Выскочившая из чека, "Татра" рычащим зверем замерла на дороге. Мне нужно время, хотя бы минута. И водички глотнуть, если получится, или хотя бы горло смочить.

— Сто там? — слова с трудом протискиваются через горло, шипящие так вообще отказываются пролезать.

— Фарш, уже не дергается даже. Ловко ты вражину прихватил. Ветками его прямо под задние колеса смело.

Ну вот, еще один крест на моем персональном кладбище.

Хм, подобный расклад уже не напрягает. Вообще никаких эмоций, ни положительных, ни отрицательных, ни рефлексии или пустоты.

Н и ч е г о.

Говорят, человек привыкает убивать. Не знаю, может и так.

— Ты как? — Дензел свешивается из кузова.

— Намано, — на самом деле мне совсем не нормально — локоть ноет, скула болит, в пасти солоно от крови. Одно ухо полыхает напалмом после знакомства с кулаком азиата, второе слышит через раз, после гретеных воплей в упор. Но, ехать могу — значит нормально, все остальное не в счёт.

— Тогда ходу, там местные уже собираются. Ходу, нужно проскочить пост на выезде из города, пока там не в курсе.

Вот тут я с парнем абсолютно согласен. Как сработает местное правосудие, это только ему — местному правосудию известно. Скорее всего, отделаемся штрафом в пользу города. Но дней на десять нас тут задержат влегкую, а там дожди. И как выбираться прикажете?

Если повезет, успеем проскочить. Шуметь, в смысле — стрелять, мы не шумели. Если только поблизости кто-то с рацией окажется, но тут гадать бестолку.

— Как там "Попрогунсик"? Крепес выдерсал скацки?

— Все гут, трогай давай, — Дензел подмигнул и ободрительно похлопал по больному локтю. И как только дотянулся?

— Да ус. Востох, дело тонхое, — грузовик трогается с места.

— Что ты там бормочешь?

— Го-р-ло расминаю.

Грузовик переваливает через вершину невысокого холма, сейчас метров семьсот по низинке, еще один холм и КПП, контролирующий трафик в Бейджин.

Будем прорываться? Не хотелось бы.

— Блокпост на выезде из Бейджина объехать можно? — если есть возможность не ввязываться в неприятности, будем использовать эту возможность до конца.

Девушка на секунду задумывается, прикидывая шансы. — Да, туда.

Грузовик опять съезжает на поле. Проламывается через посадки каких-то фруктовых деревьев и, наконец, выезжает на, даже по местным меркам, проселок.

На телегах они тут ездят, что ли? Хотя нет, какие телеги, местный гужевой транспорт запрягают в повозку, которой больше подходит слово — арба.

Мощный, полноприводный грузовик оставляет за собой глубокую колею и давит кусты на обочинах.

Местным аграриям придется изрядно помахать лопатой, восстанавливая дорогу. Отыне этот путь закрыт для гужевого транспорта.

За зеленкой вновь начинаются аккуратные квадратики полей. Но это уже не город. Проселок упирается в небольшую, домов на двадцать, окруженную полями деревушку.

Высыпавшие из домов местные жители с нескрываемым удивлением наблюдают за крадущейся по единственной улочке "Татрой". Забавный, чумазый карапуз тычет пальчиком в сторону грузовика. Все бы ничего, но делает он это, сидя на дороге в кампании троих таких же малолетних коллег.

— Гуднуть, что ли? Пожалуй, не стоит. Ревун на "Татре" такой, что верст на пять слышно.

Морщинистая старуха и подростки повзрослее наконец-то порасхватали карапузов. Едем дальше.

Опять полоса полей с копошащимися на них людьми и упряжкой медленно бредущих по полю волов.

Зеленка, постепенно переходящая в полноценный лес. Хороший лес из могучих великанов с огромными кронами, но главное, почти без подлеска.

В лесу наконец-то выезжаем на дорогу, нормальную лесную дорогу. Дорожной техники она, конечно, не видела, но километров тридцать-сорок в час делать вполне можно.

Сколько мы от города отъехали? Верст пять-шесть по полям и три версты по лесу. Маловато, чтобы чувствовать себя в безопасности.

— Куда эта дорога ведет?

— К электростанции.

— К электростанции??? — неожиданно как, я удивлен. Что электростанции в лесу делать? Как по мне, так решительно нечего, разве что это действительно ЭЛЕКТРОСТАНЦИЯ с перспективой запитки Бейджина и окрестностей.

— На развилке левее прими. Прямо — это дорога к электростанции. Налево, выскочим на основную дорогу к перевалу.

— Жаль, хотел местную чудо-электростанцию увидеть.

— Увидишь.

Действительно увидел, причем во всех ракурсах.

Петляющая между лесными великанами дорога выводит машину на край небольшого плато, с которого открывается отличный вид на лежащий внизу каньон с голубой лентой горной речушки.

Почти под нами каньон обрывается уступом водопада.

Вот это место азиаты и выбрали под строительство ГЭС. Сам водопад строителям пока не интересен. Гремит себе и гремит. А вот сбоку от него, по склону, в две нитки проложены трубы, не меньше чем метрового диаметра, скорее, даже больше.

Трубы тянутся от уже отлитого в бетоне приемного гидроузла, под углом сорок пять градусов по склону, и упираются в частично смонтированный фундамент машинного зала.

Собственно на данный момент все.

Не сказать, что работа кипит, работает человек двадцать — не больше. Чадит жирным дымом доисторическая камнедробилка. И за приемным гидроузлом стучат отбойные молотки. В гидросооружениях не силен, но по моему скромному мнению, строители выбирают грунт под зуб плотины. Судя по размерам котлована, плотина не будет очень высокой и толстой. Ее задача — создать запас воды для ГЭС. А напор обеспечит почти пятидесятиметровый перепад высот водопада.

Такими темпами электростанцию еще лет десять строить будут. Впрочем, лет через десять в ней как раз смысл и будет.

Во! Мой бог, а это что такое?

Кто смотрел первый фильм про Конона Шварценеггера, тот поймет, о чем речь. Юный Конан-Арни свою молодость провел, толкая пред собой бревно похожего механизма.

Отличий ровно два.

Первое — таких здоровых парней, как Арни, среди узкоглазой мелюзги в принципе не водится. Поэтому вращать гигантское колесо приходится быкам или лошадям. А может азиаты рогачей одомашнили? С них станется, с азиатов в смысле.

Второе — Арни крутил ворот исключительно в оздоровительных целях (вон какой здоровенный вымахал). Животинки же ходят по кругу не просто, чтобы устать к концу смены, а приводят в действие странный механизм, похожий на доисторическую дробилку или мельницу.

— Что застыл? — Грета возвращает меня к реальности.

— Я, кроме паровозов, паровых средств механизации никогда не видел. А тут вон паровая камнедробилка работает. И компрессор для отбойных молотков чудной у них, я так понимаю баки сбоку это газогенератор?

— А что это может быть еще? Бензина нет, электричества нет. Или кирка и заступ, или такие вот агрегаты, — девушка явно раздражена задержкой.

— Русский, раз уж остановились, вылезь, зацени, — неугомонный пацан опять свешивается из кузова.

— Что там?

— Увидишь.

Из заднего борта машины торчало древко арбалетного болта. Крепко вошёл зараза. Доску в два пальца толщиной, причем доска из местного "железного" дерева, почти насквозь пробил.

Вытащить болт не стоит и пытаться, только обломать.

Если бы в лоб стреляли, все шансы, что болт пробил бы защитную сетку. Или по колесам, особенно по передним.

Н-да, веселое утро.

Путь домой.

Хребет Кхам. Конец сухого сезона.

Остаток дня прошел на крепкую пятерку, то есть без приключений. От слова совсем. Разве можно считать за приключение преодоление метровой глубины брода с очень топким дном. Или затяжной подъем под невообразимым углом, когда остается молиться на отсутствие груза ("Попрыгунчик" не в счет), полный привод, независимою подвеску всех колес, безкартерную систему смазки и местных богов.

Решительно не приключение, так, скуку развеять.

Блокпост гуркхов на выезде с территории азиатского анклава сюрпризов не преподнес. То ли у гуркхов проблемы с радиосвязью, то ли, устроенный при нашем участии, кипеш за серьезный проступок не посчитали, но местный гарнизон в количестве трех штыков встретил нас радушно. Одной фразой пересказал нам местные новости — за то время, что мы провели в Бейджине, через блокпост никто не проезжал.

И даже помахали ручкой вслед. Хотя, мне показалось, что больше им хотелось покрутить пальцем у виска. В горах шел дождь.

Ну как, дождь? Мелкая, проникающая во все щели, изморось, по мере подъема в горы, становящаяся мельче, холоднее и, как следствие, противнее. И все это счастье залетает в продуваемую резкими горными ветрами кабину.

Почему продуваемую?

Так ведь стекло в двери не поднимешь, постоянно приходится выглядывать, куда там катится переднее колесо, по дороге, или уже полколеса опирается исключительно на воздух.

Часа через два въезжаем в густую облачность. Темнеет, и мрачные громады скал начинают давить на психику. Видимость временами падает до двух-трех десятков метров.

Хорошо хоть маршрут знакомый. Изредка взгляд цепляется за выплывающие из киселя тумана ориентиры.

Едва различимый в тумане ржавый остов бульдозера с эмблемой Caterpillar, как маяк сигнализирует — самая верхняя точка маршрута пройдена, дальше только вниз.

Вниз пошло значительно веселее, хотя и страшнее. На спуске таки оторвали последнее зеркало заднего вида, помяли крыло и прогнули брутальную мощь силового бампера.

Особую пикантность спуску стали предавать ручьи, разбухшие до размеров небольших речушек. Причем ехать приходится не столько поперек потоков воды, сколько вдоль.

В таких случаях пилоты говорят, — Самолет повис на ручке. В моем случае можно смело провести аналогию — "Грузовик буквально повис на руле".

Оставив позади самую сложную часть маршрута, сходу проскакиваем горную долину между хребтами Северного и Южного Кхам.

Все, дальше и дорога получше, и горы пониже, и чем южнее, тем ниже горы и лучше дорога.

Мерзкий дождик заканчивается, в облаках появляются намеки на просветы.

На душе становится значительно легче, натянутый нерв напряжения постепенно отпускает.

Теперь точно прорвемся.

Но горы решили иначе.

И ведь не так и много оставалось. По моим прикидкам, еще часа четыре и мы доехали бы до бывшей базы гидроавиации, с которой две недели назад стартовали в горы.

— Алес, приехали, — слишком уж спокойным голосом констатирует Грета.

— Это точно. Приехали, похоже, — сошедший со склона сель слизнул добрых полкилометра дороги. — Что делать будем?

— Назад сдай, метров через двести развернуться можно будет. Видел, минут двадцать назад скальный навес рядом с дорогой проезжали? Там заночуем, а завтра будем думать, — девушка хлопнула дверью, вылезая под вновь начавший моросить дождь.

Вот это правильно, зеркал у меня нет. А если бы и были, пятиться задом на этой дороге — русская рулетка с половиной патронов в барабане.

Скальный навес действительно проезжали, хороший навес, годный, способный прикрыть машину от все более усиливающихся дождевых зарядов.

Эрозия прилично откусила от пласта мягких горных пород, прикрытого шапкой базальтовых отложений.

Уютное местечко, не капает, почти не дует, и огонь развести можно.

Огонь развели прямо в кузове "Татры", приспособив под это дело наполненный камнями широкий деревянный ящик.

Глядя на воюющего с сырой древесиной Дензела и на разворачивающую пакеты с едой Грету, пытаюсь поймать все время ускользающую мысль.

Дензел забрал у сестры кусок засаленной бумаги сунул его между щепок и начал тихонечко подувать. Сыро, что поделать.

Стоп.

Жечь бумагу? БУМАГУ!

Да здесь на каждый гвоздь молятся, а он СЖЕГ бумагу.

Серую, грубую, толстую, очень похожую на нашу — родную упаковочную бумагу. Свернув кулек из которой, тучная продавщица могла насыпать в него и гвозди, и сахар, и пряники.

— Китайцы, что у себя выпуск бумаги наладили?

— Угу, почти сразу, как приехали. Мельницы какие-то на реке поставили, рисовую солому, дерево, мел перемалывают. Что-то вымачивают, варят в огромных чанах, — девушка посмотрела на неохотно разгорающееся пламя и сунула оставшуюся бумагу под колесо "Попрыгунчика", для следующих растопок пригодится.

Что сказать? Молодцы китаезы. Бумага, это по-настоящему глобальная тема. Не знаю, какого качества у них писчая бумага получается, а вот упаковочная вполне годная.

Пропитай ее дёгтем или битумом, получишь толь и пергамин — очень востребованные в хозяйстве вещи.

А где бумага там и картон.

По слухам, русские хотят запустить производство патронов. А тут как раз китайцы с дешёвым местным материалом для патронных пачек.

Не то, чтобы русские не могли сами подобное производство освоить, но одним задом на всех стульях сразу не усидишь. Проще купить за те же патроны.

В спальном мешке тепло и уютно, а главное сухо. Ну, почти сухо.

И хоть утро уже безраздельно вступило в свои права, покидать уютное чрево спальника категорически не хочется.

А придется. Мочевой пузырь не резиновый, да и бока отлежал до весьма болезненного состояния. Ног, так вообще не чувствую, что там на них положили такое увесистое?

"Такое увесистое" протестующее запищало, беззлобно цапнуло ногу прямо через ткань спального мешка и свернулось клубочком, устраиваясь поудобней.

— Сибаритствуешь? — пытаюсь размять затёкшие члены.

— Ррррр-фффф, — снисходит до ответа Ошо и лапой подгребает под себя освободившийся спальник.

Где тут моя обувка была? Перед отбоем засовывал ее в подвеску "Попрыгунчика", подошвой кверху, если не подсохнет, то хоть проветрится.

С умыванием все просто. Дождина хлещет такой, что со скального свеса падает практически сплошная стена воды.

Уф! Брр... Хватит, умылись.

В кузове "Татры" дымит сырым хворостом, сдвинутый в угол, очаг из набитого камнями ящика. Стоит неизменный аромат кофе. Дензел и Грета, вооружившись лупой, что-то изучают в аэрофотокарте.

— Светлые головы, план блицкрига в южном направлении уже готов? Дран нах зюйд, и все такое?

— Бери чашку и падай рядом, — не поднимая головы, командует девушка.

Это я с радостью. Во, еще и порубать оставили, совсем гут.

— Смотри, мы вот здесь, — изящный пальчик обводит на карте область между двумя небольшими хребтами. — Мы, по сути, уже в предгорьях южного хребта Кхам. Как только это безобразие закончится, — девушка кивает на водопад в паре метров от нас, — выдвинемся, проверим горные долины вот здесь и здесь, — изящный пальчик обводит на карте район поисков. — Восточное направление, хотя и выводит нас к точке старта, наверняка бесперспективное. Там полноценные горы, соваться в которые на грузовике нечего и думать. А вот на юго-западе не горы, а скорее, широченные долины, с разбросанными по ним одиночным вершинами. Причем горы там старые и от того невысокие с покатыми склонами.

— А дальше куда? У нас топлива миль на триста осталось.

— Дальше. На карте есть пометки пары маршрутов, оставленные экспедициями Ордена. Геологи, скорее всего. Они тут плотно шастали поначалу.