— Все это очень красиво, — сказала она. — Но выглядит почти искусственно — как экспозиция планетария.
Марк хмыкнул. — Больше похоже на демонстрацию пойманных насекомых. Может быть, мотыльков, привлеченных невидимым гравитационным пламенем. Мы все еще просматриваем данные, которые собираем, — тихо сказал он. — Интересно, было ли у каких-либо астрономов в истории человечества когда-либо такое богатое небо для изучения... даже если это действительно знаменует конец времен.
— Но мы нашли одну аномалию, Лизерль.
— Аномалию? Где?
Он поднял руку и указал на безликий участок неба по ту сторону впадины. — Вон там. Источник в водородном радиодиапазоне. Насколько мы можем судить, он исходит из системы нейтронной звезды — но нейтронная звезда движется с огромной скоростью, ненамного ниже скорости света. Аномалии повсюду, верно? Источник трудно выделить на фоне всей этой галактической каши на переднем плане. Но он, несомненно, есть...
— Что в этом такого особенного?
Он заколебался. — Лизерль, это, кажется, сигнал.
— Сигнал? От кого?
— Откуда мне знать?
— Может быть, это ошибка, артефакт наших приборов.
— Вполне возможно. Но мы все равно собираемся проверить это. Это всего в миллионе световых лет отсюда. — Он печально улыбнулся. — Всего-то восемь часов пути, если добираться на НИКе...
Сигнал, здесь, на краю пространства и времени... Возможно ли, что разношерстная команда "Северянина" все-таки была не одна?
Волосы у основания ее черепа встали дыбом. В конце этой долгой-предолгой жизни она думала, что ее уже ничем не удивишь.
Очевидно, она ошибалась.
Марк сказал: — Лизерль, то, на что ты здесь смотришь, — это видимый свет: виртуальный дисплей, внутри которого мы перемещаемся, основан на изображениях, полученных прямо из центра видимого человеком спектра. Ты видишь именно то, что увидел бы любой другой человек своим зрением без посторонней помощи. Но изображение было улучшено с помощью синего сдвига: красные, тусклые звезды стали выглядеть синими и яркими.
— Понимаю.
Теперь синее пятно исчезло с изображений галактик, просачиваясь, как некачественная краска.
Новый цвет залил остатки галактик, но это был цвет распада, в котором преобладали ярко-красные и багровые тона, хотя местами он перемежался ослепительным сине-белым светом сверхновых. И без усиления, обеспечиваемого синим смещением, некоторые галактики вообще исчезли из поля зрения.
Галактики превратились в огненные корабли, подумала она.
Профиль Марка теперь был выделен кровавыми красками. — Посмотри хорошенько вокруг, Лизерль, — мрачно сказал он. — Я скорректировал синее смещение; вот как обстоят дела на самом деле.
Она посмотрела на него с любопытством; его тон внезапно стал враждебным. Хотя он все еще держал ее за руку, его пальцы казались жесткими, как в клетке. — Что ты говоришь?
— Вот результат работы твоих питомцев, птиц-фотино, — сказал он. — За неделю, прошедшую с момента нашего прибытия, мы смогли каталогизировать более миллиона галактик, окружающих эту полость. В каждой из этих миллионов мы видим звезды, выталкиваемые за пределы главной последовательности, либо со взрывом в виде новой или сверхновой, либо в ходе расширения в цикле красных гигантов. Повсюду звезды близки к завершению своих жизненных циклов — и, что еще хуже, нигде нет никаких признаков образования новых звезд.
Внезапно она поняла. — Ах. Вот почему ты устроил для меня это представление. Ты испытываешь меня, не так ли? — Она почувствовала, как глубоко в животе нарастает гнев. — Ты хочешь знать, что я чувствую из-за всего этого. Даже сейчас — даже после того, как мы были так близки — ты все еще не уверен, что я полностью человек.
Он ухмыльнулся, его зубы, сверкающие красным, были похожи на капли крови во рту. — Ты должна признать, что у тебя была довольно необычная история жизни, Лизерль. Я не уверен, что кто-нибудь из нас может тебе посочувствовать.
— Тогда, — отрезала она, — может быть, тебе, черт возьми, стоит попробовать. Возможно, в этом и заключалась проблема большей части истории человечества. Посмотри на все это: мы здесь являемся свидетелями гибели галактик. И тебе интересно, что я при этом чувствую? Ты думаешь, все это каким-то образом было подстроено как проверка моей преданности человечеству?
— Лизерль...
— Скажу тебе, что я чувствую. Я чувствую, что нам здесь нужно чувство перспективы, Марк. Ну и что, если это — эта космическая неоднородность — неудобно для таких, как мы с тобой? — Она отстранилась от него и выпрямила спину. — Марк, это величайший подвиг космической инженерии, который когда-либо увидит наша бедная Вселенная, — самое значительное событие со времен Большого взрыва. Возможно, нам, людям, пора отказаться от нашего видоспецифического шовинизма — нашего мелочного возмущения тем, что Вселенная развернулась таким образом, который нас не устраивает.
Он улыбался ей. — Неплохая речь.
Она ударила его, довольно мягко, под ребра, наслаждаясь тем, как ее кулак погрузился в его плоть. — Что ж, ты это заслужил, черт возьми.
— Я не имел в виду...
— Да, ты это сделал, — резко сказала она. — Что ж, мне жаль, если я провалила твой тест, Марк. Послушай, мы с тобой — всеми правдами и неправдами — пережили упадок и уничтожение нашего вида. Знаю, что нам придется бороться за выживание, и буду сражаться бок о бок с тобой, насколько смогу. Но это не умаляет великолепия этой космической инженерии — точно так же, как разрушение муравейника, чтобы освободить место для строительства собора, не лишило бы величия результат.
Все еще держа ее руку в своих негнущихся пальцах, он повернул лицо к небу, усеянному галактиками. Его обида на ее слова была ощутимой; должно быть, он потратил много вычислительной мощности на этот угрюмый упрек. — Иногда ты чертовски холодна, Лизерль.
Лета, подумала она. Люди. — Нет, — сказала она. — Просто у меня более дальняя перспектива, чем у тебя. — Она вздохнула. — О, да ладно, Марк. Покажи мне Кольцо, — сказала она.
Скульптура струны, вонзающейся в сердце изуродованной галактики, была несимметричной. По виду это была грубая восьмерка; но на каждый лепесток фигуры накладывались более сложные формы волн — серия возмущений в виде ряби, завершающихся острыми выступами.
— Ты видишь это, Прядильщица? — спросил Марк. — Это петля из струны шириной почти в тысячу световых лет.
Прядильщица улыбнулась. — Это не петля. Это узел.
— Он движется к ядру галактики со скоростью, превышающей половину скорости света. Его масса равна массе ста миллиардов звезд... Ты можешь в это поверить? Он такой же массивный, как сама галактика среднего размера. Неудивительно, что он прорезает эту полосу среди звезд; эта чертова штука похожа на косу, рассекающую поверхность этой галактики.
Луиза рассмеялась. — Узел. Вязание узлов — это навык там, в лесу, не так ли, Прядильщица? Держу пари, ты бы гордилась тем, что придумала подобную структуру.
— На самом деле, — сказал Марк, — и я ненавижу быть педантичным, но это не узел, говоря топологически. Если бы вы могли каким-то образом растянуть его — выпрямить выступы и изгибы — вы бы обнаружили, что он превратился бы в простую петлю. Круг.
Прядильщица услышала скрежет Гарри Уварова. — И я, в свою очередь, ненавижу быть педантом, но на самом деле простая замкнутая петля — это узел, который топологи называют тривиальным.
— Спасибо, доктор, — сухо сказала Луиза.
Прядильщица нахмурилась, вглядываясь в детальное изображение струнной петли; в фальшивых цветах ее лицевой панели это был голубой узор, застывший на отдаленном фоне ядра галактики. Теперь она поняла, что смотрит на проекцию сложного трехмерного объекта. Про себя она попросила увеличить глубину и изменить перспективу.
Петля, казалось, надвигалась на нее, отрываясь от звездного фона, а нить была утолщена, превратившись в трехмерную трубку, так что она могла видеть тени там, где одна нить накладывалась на другую.
Изображение повернулось. Это было похоже на скульптуру переворачивающегося на себя шланга.
Марк прокомментировал: — Но струна, конечно, не неподвижна. Я имею в виду, что вся петля проходит через эту галактику со скоростью более половины световой, но, кроме того, структура находится в постоянном сложном движении. Космическая струна находится под огромным напряжением — напряжением, которое растет с увеличением кривизны, — и поэтому те петли и выступы, которые вы видите, все время пытаются выпрямиться. Большая часть длины струны движется со скоростью, близкой к световой — действительно, острия движутся со скоростью света.
— Абсурд, — услышала Прядильщица рычание Уварова. — Ничто материальное не может достичь скорости света.
— Верно, — терпеливо сказал Марк, — но космическая струна на самом деле не материальна в этом смысле, Уваров. Помните, это дефект пространства-времени... изъян.
Прядильщица наблюдала, как красивая, сверкающая конструкция поворачивается снова и снова. Это было похоже на какое-то замысловатое ювелирное изделие, возможно, филигрань из стекла. Как могло нечто столь сложное, столь реальное, как это, быть сделано из ничего, кроме пространства-времени?
— Я не вижу, чтобы она двигалась, — медленно произнесла она.
— О чем это, Прядильщица?
— Марк, если струна движется со скоростью, близкой к световой, почему я ее не вижу? Эта штука должна извиваться, как какая-то огромная змея...
— Ты забываешь о масштабе, Прядильщица веревок, — мягко сказал Марк. — Эта петля имеет более тысячи световых лет в поперечнике. Потребовалось бы тысячелетие, чтобы нить переместилась по диаметру петли. Прядильщица, она извивается в пространстве, как ты и говоришь, но в масштабах, намного превосходящих твои или мои...
— Но посмотри на это.
Внезапно трехмерное изображение струны ожило. Она скручивалась, ее изгибы выпрямлялись или собирались в острия, отрезки струны перекручивались друг над другом.
Марк сказал: — Это истинное движение струны, спроецированное на распределение скоростей по ее длине. Движение на самом деле периодическое... Оно принимает одну и ту же форму каждые двадцать тысяч лет или около того. Этот график, конечно, строится с видимой скоростью в миллиарды раз быстрее — период в двадцать тысячелетий покрывается примерно за пять минут.
— Но рисунка достаточно, чтобы показать тебе важную особенность этого движения. Оно непересекающееся... Струна не перерезается ни в одной точке периодической траектории. Если бы это произошло, от нее отделились бы меньшие подпетли, которые колебались бы и разрезались дальше, и так далее... струна быстро распадалась бы, сморщиваясь через тысячи разрезов с вытеканием своей энергии через гравитационное излучение.
Прядильщица внезапно пожалела, что она человек: что она не может наблюдать за развитием этой петли, не полагаясь на безвкусные проекции Марка. Как было бы чудесно иметь возможность выйти из времени!
...Закрой глаза, Прядильщица.
— Что?
Ты можешь выйти из времени, как только пожелаешь. Закрой глаза и представь, что ты бог.
...И здесь, перед ее мысленным взором — гораздо более драматично, чем в любой виртуальной реальности! — появился узел струны, выплывающий из пространства. Узел извивался, как какой-то огромный червь, смыкаясь сам на себе, словно заглатывая собственный хвост.
Узел ударил по краю этой беззащитной галактики и устремился к ядру, отбрасывая звезды в сторону, как травинки.
Это была тревожная, удивительная картина. Она резко открыла глаза, прогоняя видение; страх затопил ее, покалывая плоть.
Обычно у нее не было такого богатого воображения, сухо подумала она. Возможно, ее спутник имел какое-то отношение к этому краткому, яркому видению...
Она вернула свое внимание к безобидному на вид виртуальному дисплею. Теперь Марк показал Прядильщице индуцированное магнитное поле петли — желтое свечение энергии, которое перекрывало фальшивый синий цвет самой нити.
— Проходя через магнитное поле галактики, эта струна излучает много электромагнитной энергии, — сказал Марк. — Я вижу поток фотонов высокой энергии...
Космическая струна на самом деле не была идеально одномерной; будучи планковской длины в поперечнике, она представляла собой тонкую трубку, содержащую заряженные частицы: кварки, электроны и их античастицы, собранные в сверхтяжелые кластеры. В результате струна действовала как сверхпроводящий провод.
Узел струны прорезал магнитное поле этой галактики. При этом в струне индуцировались огромные электрические токи — в сто миллиардов миллиардов ампер или более. Эти токи создавали сильнейшие магнитные поля вокруг струны.
Индуцированное струной поле было сильнее, чем у нейтронной звезды, и доминировало в пространстве на десятки световых лет вокруг узла.
Марк сказал: — Струна обладает максимальной пропускной способностью по току. Если она перегружена, то начинает терять энергию. Она светится гамма-излучением. И потерянная энергия кристаллизуется в вещество: ионы и электроны, шепотом возникающие по всей длине струны. — Прядильщица увидела изображения частиц — конечно, не в масштабе — появляющиеся вокруг изображения струны. — Итак, струна светится так же ярко, как звезда.
— Да, — вставила Луиза. — Но распределение излучения странное, Марк. Посмотри на это. Излучение направлено вперед по ходу движения петли — параллельно этому прямому всплеску гравитационного излучения.
— Как прожектор, — сказал Морроу.
Или копье...
Она услышала, как Морроу сказал: — Марк, что движет струной? Что движет ее через пространство и в эту галактику?
— Гравитационное излучение, — просто сказал Марк.
Луиза сказала: — Морроу, гравитационные волны испускаются всякий раз, когда в пространстве перемещаются большие массы. Поскольку петля асимметрична, она выталкивает свое гравитационное излучение в определенных направлениях — всплесками, впереди и позади себя. Она приобретает импульс... Это гравитационная ракета, использующая свое излучение для перемещения в пространстве.
Марк сказал: — Конечно, гравитационное излучение уносит энергию — струна медленно сжимается. В конце концов она превратится в ничто.
— Но недостаточно быстро, чтобы спасти эту галактику, — проворчал Уваров.
— Нет, — сказала Луиза. — Прежде чем она успеет распасться, нить достигнет ядра — и опустошит галактику.
Закрой глаза.
Прядильщица веревок вздрогнула. И снова голос раздался слева от нее — откуда-то снаружи скафандра. Она уставилась на виртуальное изображение в своем лицевом щитке, не осмеливаясь оглянуться.
Закрой глаза. Подумай о своем видении еще раз - о струнной петле, прорезающей звезды. Это напугало тебя, не так ли? Что означало это изображение, Прядильщица веревок? О чем оно тебе говорило?
Внезапно она увидела это.
— Марк, — сказала она. — Это не просто гравитационная ракета.
