Ну, это мудрая часть. А глупая и влюблённая просто рыдала в голос. Как Лёлик в "Бриллиантовой руке" верещала и сучила лапками: "Шеф! Шеф! Всё пропало! Гипс снимают! Клиент уезжает...". Всё пропало! Она меня никогда не простит! Не вернётся! Я — такой идиот!... На душе стало так гадко и противно, что хоть вой. На деревянных ногах постукивая по полу каблуками так и не снятых после приезда сапог, я доковылял до окна. В это самое левое окно дорожки к дому было не видно, здесь внизу были ворота гаража. Я обхватил руками свои плечи, словно это могло сдержать начавший меня бить изнутри озноб. А потом, наверно мудрый организм просто устал от таких запредельных нагрузок и впал в какой-то парковочный щадящий режим вроде ступора. Я так и стоял у окна, ссутулившись и глядя в него невидящим взглядом. Озноб уже закончился, а всё тело словно одеревенело...
Прошла вечность или даже две, когда я услышал звуки от входа. Когда строили эти дома ко многим вопросам подошли как-то очень серьёзно, солидно, я бы сказал. Все окна первых этажей из бронированных стеклопакетов, на самом деле, это скорее высокий бельэтаж, чем обычный первый этаж, ведь внизу почти всюду гаражи, а под многими домами скальные основания, долбить подвалы, в которых нужно с помощью взрывчатки. Бронированные, имеется в виду, что наружное стекло тройного стеклопакета из набранного по принципу триплекса закалённого стекла бутерброда толщиной почти полтора сантиметра, а рама и переплёт усилены мощным стальным профилем. По документам стёкла выдерживают пару выстрелов из винтовки с пятидесяти метров. Наверно не нужно говорить, что и входная дверь бронированная, при этом оснащена встроенными стопорами-ограничителями и доводчиками с системой противовесов, то есть открывать и закрывать её не тяжелее, чем обычную. Мне вообще эти двери нравятся, есть в них какая-то особенная вальяжность и солидность, как у дверец мерседесов, которые закрываются без хлопка и лязга, а как-то сыто и богато. К тому же, входная дверь находится в небольшой прихожей, ведь живём в довольно суровом климате и чтобы уменьшить потери тепла зимой или кондиционированной прохлады в жару, просто обязателен небольшой тамбур при входе, где двери тоже почти герметичные и звуки гасят. Поэтому услышал уже вторую дверь, а потом её шаги. Она подошла почти вплотную. Знали бы вы, чего мне стоило только повернуть голову и не сдвинуться ни на сантиметр! Больше всего мне хотелось радостно схватить её в охапку и утащить куда-нибудь подальше, наверно в спальню, где держать её в руках не выпуская и целовать без остановок всю оставшуюся жизнь. В приглушённом свете её зелёные глаза выглядели таинственными чёрными провалами в тени от ресниц, и было видно, какая она бледная. Не думаю, что я выглядел лучше...
— Ты не хочешь мне ничего сказать?...
— Хочу... — Я протянул руку и аккуратно взял её за холодные пальчики. — Я тебя люблю...
— ... Но я же девушка...
Ох, сколько ответов вихрем рванулись в мою голову, от похабщины про девственную плеву, до почти классического "бросьте в меня камень, если это мальчик". Но снова рыкнул: Серёга! Молчи! Дурень! За умного сойдёшь... Помолчали...
— Аля! Пойдём, чаю попьём, а. Так пить хочется...
— Так меня только мама называет...
— А я так тебя уже давно про себя зову. Мне "Тина" не нравится, ассоциации противные, тина, когда купаешься такая скользкая и противная...
— Тогда, можно, я тебе буду Юной звать?...
— Зови. Идём?...
Офигеть, какой содержательный и глубокий диалог. Вот только говорили не слова, а интонации, позы, взгляды, касания и они были куда важнее всех слов. На кухне, когда она увидела, как я едва не выронил чайник и что руки меня не очень хорошо слушаются, она погнала меня переобуваться, а то на своих десяти сантиметрах каблуков я и так её выше, а тут вообще, как башня над ней нависаю. Ну, да. У меня рост сто семьдесят, и я выше неё на семь или восемь сантиметров. А каблуки... Мне очень запомнился тот разговор в кафе школы Кирин и я стал учиться ходить на каблуках, так, что мои нынешние десять сантиметров — не предел, у меня есть осенние сапоги на платформе с каблуками в шестнадцать. И мне кажется, теперь я точно не буду позориться, случись мне где-нибудь пройти на модельных шпильках. Конечно, в кроссовках гораздо удобнее и привычнее, но всё чаще приходится наряжаться в платья и юбки, а к ним нужны туфли и сапожки и желательно на каблуке, очень мало фасонов вытерпят с ними балетки. А приехав, я только скинул пальто и не стал разуваться, да и вещи свалил недалеко от дверей...
Чай пили молча. Я уже утвердился в тактике молчания и продолжил её придерживаться. Я так боялся её потерять, что даже возвращение к бывшему Status quo меня вполне устраивало, пусть только рядом будет моё чудо зеленоглазое. Когда сегодня на минутку представил, что она вот так возьмёт и уйдёт из моей жизни, на меня такая ледяная жуть накатила, что я даже думать о таком не хочу, не то, что пережить... Не удержался, и когда мы пошли наверх к спальням, чуть приобнял её и поцеловал в макушку, на мгновение ткнувшись в запах её пушистых волос. Утро вечера мудренее. Надо ложиться спать, а до этого раздеться и помыться. Увы, никуда от этих обязательных ритуалов не денешься. Волосы не мочил, никаких сил с ними сейчас возиться, поэтому в постель залез очень быстро и почти заснул, не смотря на пережитую встряску. А может именно из-за неё, организму просто хотелось отдохнуть и привести себя в порядок...
Но заснуть не успел, ко мне пришла Аля, прошлёпала своими босыми ногами и залезла ко мне под одеяло и прижалась, обняв, крепко-крепко.
— Аленька! Ты чего?...
— Ты же знаешь, я говорила, что всегда голенькая сплю...
— Не... Я про то, что пришла...
— Ага. От тебя дождёшься. Так и будешь каменного истукана изображать... Ты же сама сказала, что меня любишь...
— Сказала. И люблю.
— Вот! Я и пришла... Поцелуй меня, как сегодня...
И не расскажу я вам ничего больше. Просто я слов таких не знаю. И не нужно всякие гадости про нас думать. Мы только целовались и обнимались. Ну, и что, что голенькие. Я, между прочим, в трусиках сплю. Но это было так сладко и хорошо, что кажется мы летали где-то в облаках, и солнышко протягивало к нам свои горячие ладошки, в которых качало нас, и его лучи смешно щекотали нас всюду. И заснули мы усталые и счастливые только через несколько часов...
* — Может, я где-то не слишком точна в финансовых крючкотворствах, но как мне объяснял знакомый с этой стороной человек, суть примерно такова. Какой бы иначе был смысл, нашим олигархам выводит капиталы в разные оффшорные зоны. Возможно, что есть другие термины вроде эмитентов и других, не хочу я в это лезть, да и мало кому будет интересно. И прошу не забывать, что мир другой и многое не обязано повторять нашу действительность.
Глава 21
Утром я даже не знаю, когда бы мы встали. Нет, мы уже проснулись и валялись, не желая вылезать из нашей уютной кроватки и делились сокровенными тайнами. Каким же шоком для меня было узнать, что Аля влюбилась в меня чуть ли не когда в первый раз увидела в агентстве.
— Ты вошла, словно сияющая какая-то, такая красивая, какая-то царственная и недоступная, посмотрела на всех как-то по-королевски сверху вниз, как-то одновременно величаво и снисходительно и пошла к начальнице. А я же тогда только устроилась, ничего ещё не знала, но девчонки мне быстро про тебя всё рассказали, ну, в смысле, что ты пришла заказ сделать на дизайн дома в посёлке за озером. И что ты известная актриса, сыграла недавно главную роль в фильме "Зуфи" и вообще страшно крутая и богатая. А мне плевать было на всё, у меня перед глазами твой образ стоял, такой взгляд, поворот головы, какие-то величественные движения, мурашки по коже. Я знала, что ты на меня даже не посмотришь. Ну, кому я нужна, маленькая, рыжая, в веснушках, страх господний... А потом ты отказалась от предложенных проектов и я решила, что из кожи вылезу, но сделаю тебе то, что ты хочешь... Я рядом ходила, на тебя смотрела и восхищалась, а ты меня даже не замечала. Знаешь, как обидно было? Я и с женихом этим согласилась встретиться, чтобы отвлечься от тебя. Ну, и тётя зудит, что замуж всё равно надо, а у мальчика семья хорошая, сам при деле, зарабатывает хорошо, а там и детки пойдут... Ну, мальчик и правда приличный, вежливый такой, двери открывает, руку подаёт и вроде бы нравлюсь ему, про любовь говорит, правильный такой, уже с родителями меня познакомил. Я и решилась, ну, не я первая, а там, стерпится-слюбится, хотя мы с ним ещё даже не целовались ни разу... А потом, ну, ты сама знаешь. Как-то это так подло получилось и будто это не он, а я вся в грязи вывалялась... А тебе позвонила... Не знаю даже. Наверно хотела посмотреть, если и ты окажешься дрянь, просто пойду и руки на себя наложу. А ты даже спрашивать ничего не стала, примчалась сразу, серьёзная такая, меня так строго в ванну мыться загнала, совсем как мама, когда сердится... А потом я просто решила с тобой рядом быть, стать тебе другом, служанкой, тенью, только бы от твоего тепла рядышком греться... А потом мы просто рядом жили... Я когда первый раз увидела, как ты танцуешь, я минут пять не дышала кажется. Никогда не видела, чтобы так двигались... Для тебя музыка, как ступеньки в лесенке и ты по ним как хочешь перебегаешь... Думаешь, если бы ты просто хорошо танцевала, Ленуська бы так реагировала? Дети они совсем по-другому чувствуют, их не обманешь, они настоящее чувствуют... А ты правда королева?
— Нет, конечно...
— Но ты же говорила, что принцесса...
— Ну, раньше мне говорили, что я из королевского рода...
— Вот, я же говорю, королева.
— Чтобы стать королевой, меня должны были бы короновать и на престол посадить. Поэтому никакая я не королева...
— Ладно, тогда принцесса. Принцесса Юна, правда хорошо звучит?
— Не знаю, не думала об этом никогда...
— Хорошо! Я знаю. Слушай! А ты песни на разных языках поёшь, ты же их сочинила, значит, и языки эти знаешь...
— Знаю...
— Так это же не один язык...
— Все их и знаю...
— А какие?
— Ну, корейский и бурятский с монгольским, но это ещё от родителей. Потом немецкий, английский, французский, итальянский, испанский, недавно вот португальский выучила. А ещё про японский и китайский чуть не забыла...
— Офигеть! Ты их все, правда, знаешь?
— Знаю, у меня способности к языкам...
— Это сколько будет, если сосчитать?
— Десять, а бурятский с монгольским только разговорный на бытовом уровне. Остальные полностью с письменностью. Правда, китайский я учила шанхайский — южный диалект, в Пекине и на севере, чтобы поняли иногда придётся рукой иероглифы рисовать, там различий между этими двумя диалектами очень много, фактически как два разных языка, хотя и похожи. И иероглифы лучше использовать старые хан-гыль, а то тоже могут не понять. Но на шанхайском диалекте и на Тайване поймут хорошо...
— Вроде по-русски говоришь, но половина не понятная. Только ясно, что это жутко круто. У меня так не получится. Я в школе даже английский не освоила, еле тройку получила.
— Просто ты не хотела, а я хотела, мне нравилось.
— Да, ладно тебе меня успокаивать. Всё равно у меня перед тобой столько комплексов. Когда ты ноты пишешь, просто лепишь эти закорючки, и они для тебя смысл имеют, а по мне это даже не китайская грамота, это вообще космос какой-то...
— Да брось, Аленькая! Не всё так сложно, один раз понять и никаких проблем. Думаешь, когда вы с ребятами про краски или рисование говорите, там для меня много понятного? Тоже, вроде по-русски, а такая тарабарщина непонятная...
— Хочешь сказать, что я тоже крутая?
— Ты волшебная!...
— А ты меня правда любишь?
— Люблю!
— Я тебя тоже люблю!
Потом мы ещё повозились, я тискал мою Няшу, и оказалось, что она и без пушистых колготок и шерстяного платья всё равно такая сладкая нежная Мяка, что её хочется снова и снова гладить и целовать, обнимать и прижиматься. Сколько бы мы ещё возились, если бы на пороге спальни не воздвиглась Ниночка:
— Так! Девки! Ну-ка! Быстро встаем, и жду на кухне! Буду вас там завтраком кормить, сердиться и обижаться! Ясно?!
Это только наша женщина может так чётко, прямо, пусть и лапидарно, в одной фразе сформулировать такой объём информации, что дух захватывает. Вот вам бы пришло в голову сказать, что вы пришли сердиться и обижаться? И в этом вся Нина, и её удивительное очарование без всякого камня за пазухой, пришла и честно сказала не только, что будет делать, но и своё отношение ко мне и ситуации. А я, правда, перед ней очень виноват и повёл себя по-свински, приехал и даже не позвонил. На кухне мы её с двух сторон заобнимали, зацеловали, и она не стала обижаться, да и сердиться тоже. Поставила перед каждой тарелку с манкой, в микроволновке разогретой, в которой жёлтой лужицей масло тает, уселась на дальнем краю стола. Щёку кулачком подпёрла и изрекла:
— Я вроде ругать вас должна, что делаете не так как положено... Только я вас такими счастливыми как сейчас, никогда в жизни не видела... наверно у всех всё по-разному... Главное, чтобы вы обе счастливы были! Так, вот, думаю...
Нина одной фразой сняла камень у меня с души. Как не крути, а я боялся и не хотел с Ниной ссориться из-за Али. Нина с Верой мне, правда, стали сёстрами наверно. И теперь Вера к Нине обязательно прислушается. Да и вообще, меньше всего собираюсь устраивать из наших отношений с моей ладушкой ажиотаж и эпатировать кого-нибудь. А что мы делаем в закрытой спальне, это вообще никого не касается... Вот!...
А дальше навалилась рутина. Почти три дня пришлось просидеть в бюро регистрации авторских прав. Пришлось делать копии всех зарегистрированных на меня произведений и заверять их, а это муторная и тигамотная работа, требующая дотошности и внимания, поэтому нервная, сами понимаете. Заодно зарегистрировал двенадцать песен Далиды и Карры, вообще, песен было восемь, но пришлось регистрировать их на разных языках, а это уже фактически другое произведение, вот и получилось в полтора раза больше. А ещё последние книги про принца Мерлина со всей компанией с Юртом, Мондором, Люком, Джулией и прочими. Откупился кроме оплаты по тарифу двумя здоровенными тортами с птичьим молоком и тремя пачками ароматного цветочного чая. День моего двадцатиоднолетия пролетел как-то скомкано, даже в день рожденья несколько часов просидел у нотариуса, нужно было кучу копий заверить. Правда вечером Аля подарила мне такой нежный вечер, что я ни о чём не жалею. Я просто временами не верю, тому, что я такой счастливый и рядом со мной моя зеленоглазая радость и моё невозможное счастье...
И пришло время улетать в Москву и дальше в Берлин. Нет прямого рейса из Екатеринбурга в Германию, хотя губернатор у нас этнический немец и немцев вообще хватает. Вроде бы их сюда на Урал перед войной из Республики Немцев Поволжья выселили. Между рейсами почти восемь часов, но мне нужно из Домодедово в Шереметьево-Два перебраться. Хорошо, что рейс не опоздал, и я спокойно доехал и не опоздал на регистрацию. Так не хотелось Алю оставлять, но пришлось. Заодно она получила задание съездить в Челябинск и сделать себе загранпаспорт, чтобы в следующий раз мы могли лететь вместе. Мульча осталась охранять дом, а меня начал бить мандраж, вдруг не получится и вообще. Я ведь сейчас на пороге очень важной ступеньки намеченного будущего.
