— Я запомню насчет револьвера и топора, — ответил Кильон. — Что еще?
— Если ты обнаружишь, что что-то не так, не пытайся исправить это самостоятельно. Предупреди меня, и я спущусь и посмотрю на это. Я серьезно отношусь к этому, доктор. У меня есть некоторый опыт обращения с этими тварями, и примерно три раза в месяц им все еще удается напугать меня до полусмерти. Твоя задача не в том, чтобы исправлять что-то неправильное. У тебя будет достаточно работы, чтобы просто проанализировать образцы сыворотки.
Стенд, на котором Кильон должен был проводить большую часть своих тестов и подготовки, находился на безопасном расстоянии от воргов. Они все еще были бы в одном помещении, но ему не нужно было бы постоянно за ними присматривать. Они были бы просто задумчивым, бдительным присутствием.
— Не знаю, почему ты просто не отрубил им все конечности, — сказал он.
— Я пытался, но тогда они выделяют не так эффективно. Что-то связанное с совокупной массой тела. Или назло, если ворги способны на злобу. — Рикассо сердечно похлопал его по плечу. — Но, пожалуйста, не волнуйся понапрасну, доктор. Я просто подчеркиваю эти вещи, чтобы у тебя не возникло абсолютно никаких сомнений в том, насколько они опасны. При условии, что ты не будешь задерживаться возле клеток, тебе нечего будет бояться.
— Кроме того, есть ли у меня свобода действий для тестирования и доработки образцов сыворотки-15 по своему усмотрению?
— Делай то, что должен: я доверяю твоему опыту в этом вопросе. Ты найдешь большинство реагентов и препаратов, с которыми уже знаком, хотя и в других концентрациях, чем мог бы ожидать. Некоторые названия могут отличаться, но я записал распространенные варианты рядом с заметками Гэмбисона. Надеюсь, этого тебе будет достаточно для начала. Помни, что мы почти наверняка не сможем синтезировать дальше базовую сыворотку-15, поэтому сохраняй столько, сколько сможешь, для медицинских целей.
— Я так и сделаю. Ты уверен, что я возьму на себя работу Гэмбисона здесь, внизу?
— Гэмбисон не в том состоянии, чтобы продолжать это делать, и он взялся за это только тогда, когда я был слишком занят, чтобы сделать это самому. Это по-прежнему так, особенно учитывая предстоящие нам навигационные трудности. — Рикассо остановился у зеленого вертикального шкафа с рядом циферблатов на верхней панели. Он повернул рычаг, и аппарат отозвался мягким щелчком и жужжанием.
Кильон подумал обо всей проделанной здесь работе, о долгих, ничем не вознагражденных часах терпеливых экспериментов. Все отупляющие неудачи и краткие, поднимающие настроение обещания прорыва — большинство из которых, должно быть, оказались миражами. Он чувствовал запах тяжелого труда в воздухе, въевшийся в мебель, стены. Если бы каждого гражданина Роя можно было провести по этому залу, заставить испытать такое же чувство дисциплинированности и исполнительности, не нашлось бы ни одного из них, кто не верил бы, что Рикассо принимает близко к сердцу интересы Роя.
— И все же это жест доверия, — мягко сказал он. — Я не отношусь к этому легкомысленно.
— Нам нужна эта сыворотка-15, доктор, и ты как нельзя лучше подходишь для этой работы. Честно говоря, я не могу позволить себе роскошь не доверять тебе.
Кильон печально улыбнулся. — Я сам несколько раз оказывался в таком положении. Это уже почти входит в привычку.
— Тогда ты знаешь, каково это. — Осмотрев клетки, Рикассо неторопливо вернулся к стене и повесил свой топор. Зеленый шкафчик снова щелкнул и зажужжал. — Хорошо, признаю, что у меня были сомнения на твой счет. Затянувшиеся. Ты солгал нам, и я не был уверен, что мы сняли все слои. Но когда ты пришел ко мне по поводу угрозы Спаты, то заглушил мои сомнения.
— Из этой истории с журналом пока ничего не вышло. Это заставляет меня задуматься, чего на самом деле добивается Спата.
— Выжидает подходящего момента, вот и все. У змеи все еще есть яд. Я думаю, нам обоим лучше быть настороже. Удар будет нанесен. Это просто вопрос того, когда и где, — Рикассо хлопнул в ладоши. — Но сейчас у нас обоих есть дела, которыми нужно заняться. Могу я оставить тебя, чтобы ты мог заняться своими делами? В следующий раз позабочусь, чтобы у тебя был револьвер, но сейчас нет необходимости проверять линии секреции, когда я это сделал сам.
— Со мной все будет в порядке, — сказал Кильон.
Но когда дверь за Рикассо закрылась — он никогда не покидал комнату, не заперев ее, — Кильон почувствовал, что ворги изучают его, отслеживая его движения с настороженным терпением кошек.
Рой двигался медленно, экономя топливо, осторожно продвигаясь вдоль западной окраины Проклятия. Огибание необитаемой зоны предлагало кратчайший путь к Копью, но от нервного предчувствия среди летчиков никуда не деться. Хотя граница оставалась за горизонтом, они боялись ее так же, как древние мореплаватели, должно быть, боялись какого-нибудь океанского региона, о котором ходили легенды как о месте обитания водоворотов, сирен и морских чудовищ. Приборы проверялись с особой тщательностью, на случай, если край Проклятия сместился. За двигателями ухаживали с любовью и заботой, поскольку тяга была единственным, что удерживало Рой от капризов ветров, а ветры не испытывали угрызений совести, когда дули к Проклятию.
Кильон опустил голову. Было легко оставаться занятым весь день, и если бы он не нуждался во сне, то мог бы занять себя и ночными дежурствами. Он помогал больным и раненым на борту "Пурпурного императора", приняв на себя больше ответственности теперь, когда Гэмбисон был прикован к постели. Он часами напролет работал в лаборатории Рикассо, чаще всего не в одиночестве, хотя Рикассо заглядывал к нему, когда был в состоянии, внимательно изучая записи Кильона, перепроверяя концентрации и реактивы, используемые при тестировании и очистке сыворотки-15. Теперь у Кильона был свой собственный ключ — еще один знак доверия Рикассо. Он тяжестью лежал в его сумке и постоянно путешествовал с ним.
Когда он не был в лаборатории или лазарете, то занимался чтением. Раньше он проводил немного времени в личной библиотеке Гэмбисона, заходя туда за каким-нибудь справочным текстом, но теперь чувствовал себя вправе находиться там часами. Коллекция — слишком громоздкая, чтобы ее можно было взять с собой на борт "Раскрашенной леди" — представляла собой настоящий дворец очарования в кожаных переплетах. Помимо кратких корабельных записей каждого хирурга, который когда-либо служил на судне Куртэйны, в нем содержались многочисленные тексты и трактаты о болезнях, уродствах и искусстве врачевания. Многие из этих книг и свитков даже не были написаны на дошедшем до нас или переводимом языке, но их иллюстрации все еще представляли неослабевающий академический интерес. Один древний том, который при ближайшем рассмотрении чуть не развалился на части, содержал голографические пластины поразительной красоты. Когда Кильон осторожно прикоснулся к страницам, мимо промелькнула последовательность нейронных срезов, подписанных наклонным курсивным текстом. Книга была одним из тех редких и ценных артефактов, которые казались в значительной степени невосприимчивыми к изменениям зон, что наводило на мысль о том, что лежащая в ее основе технология была органической, а не механической. Он почувствовал тяжесть столетий в ее пыли, и когда повернулся к фронтиспису, дата, напечатанная там узнаваемыми, хотя и немного странными цифрами, опережала нынешнюю на тысячу лет. Кильон знал, что книга выпала не из будущего. Она сохранилась со времен эры, когда использовался совершенно другой календарь, до того, как часы были сброшены на ноль.
Больше всего на свете — и он чувствовал себя слегка виноватым в том, что болезнь Гэмбисона стала фактором, способствовавшим этому, — Кильон был рад тому, что был занят. Это отвлекало его от мыслей о коммандере Спата и от тех частей гондолы, где он, вероятно, мог встретиться с этим человеком. Кильон не общался с ним со времени их последней встречи и начинал верить, что Спата потерял к нему интерес после инцидента с журналом.
Однако, даже когда он думал об этом, другая часть его сознания осознавала, что он был вовлечен в тихий самообман.
Утром третьего дня его попросили зайти в каюту. Когда он пришел, то обнаружил Мироку, уже сидящую там на одном из низких стульев рядом с журнальным столиком. Она лениво почесывала свое забинтованное плечо. Кроме него, в комнате был только Рикассо, который отвернулся от окна, когда вошел Кильон.
Мирока подняла голову. — Этот человек не сказал мне ни слова, пока ты не появился, Резака.
— Что-то случилось? — спросил Кильон.
— Не обязательно, — ответил Рикассо. — Мне нужна ваша помощь кое в чем — вас обоих, — и я подумал, что лучше подождать, пока не будете присутствовать вы оба. Все дело в Копье. Мы получили кое-какие новые разведданные.
— Я не ожидал свежих новостей, пока мы не подойдем поближе, — сказал Кильон.
— Я тоже. Но я не учел мальчиков-черепов. Помните тот корабль, который мы захватили в ночь перед нашим отлетом со склада горючего?
— Я не думал, что там были пленные, — сказал Кильон.
— Их там не было. Но мы действительно забрали его со всеми документами в целости и сохранности. Некоторые из них зарекомендовали себя лучше всего сказать... озаряющими. Для тех, кто так склонен к варварству, мальчики-черепа удивительно прилежные хранители журналов. До того, как они присоединились к стае, с которой мы столкнулись, "Разрыватель" действовал независимо. Они прослушивали сигналы на Девятом радиале, той самой семафорной линии, о которой "Бримстоун" сообщил, что она все еще работает.
— Я думала, что мальчики-черепа пытались нарушить эти линии, а не подслушивать их, — сказала Мирока.
— Один корабль не смог бы захватить сигнальную станцию, — сказал Рикассо. — В любом случае, они так же, как и мы, заинтересованы в состоянии города. Они прослушивали передачи по семафору гораздо дольше, чем смог "Бримстоун". — Он кивнул на расшифровки разведывательных данных в коричневой обложке на кофейном столике. — Вот что у нас есть. До сих пор требовалось расшифровать логи мальчиков-черепов и осталось еще несколько отрывков, которые мы пока не можем расшифровать, но этого достаточно, чтобы продолжать. Если это точно, то это дает нам гораздо более четкое представление о состоянии города, чем мы имели до сих пор. Ничто в нем резко не противоречит тому, что мы узнали от "Бримстоуна", но это действительно выставляет вещи в новом свете. — Он приглашающе махнул рукой. — Откройте документы. Прочтите стенограммы. У вас неограниченный допуск. Все, о чем я прошу, — это чтобы вы, как жители Копья, были внимательны ко всему, что звучит неправдоподобно. У нас нет другого способа определить, надежны ли разведданные мальчиков-черепов.
Кильон присоединился к Мироке за столом. Он открыл одно из досье и просмотрел один из бледно-розовых, тонких, как папиросная бумага, листов для расшифровки внутри.
— А почему бы и нет?
— Это мальчики-черепа, — ответил Рикассо. — Я бы хотел, чтобы вы обратили особое внимание на одно конкретное имя, если это вообще возможно — оно постоянно всплывает. Даже если этот человек вообще не несет ответственности за эти передачи, то он явно играет какую-то важную роль в Копье после катастрофы.
— Талвар, — сказала Мирока, сильно нахмурившись, как будто была уверена, что совершила ошибку. — Вот его имя. И еще раз. — Она перетасовала бумаги. — Снова здесь. Он тут мелькает, как сыпь.
— Вы знаете этого человека?
— Вроде того.
— Талвар помог нам выбраться из Копья, — сказал Кильон, заметив его имя на другом листке стенограммы. Предложение гласило: — Талвар продолжает призывать всех граждан ответственно использовать существующие антизональные запасы. — Чуть ниже: — Талвар сообщает, что поставки продолжаются и нет необходимости в дальнейшей панике. — И еще: — Талвар указал, что самосуд и избиения в качестве наказания недопустимы. В то же время мародерство, кража нормированных припасов и нарушения комендантского часа не могут оставаться безнаказанными, злоумышленники должны и будут привлечены к ответственности по всей строгости закона о чрезвычайном положении.
— В этом нет никакого смысла, — сказала Мирока, качая головой. — Я имею в виду, почему Талвар?
— Ты имеешь в виду, — сказал Кильон, — почему не Фрэй?
— Полагаю, это мог быть кто-то другой с таким же именем, — с сомнением вставил Рикассо.
— Нет, это наш Талвар, — сказала Мирока. — Я почти уверена в этом.
— Разведданные "Бримстоуна" действительно говорили что-то о криминальных элементах, заполняющих вакуум власти, — сказал Кильон. — Полагаю, что Талвар должен был бы считаться преступным элементом по чьему бы то ни было определению. Но, с другой стороны, мы с тобой поступили бы так же.
— Талвар был всего лишь винтиком в машине Фрэя, — сказала Мирока.
— Может быть, винтик с амбициями. У него уже была налажена сеть: ты видела, как легко он организовал нашу отправку в Конетаун в вагоне с замороженными трупами. Он был бы в довольно выгодном положении, когда рухнула ортодоксальная власть.
— Как и Фрэй.
Кильон просмотрел несколько бумаг в поисках какого-либо упоминания о Фрэе, но это имя не бросилось ему в глаза.
— Кажется, о нем вообще ничего не упоминается.
— Этот Фрэй был еще одним контактом? — спросил Рикассо.
— Более того, он был другом для нас обоих. Талвар вытащил меня из Копья, но именно Фрэй сделал так, чтобы это произошло. Я знал его много лет. Он не был образцом добродетели, но и плохим человеком тоже не был. — Он посмотрел на Мироку, надеясь, что она скажет это раньше него.
— Ты же не думаешь, что он выжил.
— Мы оба видели, как шторм обрушился на Копье, и мы знаем, что "Бримстоун" рассказал нам об изменении зон. Это задело Неоновые Выси больше, чем Паробург. С точки зрения Талвара, это изменение могло бы быть почти благотворным.
— Достаточно, чтобы из довольно заметного игрока преступного мира Паробурга превратиться в самого могущественного человека в Копье?
— Самый могущественный человек в той части Копья, которая все еще способна общаться с внешним миром, — сказал Кильон. — Насколько нам известно, Фрэй может быть все еще жив; он просто не может передать сообщение. Здесь мы видим лишь малую часть картины.
— Но это кажется смутно правдоподобной частью? — спросил Рикассо.
— Если принять как данность, что Талвар расширил свое влияние, — сказал Кильон, — то да, полагаю, так оно и есть.
— Я согласна с Резакой, — сказала Мирока.
Рикассо кивнул, в его глазах блеснуло холодное удовлетворение. — Именно на это я и надеялся. Я не рассчитывал, что кто-то из вас действительно знает этого человека, но это бонус. Моей главной заботой было то, что все это могло оказаться выдумкой мальчиков-черепов, какие бы причины у них ни были. Я не могу исключить этого даже сейчас, но тот факт, что они так часто упоминают этого джентльмена Талвара...
— Это реально, — сказал Кильон. — Единственное сомнение, которое у меня возникает, — это то, о чем нам не говорят. Но это ничего не меняет, не так ли? — Он постучал пальцем по одному из листов. — Мародерство. Беспорядки. Нехватка рационов. Перерасход медикаментов. Все это говорит нам о том, что ситуация именно такая серьезная, как мы и ожидали. Может быть, и хуже. Им действительно нужна эта сыворотка-15.
