? — повторил Роджер. — Предположим, они думают, что я действительно мертв.
— Считаю, очевидно, что это именно то, что они думают, ваше высочество, — вставила Косутич. — "Деглоппер" был первой звездой в журнале, и они, очевидно, думают, что поймали нас. Чего я не знаю, так это того, намеревались ли они с самого начала сделать из вас козла отпущения, или это был своего рода мозговой штурм ex post facto. — Старший сержант фыркнула горьким смехом. — Знаете, с чисто тактической точки зрения, вам это должно понравиться. Посмотрите на это — у них есть идеальный Повелитель Зла! Они могут продолжать преследовать вас десятилетиями, чтобы поддерживать "угрозу", которая оправдывает любые "чрезвычайные меры", которые они решат предпринять, и они знают, что никогда не смогут поймать вас, потому что вы мертвы!
— Старший сержант права, — согласилась О'Кейси. — И если они думают, что вы мертвы, и они беспокоятся о том, что императрица выходит из-под их контроля, они, должно быть, ищут наследника. Вероятно, еще одного из Нью-Мадрида.
— А если у них не будет наследника, а с матерью все равно случится трагический несчастный случай? — спросил Роджер. — Дядя Торри, верно?
— Герцог Сан-Кристобаль, да, — согласилась О'Кейси. — Но...
— Но он чертовски близок к маразму и никогда не утруждал себя тем, чтобы завести детей, — закончил Роджер. — А после него?
— По меньшей мере дюжина претендентов, — сказала О'Кейси. — Все с более или менее равными претензиями.
— Джексон не в этой группе, — развеселился Роджер. — Но он близко. И учитывая его выгодное положение...
— Вполне вероятно, что трон достался бы ему, — сказала О'Кейси. — Но смог бы он удержать это или нет, было бы другим вопросом. Учитывая всех других конкурирующих наследников, почти столь же вероятно, что империя просто распалась бы на враждующие группировки. Конкурирующие клики все еще существуют, вы знаете, ваше высочество.
— Аррргх. — Роджер закрыл глаза и потер лицо. — Джулиан, какая дата в первом выпуске новостей, в котором говорилось, что мама была что-то вроде "жива и выздоравливает"?
Сержант быстро просмотрел и вытащил статью.
— Хороший выбор слов, сэр. "Жива и должна полностью оправиться от ран". Два месяца назад. Через три дня после нападения.
— Должно быть, это были напряженные дни, — сказал Роджер с легкостью, которая никого из них не обманула. — И я думал, что быть на Мардуке — это плохо. У нас есть семь месяцев.
— Да, — согласился Панер. — Ребенок должен родиться из ее тела.
— Что означает, что она, по крайней мере, должна быть жива, когда банка расколется, — сказал Роджер.
— Ну, технически, да, — сказала О'Кейси. — Но, это возможно...
— При других обстоятельствах, возможно, — оборвал ее Роджер. — Но не в этих. Если она умрет до того, как у них появится признанный наследник трона, тогда, как вы только что сказали, есть вероятность, что вся империя может развалиться из-за них. — Он покачал головой. — Нет, Элеонора. На данный момент она — их козырная карта. Она защищена до тех пор, пока не родится здоровый ребенок, и будет доказано, что его генетика соответствует ее все еще живому телу, чтобы придать легитимность их режиму. Затем мать умирает, Джексон становится регентом, и с этого момента он может делать все, что пожелает. Но до рождения ребенка у нее есть время, чтобы оставаться в относительной безопасности. А это значит, что у нас есть всего семь месяцев до того, как жизнь моей матери, вероятно, не будет стоить и плевка.
— Согласен, — сказал Панер. — В то же время, ваше высочество, мы должны разобраться с другими нашими проблемами, прежде чем сможем что-либо сделать с этой. Нам просто нужно будет пересечь этот мост, когда мы к нему подойдем.
— Действительно, капитан. Действительно. — Роджер печально вздохнул. — Ну, если бы это было легко, они не платили бы нам больших денег.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Гарвард Мансул прятался прямо за пределами зала совещаний, когда закончилось собрание.
Журналист редко задавал принцу какие-либо вопросы, предпочитая прокачивать младших морских пехотинцев и мардуканских наемников, которые были более чем готовы поделиться своими историями. И, конечно же, его не пригласили присутствовать на самом совещании командного состава. Но он получал многочасовые видеозаписи принца, и это начинало беспокоить О'Кейси.
Она вышла из зала совещаний как раз в тот момент, когда Мансул бросился за Роджером, протянула руку и схватила его, прежде чем он смог убежать. Он посмотрел на нее с некоторым удивлением, но у начальницы штаба за время путешествия по Мардуку развились удивительно жилистые руки, и у него хватило ума не сопротивляться, когда она потащила его обратно в теперь уже пустой зал.
— Нам нужно поговорить, — любезно сказала она.
— Да, мэм, — сказал журналист. — Я стараюсь держаться в стороне.
— И вы преуспеваете, — отметила она. — И я знаю, что это чертовски захватывающая история. Но это не обязательно то, что ИАО сможет опубликовать, когда мы вернемся.
Мансул вздохнул и кивнул.
— Я понимаю это. Но знаете ли вы, что намерен сделать принц? Собирается ли он связаться с императрицей, когда мы вернемся? Как мы собираемся возвращаться?
— Это... еще не решено, — тянула время О'Кейси. — но... Вы понимаете, почему мы должны начать исключать вас из некоторых собраний?
— Понимаю, — повторил Мансул. — Но вы же знаете, что это не просто хорошая история. Это разворачивающаяся история. И какая история! Я имею в виду, это лучшая история за тысячу лет! Он мог бы сам сыграть главную роль!
— Что вы имеете в виду? — спросила начальница штаба.
— Пойдемте со мной, — сказал Мансул и взял ее за руку. — Я хочу вам кое-что показать.
Он вывел ее за дверь и потащил по коридору, время от времени спрашивая у стражника, как пройти к принцу.
В конце концов они нашли его на зубчатой стене, где он совещался с местным руководством шинов. Небо, как всегда, было серым, но яркое оловянно-облачное сияние могущественного солнца Мардука было почти в зените, и день был ярким — жарким и почти сухим на этой высоте. Преобладающий ветер в этом районе дул с ледников в верхней части долины, и в некоторые дни он усиливался почти до штормового. Сегодня он двигался со скоростью около тридцати километров в час, и волосы принца были распущены. Они развевались на ветру, пока он совещался с местными вождями, указывая на далекие линии фронта.
— Вот, — сказал Мансул.
— Что?
— Это то, на что я привел вас посмотреть, — ответил он. — Никто этого не видит. Я хочу, чтобы вы посмотрели на принца и сказали мне, что вы видите. Не торопитесь.
— Я очень занята, мистер Мансул, — сказала начальница штаба. — У меня нет времени на игры. Это принц Роджер.
— Это не игра, мисс О'Кейси, — серьезно сказал он. — Теперь смотрите.
О'Кейси посмотрела на Роджера. Он разговаривал с Гастаном и одним из других полевых командиров шинов в сопровождении Панера и Косутич, все еще едва двигающегося Корда, группы телохранителей васинов и диаспранцев и Догзард.
— Я вижу Роджера и компанию, — огрызнулась она. — Что насчет этого?
— Опишите его, — тихо сказал Мансул. — Как если бы вы писали статью.
— Высокий мужчина... — начала она, а затем внезапно остановилась.
Высокий мужчина, сильно загоревший под чужим солнцем, с мечом за спиной и пистолетом на боку, его распущенные светлые волосы развеваются на ветру. Он был окружен группой могущественных, умных, способных последователей, которые не просто были готовы следовать за ним куда угодно, но уже сделали это — и сделают снова, в любой момент, даже зная, какие невыполнимые задачи стоят перед ними. Его лицо было молодым, но с почти древними зелеными глазами. Глазами человека, который уже прошел через дюжину адов...
— О... боже... боже, — пробормотала она.
— Теперь вы понимаете. — Шепот журналиста был странной смесью восторга и чего-то очень похожего на благоговейный трепет. — Это не просто история всей жизни. Это история столетия — возможно, тысячелетия. Вы не смогли бы оторвать меня гравитационным домкратом.
— Это... — Она покачала головой, пытаясь прогнать видение. — Это просто Роджер.
— Нет. Это не так, — сказал журналист. — И, поверьте мне, вы не та мисс Элеонора О'Кейси, которую я мельком видел во дворце. Вы выжили, мисс О'Кейси. Конечно, вы были защищены, но готовы ли вы сказать мне, что вы тот же человек, каким были до этого потрясающего похода?
— Нет, я не такая. — Наконец она вздохнула и бросила еще один взгляд, прежде чем отвернуться. — Но это все равно глупо. Мне все равно, кем он стал, он все еще Роджер.
* * *
— Это глупо, — пробормотал Роджер. — Я беру свои слова обратно. Есть такая вещь, как слишком много излишеств.
Они наблюдали за линиями осады кратов с вершины западной стены, пытаясь определить, могут ли силы Роджера что-нибудь добавить к обороне. Панер притащил на зубчатые стены всех старших командиров вместе с основным "боевым штабом", чтобы они хорошенько все рассмотрели. И это выглядело не очень хорошо.
