— Это верно. — Глаза Пипса озорно блеснули. — Годы, когда она была безжалостной военачальницей, остались позади. — Он ухмыльнулся Райберту. — Помнишь, что она сказала о том, что ее будят между запланированными встречами? Ну, в большинстве случаев это происходило потому, что они сталкивались с кем-то другим, и им нужна была валькирия, чтобы помочь спецназу!
— Извини меня! — Теодора свирепо посмотрела на него. — Я никогда не была военачальником, большое тебе спасибо!
— В самом деле? А как насчет того, когда вы с Велисарием положили конец войнам с Сасанидами? Могу добавить, довольно тщательно.
— Это было другое дело. Эти идиоты сами напросились на это. Юстиниан и Феодора предложили поделиться с ними. Если уж на то пошло, я лично сказала об этом Хосрову как их посланница! Но стал ли он слушать? Нет, конечно, нет! — Теодора скорчил гримасу.
— Подожди минутку, — Райберт переводил взгляд с одного хозяина на другого. — Ты говоришь о Хосрове Первом?
— Конечно. — Теодора на мгновение выглядела удивленной, затем пожала плечами. — О, понимаю. Когда Сэмюэл упомянул о войнах Сасанидов, ты подумал о седьмом веке и Хосрове Втором. Нет, он вообще никогда не фигурировал в истории Династии. Это был его дед, воспользовавшийся возможностью, которой у него никогда не было за всю историю СисПрава. Когда Велисарий отправился в Константинополь вместо Нисибиса...
Она прервалась с чем-то удивительно похожим на смешок, когда глаза Райберта расширились.
— Это долгая история, — сказала она, — но, по сути, Хосров отрезал значительный кусок Восточной империи, в то время как Велисарий и Юстиниан... отвлеклись, скажем так. Он не хотел возвращать его, а я не собиралась позволять персам и византийцам ослаблять друг друга, как это было в прошлом СисПрава. — Она покачала головой. — Я не знала, будут ли Мухаммед и ислам тем фактором, которым они были в вашей истории, Райберт, но даже без этого существовало множество других внешних угроз.
— А Мухаммед появлялся на публике? — спросил Райберт, вспоминая свои собственные с Фило отчаянные поиски кого-то, кто родился как в прошлом Администрации, так и в прошлом СисПрава.
Вероятность того, что одна и та же пара гамет объединится и создаст одну и ту же особь в двух разделенных временных линиях, даже в течение одного поколения после их разделения, была... крошечной. На самом деле, Фило подсчитал, что на миллиард беременностей приходилось бы всего порядка двух таких, а население земли в шестом веке составляло всего около двухсот миллионов. Тем не менее, Мухаммед родился — во всяком случае, в СисПраве и Админе — в 571 году, всего через тридцать лет после прибытия Теодоры и Пипса, так что это было, по крайней мере теоретически, возможно...
— Нет. — Она покачала головой. — Но, как я уже сказала, было множество других угроз, и в течение первых двух или трех столетий, пока мы не расширили Династию далеко за пределы Средиземноморья, разные идиоты просто продолжали пытаться вторгнуться, один за другим! И Сэмюэл прав насчет того, как часто они будили нас, чтобы прихлопнуть чью-нибудь руку за то, что она полезла в банку с печеньем. Когда это не было формальным вторжением, это были пограничные и разбойничьи набеги. Варварам вообще потребовалось больше всего времени, чтобы вбить себе в голову, что если бы они только вели себя хорошо, мы бы отдали им то, что они все время пытались украсть! А монголы!.. Господи, я думала, они никогда не поймут, что мы просто будем уничтожать одну армию за другой, пока они не решат вести себя по-хорошему! Иногда мне хотелось просто пнуть...
Она остановилась и взмахнула поднятой рукой.
— Думаю, что здесь мы отклоняемся в сторону, — сказала она.
— На самом деле, ты пробудила во мне интерес. Я бы с удовольствием послушал побольше о Теодоре Беккет, безжалостной военачальнице.
Теодора бросила на него кислый взгляд, но Пипс усмехнулся.
— К счастью, у нас есть что-то в этом роде на примете, — сказал он. — Мы договорились с советом министров отложить вашу встречу с ними.
— Правильно, — кивнула Теодора. — Позже у нас будет достаточно времени для всех этих жестких формальностей, вот почему я подумала, что мы с Сэмюэлом воспользуемся возможностью сначала немного показать тебе и твоей команде окрестности. Я дам вам представление о том, на что похожа Династия. Как насчет этого? Посмотрите на Династию сегодня, встретьтесь с нашими лидерами завтра.
— Значит, экскурсия с гидом? — спросил Райберт.
— Это один из способов взглянуть на это, хотя это может быть как управляемым, так и неуправляемым, как вам заблагорассудится. Если пожелаете, можете свободно передвигаться по столице.
— Никаких ограничений?
— Ни единого. Я знаю, что для вас это своего рода первый контакт. Вы, должно быть, сомневаетесь, так как мало знаете о нас, поэтому мы собираемся оставить эти опасения в покое. Около двадцати лет назад у меня была готова полная история Династии, и я постоянно обновляла ее, потому что знала, что рано или поздно кто-нибудь из СисПрава обязательно свяжется с нами. Она доступна для загрузки в любое время, как будет удобно вашему времялету. Но я также знаю, как подобные истории могут быть непреднамеренно — или намеренно, если уж на то пошло, — искаженными и предвзятыми. Итак, мы с Сэмюэлом хотим, чтобы вы были полностью свободны изучать все, что захотите, задавать любые вопросы, которые придут вам в голову, разговаривать с кем угодно, с кем вы хотели бы поговорить.
— Я ожидаю, что вам это понравится больше, по крайней мере сейчас, если вы позволите нам показать вам основные моменты, но, Райберт, — выражение ее лица стало очень серьезным, — Я знаю, что со стороны СисПрава должны быть опасения. Все это, — она взмахнула обеими руками в жесте, охватывающем всю Династию, — выросло из чего-то, что произошло всего несколько недель или месяцев назад, насколько это касается СисПрава. И это произошло не совсем с его благословения, а это значит, что им придется беспокоиться о том, затаиваем мы обиду или нет. Вот почему мы считаем, что для Династии особенно важно быть полностью открытой книгой. Мы — другая вселенная, но у нас так много общего, и после стольких лет с нашей стороны нет никакой враждебности. Мы хотели бы убедиться, что это верно и с вашей стороны. Последнее, чего должен желать кто-либо из Династии или СисПрава, — это те... недоверчивые отношения, подобные тем, что существуют между СисПравом и Администрацией.
— Это... — Райберт широко улыбнулся, не в силах сдержать своего облегчения от того, насколько хорошо прошла эта встреча, — звучит чудесно. Спасибо тебе.
— Я предлагаю ненадолго заглянуть в Музей наследия здесь, в Константинополе, — сказал Сэмюэл. — Что может быть лучше для ознакомления с этой новой временной шкалой, чем изложить вам ее историю?
— Это становится все лучше и лучше! — Райберт рассмеялся. — Когда мы отправляемся?
— На самом деле, — сказала Теодора с озорным блеском в глазах, — я надеялась показать тебе нечто более грандиозное, чем музей.
— Понятно, — сказал Райберт, его внутренний историк был немного удручен.
— Есть ли кто-нибудь из вашей команды, кого ты хотел бы отправить с Сэмюэлом?
— Нам нужно разделиться?
— Только если ты не возражаешь.
— Не совсем. Если я не пойду в музей, то отправлю с Сэмюэлом агента Шредера — другого нашего местного историка.
— Мы также знаем, насколько важен Гордиев протокол для СисПрава, — сказала Теодора. — Итак, я уверена, что у тебя есть много вопросов о наших операциях по путешествиям во времени.
— Мягко говоря, да.
— Тогда нам нужна экскурсия по Корнукопии, хотя нам понадобится кто-нибудь, кто покажет вам окрестности.
Рука Халы взметнулась вверх.
— Да, я думала, у нас будет доброволец, — сухо сказала Теодора.
— Агент Шредер — я имею в виду, агент Эльжбета Шредер — могла бы присоединиться к ней, — сказал Райберт. — Она физический пилот нашего времялета. Уверен, она с удовольствием осмотрела бы ваши помещения.
Сидя на диване, Хала все еще не могла подпрыгивать, но он заметил, что она, казалось, физически дрожала от энтузиазма. Или, возможно, слово, которое он искал, был "вибрировала".
— Что ж, организовать этот тур было достаточно просто, — заметил Теодора. — Я полагаю, Фило на борту вашего корабля?
— Так и есть. Почему ты спрашиваешь?
— Ну, как я уже сказала, в Династии относительно немного АС, и, насколько я помню, он всегда был больше любителем поохотиться и поклевать — из тех, кто любит действовать по собственной инициативе, — и чертовски хорошим киберсыщиком. Если он предпочтет, чтобы я наняла для него гида, уверена, что смогла бы его найти. Но он также может свободно перемещаться по нашей инфоструктуре самостоятельно, если ему так больше нравится. Я думаю, он найдет, что в наших системах очень легко ориентироваться. В конце концов, они развились из систем нашего времялета.
— Ты очень доверяешь нам, — сказал Райберт.
— Я хочу, чтобы все прошло правильно, Райберт. И знаю, что ты тоже этого хочешь.
— Я свяжусь с ними, когда вернусь на корабль. В последний раз, когда он был в иностранной инфоструктуре, дела пошли не очень хорошо. Помимо этого...
Теодора подняла руку.
— Это все, о чем я прошу. Если ему это не нравится, он может остаться на борту вашего корабля.
— Тогда, полагаю, мне пора передать вам приглашение. — Он указал на антигравитационную трубу, через которую прибыл. — Не хотели бы вы втроем подняться на борт "Клейо" и познакомиться с командой?
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Музей наследия
Династия, 2980 год н.э.
Бенджамин медленно обошел обломки времялета. Его некогда блестящая поверхность была изрыта в разрушившей его перестрелке, а затем стерта вековыми песчаными бурями. Он медленно обошел выставку по кругу, в то время как его программное обеспечение вдохнуло жизнь в виртуальные дисплеи, которые инфосистемы Династии автоматически перевели на английский язык СисПрава... и его собственные импланты затем перевели на древнеанглийский.
Его каблуки при каждом шаге стучали по мраморному полу, и резкий звук эхом отдавался от высокого куполообразного потолка в тишине. Весь музей был закрыт ради него. Пипс поспешил указать, что публика может быть допущена снова в любое время — если Бенджамин пожелает пообщаться с ними, — но он также предупредил, что они, безусловно, окажутся в центре внимания, если это произойдет.
Бенджамин отклонил это предложение. Он предпочел тихое уединение этого инопланетного музея мысли о взаимодействии с местными жителями без какой-либо подготовки к миссии. Одинокий синтоид маячил позади запечатанных двойных дверей, единственный признак безопасности, который он видел до сих пор, вооруженный только дубинкой и несмертельным пистолетом, не больше.
Он подошел к задней части обломков, где были обнажены три этажа внутренних палуб. Прог-сталь здесь выглядела истонченной и растянутой, как неподатливый комок тянутой ириски.
— Вы совершили аварийную посадку на этом? — спросил он, положив обе руки на ограждение выставки и наклонившись к нему. Пульт с дистанционным управлением лениво плавал у него за плечом, записывая все происходящее.
— Верно, — сказал Пипс, следуя в нескольких шагах позади него, сцепив руки за спиной.
— Должно быть, это была чертовски трудная посадка.
— Я так себе представляю.
— Вы не помните? — Бенджамин приподнял бровь, а Пипс покачал головой.
— У меня не так уж много воспоминаний о тех временах. Держаться за старые воспоминания стало намного легче, как только я абстрагировался, но, боюсь, мои обычные дни немного туманны. Тем не менее, я доверяю записям, поэтому знаю, что произошло.
— Вы имеете в виду записи из информационных систем времялета?
— Ну, конечно, они существуют, — сказал Пипс, пренебрежительно махнув рукой, — но на самом деле я имел в виду дневник, который вел после катастрофы.
— Вы вели еще один дневник? — лицо Бенджамина просветлело.
— Действительно, я это сделал, доктор. — Пипс выпятил грудь.
— Это так же жестоко откровенно, как оригинал?
— Во всяком случае, даже больше. — Пипс криво улыбнулся. — Действительно, это настолько откровенно, что время от времени удивляет меня самого. Теодора говорит мне, что в те дни, когда я был органиком, я был настоящим "игроком". Я всегда был готов поверить ей на слово, но недавно перечитывал выдержки из дневника в предвкушении этого дня. Освежая в памяти то, что произошло, когда наши временные линии разошлись. — Он покачал головой. — В целом, полагаю, что она, возможно, на самом деле приуменьшила, каким ничтожеством я был в те дни.
— Не могли бы вы... не против поделиться своим дневником с нами?
— Вовсе нет. Это было бы для меня удовольствием.
Открылся файл для передачи, и Бенджамин, не задумываясь, сохранил его в своем вживленном биопрограммном обеспечении. Количество слов превысило пять миллионов.
— Ух ты, — пробормотал он. — Похоже, мне предстоит много чего почитать, когда я вернусь на корабль.
— Что ж, столетие жизни человека может содержать в себе многое, о чем стоит написать. Я могу предоставить сокращенную версию, если вы предпочитаете. В необработанном дневнике много контента, который может показаться вам неинтересным.
— Может быть, позже. Для начала я взгляну на это. — Он закрыл виртуальное окно. — И спасибо вам. Я действительно ценю, что вы поделились им.
— О, не стоит об этом говорить. В любом случае, это общественное достояние. Вам не потребуется много времени, чтобы найти копию. Вы можете поверить, что в наши дни этому все еще учат в школах?
— Почему нет? — Бенджамин пожал плечами. — Я читал выдержки из вашего оригинального дневника еще в старших классах. Я полагаю, здесь все не так уж сильно отличается.
— За исключением того факта, что я все еще здесь, и иногда мне приходится отвечать на вопросы о событиях, которых я не помню.
— И что вы им говорите?
— Что еще? Если в дневнике написано, что все произошло именно так, значит, так оно и было. Конец истории. Следующий вопрос.
Бенджамин усмехнулся, еще раз взглянув на разрушенный времялет.
— Вы бы хотели двигаться дальше? — спросил Пипс.
— Всего секунду. — Бенджамин дважды проверил сохраненные копии виртуальных экспозиций выставки, затем кивнул, довольный тем, что у него есть записи для последующего изучения. — Ладно. Ведите дальше.
— Следующая выставка — византийская. Сюда. — Пипс указал на величественную арку. — Экспонаты музея расположены в хронологическом порядке широким кольцом, так что если мы продолжим следовать за ними в этом направлении, то в конечном итоге вернемся ко входу.
— Все ли экспонаты посвящены вашему участию в истории?
— Да. Вот почему мы с Теодорой выбрали именно этот музей. Мы подумали, что это было бы хорошим местом для вас, чтобы начать понимать расхождения между нашими историями.
Бенджамин остановился перед массивной, явно древней мозаикой, на которой были изображены мужчина и женщина в иноземных одеждах, ухаживающие за больными. Художник наделил мужчину и женщину аурой святого света.
