Шланги оказались в лежащей рядом картонке; подключить их труда не составляло. Самым трудным оказалось снять машину с дощатой подставки — агрегат оказался тяжелым, как несгораемый шкаф. Комендантша мобилизовала пару соседей с первого этажа. Вместе задвинули бандуру на положенное место у раковины.
— Машину ставят... машину ставят...
У открытой двери прачечной комнаты стал собираться народ, посмотреть, как на шоу. Кузминична отошла к двери, чтобы обозревать картину издали.
Стирка заняла минут двадцать. "Медея" плотоядно урчала, фыркала, булькала раствором и нервно тряслась, несмотря на всю монументальность. В круглой открытой пасти то бултыхалась пена, то бешено мотались отжимаемые вещи. Глубоко в железном нутре поскрипывали пружины и громко клацали реле. Вопреки опасениям Виктора, из ожившего динозавра бытовых услуг ничего не вылетело и даже не выплеснулось — кроме запаха порошка, пропитавшего всю прачечную. В остатке Виктор получил чистое, но немного мокрое белье, которое можно было повесить в комнате, не опасаясь, что с него накапает.
За окном распогодилось. Надо было как — то убивать время до глажки: впервые с момента попадания Виктор почувствовал момент, когда просто нечего делать. И тут он вспомнил про фотоаппарат.
8. Руины подождут.
— Извините, вы не знаете, этот мост снимать можно?
— Вы, гражданин, прямо как из-за границы, приехали! — отпарировала Виктору женщина лет сорока, спускавшаяся с хозяйственными сумками, на дорожку, ведущую через овраг в сторону довоенной пожарки.
— Не, я из тайги. Стройка.
— А, ну тогда понятно. Этот мост нужно снимать! Его все снимают, газетчики снимают, телевидение приезжало снимать. Шнейдеров приезжал для Клуба снимать, его по этому мосту летом возили.
После моста Виктора потянуло снимать старинную водокачку на Покровской горе; здесь она была в строительных лесах. Спустившись к Арсеналу, он отщелкал исчезнувший особнячок с обувным магазином, звонницу и, наконец, восстанавливаемый собор. В поисках выгодного ракурса он оказался неподалеку группы из людей лет тридцати — сорока; один из них, худощавый и наиболее интеллигентного вида, был похож на священника. Они шумно спорили; тон задавала женщина в сером твидовом пальто с двумя большими пуговицами и круглой шапке, скрывавшей укладку.
— Иван Андреевич, — обратилась она к лысоватому мужчине в широкополой серой шляпе, — собор стоит действительно прямо посередине будущей магистрали. Получается, что мы уже потратили часть денег на восстановление, а вы предлагаете сносить. Разве это по хозяйски? Были бы это наши с вами средства, а это народные.
— Маргарита Сергеевна... Ну вы же видите, что когда все это строилось, никто не думал о движении. Дорога просто обогнула холм. И холм мешает. Исходные данные, перспективный план до восемьдесят четвертого года известен. Никак здесь больше магистраль не провести, или через холм, или снести кучу домов до Покровской горы. Тоже старинных.
— И ничего нельзя сделать? Дело здесь даже не в слезных просьбах отца Михаила. Хотя ему проще было бы смолчать, а потом рассказывать пастве, что безбожники все разрушили. Понимаете, у нас город по площади равен Ленинграду, а число старинных зданий на единицу площади до смешного мало. Ну как мы покажем, что восемьсот лет городу? Есть постановление о развитии туризма. Что мы покажем туристам из старины? На заводы их водить нельзя.
— Маргарита Сергеевна, что можно сделать? Пустить дорогу вокруг "Дормаша" — это лишить транспорта большую часть Калинина, — продолжал настаивать архитектор.
— Должен быть выход. В Москве вон сколько домов двигают.
— Двигают по ровному месту. А здесь холм. Тем более колокольня вообще скоро сама упадет. Место плохое, осадка. Разве что здесь все снести, а построить потом на новом месте.
— Это новодел, — вздохнул отец Михаил. — а здесь каждый камень намоленный. Как же это объяснить...
— Ясно, — подытожила Маргарита Сергеевна, — если специалисты не видят выхода, нужен свежий подход. Простите, товарищ!
Она решительно подошла к Виктору.
— Здравствуйте. Вы, я смотрю, фотографируете?
— Да. Это можно?
— Конечно. Вы по профессии кем будете?
— Инженер.
Из опасения Виктор не стал уточнять: дама, похоже, была из местного начальства и кто знает, что у нее на уме.
— Отлично. Вот вы как считаете: как передвинуть собор в сторону от дороги, если он на холме, а двигать можно только по одному уровню?
Сопровождающая публика подтянулась и окружила Виктора. Уйти от ответа было невозможно.
— Здания, если не ошибаюсь, по рельсам двигают или двутаврам... — неуверенно начал он. — Ну, наверное, насыпь сделать, и по ней подвинуть... а потом... потом и не нужно опускать... насыпь так и остается...
— Иван Андреевич! — дама резко повернулась к архитектору. — Ваше мнение по предложению товарища... простите, имя-отчество?
— Виктор Сергеевич.
— Нну... — архитектор сложил губы трубочкой, словно собирался засвистеть, — а знаете, это — выход. Можно подготовить свайное поле, сделать нормальный фундамент, утрамбовать грунт по пути следования, укрепить или заморозить... Но это надо насыпать целый холм, причем близко к берегу. Подмыть может.
— Так мы же собираемся передвигать русло Десны для расширения площади "Дормаша"! — всплеснула рукой Маргарита Сергеевна. — Заодно передвинем и в районе набережной. Намытый песок пойдет на холм. Расширится парк, а то цирковые помещения прямо упираются в набережную.
— Тогда понижение у реки будет. И так базар весной заливало.
— На понижении устраиваем пляж и спуск с набережной. Пляж в самом центре. Место досуга. Что скажете?
— Заманчиво. Но это полная переделка проектной документации...
— Ну так переделывайте. ЭВМ вам вне очереди поставили? Надо использовать.
— Маргарита Сергеевна, — подал голос высокий суховатый мужчина лет пятидесяти, державшийся чуть позади, — с передвижкой мы однозначно превышаем лимит бюджета. Надо что-то урезать.
— Отодвиньте пока восстановление Свенского. Руины подождут, они не в центре. А теперь давайте к колокольне пройдем, посмотрим, чего с ней делать...
Группа степенно проследовала дальше. Отец Михаил, чуть приотстав, вернулся, и пожал Виктору руку.
— Спасибо! Я буду молиться за вас, Виктор Сергеевич.
— Не за что. Главное, назад не требуйте.
— Ну, что вы! Это нереально. Тут бы договориться о возобновлении богослужений на праздники. Спасибо!
— Скажите, а вот Маргарита, ммм... Сергеевна... Я просто приезжий.
— Зампредисполкома облсовета. При Коновалове уже назначили: Домну Павловну-то в министры... Простите, меня зовут. Храни вас господь!
"День прожит не зря", подумал Виктор. Он прошел в другой конец бывшего базара, щелкнул панно с видом будущего цирка, ижевскую "Ладу" у гарнизонного универмага, желтое такси-микроавтобус, миниатюрный пикап, внедорожник, похожий на "Лэнд Крузер", и камазоподобный зиловский грузовичок.
— Увлекаетесь авто? — раздался рядом знакомый голос.
Нинель Сергеевна, держа в руках кожаную сумочку, с улыбкой глядела на него.
— Я из автомагазина, — она кивнула на двухэтажный дом. — Вы в Бежицу? Могу подвезти.
Хороший кадр, подумал Виктор. Красивая блондинка на фоне двухэтажного здания сталинских времен и вечернего неба с облаками. Даже в черно-белом виде пойдет. Лицо выразительное.
— Спасибо, — ответил он, — но я еще хотел пройтись. С детства увлекаюсь фотографией.
— Чем же вы снимали в детстве? — спросила она. — Неужели сами сделали?
— Дырочную камеру может сделать любой школьник.
— Еще одна сторона вашей загадочной личности... А давайте угадаю: вы сегодня просто решили занять время. Мне Соня все вчера рассказала.
— Ну, раз вы все знаете... Так что вы теперь свободны от обязательств.
— А я не собираюсь от них отказываться, — Нинель загадочно улыбнулась. — Хотите, мы поедем ко мне прямо сейчас?
...Если это УГБ вывело Соню из игры, думал Виктор, значит, она кому-то мешала. Пока Вочинников был на свободе, ее безопасность никого не трогала. И уникальный объект в лице попаданца что-то не собираются немедленно прятать от чужих глаз. Чтобы дурить БНД с Альтеншлоссером?.. Альтеншлоссера, если верить Корину, просто отпустили. Отпускают мелочь, чтобы клюнула крупная рыба? А кто крупная рыба? Ждут, когда сюда директор ЦРУ на цырлах прибежит? Нет, глупость. Ценнее попаданца может быть только попаданец, который больше знает. Знает что? Типа Ландау сюда не пошлют — еще под автобус попадет. А вот попаданец, который больше знает о переброске...
— Неужели вы боитесь? — на лице Нинель отразилось крайнее изумление.
— Необычайно соблазнительное предложение. Но у меня принцип: никогда не соблазнять чужих женщин...
...Как же я сразу не понял, думал Виктор. По логике органов, кроме наивных лохов, которых используют, и посредников для прикрытия, должен быть кто-то еще. Тот, кто держится в тени и докладывает в Центр. Куратор. Который знает механизм переходов, чтобы подсказывать, кого куда. Вот если такого взять...
— Принцип? — Нинель Сергеевна удивленно вскинула брови. — Это благородно и мужественно. В таком случае вы же не откажетесь просто зайти в гости на чашечку кофе? Поговорим о современном искусстве.
— Иннокентий ревновать не будет?
— Он в Москве. И сегодня ему будет некогда вспоминать о нашем городе — труженике, городе — воине.
— Вот как?
— И меня это совершенно не беспокоит. Так как, едем?
Она смотрела на Виктора в упор веселыми шальными глазами, словно бросая ему вызов.
— О кей, мне надо только позвонить. Дела.
— Автомат у автомагазина... Каламбур. У меня в машине пока нет телефона. Говорят, со временем это будет доступным. Правда, не такой, как у должностных лиц, там стоят скремблеры, чтобы никто не подслушал.
В синей железной телефонной будке на крашеной стенке было нацарапано "СЛЕГ". Значит, Стругацкие и здесь написали "Хищные вещи века", и это очень известно. Впрочем, тут это в тему.
Ниже была нацарапана свастика. Здесь это было не героизацией и не экстремизмом. Здесь это было просто нецензурное ругательство. Грязное и страшное.
Черная эбонитовая трубка долго и противно пищала. Затем послышались шипение и щелчки.
— Виктор Сергеевич? — голос Корина казался спокойным и равнодушным. — Как самочувствие?
— Прекрасно. Извините за беспокойство...
— Что-то случилось?
— Меня пригласили в гости. Нинель Сергеевна, знакомая Лариной.
— Заметили что-то подозрительное?
— Пока нет.
— Вас тревожит, не угрожает ли вам опасность?
— Ну, скажем так, предшествующие события дали основания.
— Вам надо сегодня отдохнуть. Завтра рабочий день. Если пригласили в гости, почему бы не сходить?
— Я вас понял. Спасибо.
"Значит, они уверены, что сегодня никто ничего не спланирует. Да и кто сейчас полезет после ряда провалов?"
Виктор повесил трубку и обернулся. У тротуара мягко урчал мотором "Фиат" бежевого цвета — тот самый, который в нашей реальности превратили в "копейку".
— Все в порядке? — спросила Нинель медовым голосом, когда он садился в машину.
— Да. Договорились.
— Дверцу только аккуратней, пожалуйста... А то некоторые привыкли к "Волге". На новых моделях там коробка-автомат, вы в курсе?
— Не интересовался.
Салон был отделан светлокоричневой кожей. Чисто дамская машина.
— Мне советовали "Рено" с передним приводом. Но я остановилась на этой. Она ближе мне по духу. Еще советовали наш "Спутник". Его хвалят шведы, он не так ржавеет зимой, как новый "Фольксваген". Меня это не касается, я все равно почти не езжу зимой...
Разогнавшийся "Фиат" лихо завернул возле обувного за храмом. Нинель уверенно и крепко держала двумя руками тонкую баранку руля, ни на секунду не отрывая глаз от дороги. И тут только Виктор заметил, что они не пристегнуты.
— А за ремень тут не оштрафуют? — осторожно заметил он.
— Американская привычка? Со следующего года у нас тоже начнут переходить. Козлов обеспокоен ростом жертв на дорогах.
— И чем же можно объяснить эту привычку, если человек не из Америки?
— Многим. Например, вы редко ездите в частных авто и много читаете научных журналов.
— Вы проницательны.
— И поэтому вы не задаете мещанский вопрос, возможны ли такие заработки у скромного социального психолога. Вы знаете, что есть хоздоговора и частная практика. Особенно в Москве — а я почему-то уверена, что вы тоже на периферии не задержитесь.
— Предлагаете общее дело?
— Предлагаю извлечь максимум выгоды из нашей ситуации. Но об этом позже, когда приедем. Не хочу отвлекаться от движения.
Нинель выглядела спокойно, даже хладнокровно. Казалась, что она взялась опровергнуть все мнения о блондинках за рулем. Машина легко повиновалась ей; на ее лице Виктор не замечал ни следа рассеянности или ухода в свои мысли. Вождение, похоже, доставляло ей удовольствие, но не захватывало до азарта. Она выдерживала дистанцию, аккуратно включала сигналы, быстро реагировала, но не суетилась. И еще — она явно не была похожа на нимфоманку, и вообще на женщину, увлеченную жаждой физической близости.
"Игрок", подумал Виктор. "Интересно, что за комбинацию она предложит?"
9. Люди на Болоте.
Не доезжая до Северной, машина свернула влево. Из знакомых зданий на этом куске Литейной остались двухэтажные "болгарские" домики и аккуратное здание Тринадцатой школы. Справа почти до леса тянулись цветные полосы Лабиринта; на краю поля, у остова снесенной конюшни, подымались над облетевшими дубами и березами наклонные стрелы автокранов.
Почтовый переулок был тот и не тот, что помнил Виктор. Та же одна полоса асфальта с канавами по сторонам. Но куры по широкой обочине не бродили, и собаки почти не бегали. За ровными линиями одинаковых палисадников виднелись одинаковые двухэтажные кубики-особняки, панели которых напоминали холсты кубистов.
— Здесь рядом, — пояснила Нинель, — дом на Болоте.
— Вы же говорили — за Металлургом.
— Так это и есть Болото. Было здесь болото, его осушили. Чуть было под эксперимент не попало — пластмассовые дома строить. По виду как летающие тарелки. Вовремя отказались.
"Фиат" немного попетлял по кварталам и остановился у серых ворот гаража.
— Я поставлю машину, — улыбнулась Нинель. — А вы пока проходите в калитку. У меня нет собаки, в доме сигнализация.
Участок был небольшой — сотки три, и украшен кустами роз, цветочными клумбами и перголой с облетевшим плющом, перед которой желтым мятном виднелась площадка для мангала.
По дорожке от гаража, ступая легкими шагами, приблизилась Нинель Сергеевна и поднялась на крыльцо.
— Вот здесь я живу, — произнесла она, когда Виктор помогал снимать с ее плеч пальто, — налево гостиная, прямо по лестнице — кабинет и спальня. Но вы ведь не собирались в спальню? Или все-таки передумали?
Виктор почувствовал легкий, воздушный аромат "Фиджи", исходивший от волос и чуть раскрасневшегося лица Нинель. Незабываемая гамма ароматов жасмина, розы, фиалки, мускуса и еще чего-то неизвестного, созданная талантом Гая Лароша, чтобы женщина в холодный, хмурый день поздней осени смогла почувствовать тепло солнечного курорта и расслабиться.
