— Конечно, — ответил он. — В любое время готов помочь полиции. В чем дело?
— Будет лучше, — сказал Джек, — если мы поговорим об этом не по связи.
— О, да. Конечно. Теперь я заперт в своей комнате. Увидимся через несколько минут. — Этот голос был чистым бренди.
Ветер сменился на южный, принес теплую погоду и затих. В результате район был окутан не по сезону густым туманом. Мы приземлились на посадочную площадку. Клейборн ждал нас. Он обошел флаер с моей стороны и открыл дверцу. — Привет, — сказал он со своим обычным обаянием, но, похоже, не узнал меня. — У нас тут несколько луж. Смотрите под ноги.
Миднайт достиг совершеннолетия, когда открыли руины на Куракуа. Это был первый признак того, что у человечества где-то может быть компания, и он, будучи аспирантом, не терял времени даром и присоединился к экспедиции. Все, кто побывал на Куракуа в те ранние годы, со временем стали знаменитыми. Но в конце концов именно работа Клейборна в Уре и Трое, Фивах и Иерусалиме, Пергаме и Долине царей превратила его в легенду.
Джек представил нас и объяснил, что мы хотели поговорить с ним о Кейси Элиоте. Клейборн кивнул, и мы направились к входной двери. — Мне было жаль услышать о Кейси, — сказал он. — Я действительно не понимаю, что произошло. О чем он мог думать?
— Мы надеялись, что вы сможете дать нам представление, доктор Клейборн. Насколько хорошо вы его знали?
— На самом деле, не так уж и хорошо. — Он покачал головой. — Он совсем не общительный. Я купил у него несколько картин. Восхищался его работами. Думал, что у него большой потенциал. Но он так и не проявился. Наверное, за последние несколько лет он вышел на плато.
Мы поднялись по ступенькам на крыльцо, уставленное шезлонгами и растениями в горшках. Двери открылись, и мы оказались в мире, посвященном древности. Стены были увешаны масками вуду, кинжалами, дисками солнца, щитами и барабанами индейцев. В каждом углу стояли стелы с надписями на санскрите, или египетском, или Бог знает на каком еще языке. На полках стояли вазы и изделия из железа. В витринах были выставлены книги, тарелки и скульптуры. А также множество металлических коробок. Это был музей. Я остановилась, чтобы взглянуть на одну из коробок.
— Это калибратор, — сказал он. — Он с площадки "С" на Куракуа.
— Калибратор? — переспросил Джек.
— Да. Его изготовили на электростанции.
— Сколько ему лет? — спросила я.
Он открыл коробку и предложил мне потрогать его. Металл был весь в трещинах. — Около трех тысяч лет, — сказал он. — Если бы мы добрались до Куракуа чуть раньше, то, возможно, смогли бы поговорить с ними. — Он сосредоточился на мне и уже собирался заговорить, когда Джек поднял руку, предлагая ему остановиться. — И никаких признаков недавних жителей? — спросил он. Он был вежлив. Другие миры были слишком далеко, чтобы о них беспокоиться.
— Нет, — сказал он. — Не было. Когда попадаешь в такое место и узнаешь, что его обитатели вымерли, это меняет тебя. Все, что у них было, становится почти священным.
— Но это относится и к вам, и к Трое, — сказала я. — Все умерли.
Он покачал головой, когда мы проходили через бархатные шторы в гостиную. — Нет. Дети Трои все еще с нами. Сейчас они носят деловые костюмы и тусуются у бассейна. Но они все еще здесь. Эти несчастные, — он оглянулся в сторону калибратора, — они и все, чем они когда-либо были, исчезли. За исключением нескольких странных предметов. — Его глаза на мгновение закрылись. — Я был рад вернуться в центр большого города.
— Что такое центр большого города? — спросил Джек.
— Так дальние путешественники называют Землю. Это мы. Как только побываешь за пределами этого мира, я имею в виду, по-настоящему за пределами этого мира, не только на Лунной базе, но и там, — он ткнул указательным пальцем в потолок, — и поймешь, насколько все темно и пусто, то почувствуешь особый вкус к человеческому обществу, городским огням и шоссе, театрам и барам, местам, где кипит жизнь. Бытует мнение, что все возвращаются домой завсегдатаями вечеринок.
— Это правда? — спросила я.
Он улыбнулся. — Не знаю. Большая часть того, что находится снаружи, практически вся пустая. Даже те места, где тепло и влажно, — он покачал головой. — Везде так одиноко, лейтенант. Более одиноко, чем вы можете себе представить.
Шторы каштанового цвета пропускали солнечный свет, а за решеткой весело потрескивал огонь. Стены украшало несколько оригинальных картин, написанных маслом, и я подумала, не принадлежит ли какая-нибудь из них кисти Элиота. На приставном столике лежала книга. Он жестом пригласил нас сесть в кожаные кресла, открыл шкафчик с напитками и спросил, что бы мы хотели. — Я знаю о полицейских на службе, — сказал он с улыбкой. — Некоторые из этих напитков, если хотите, безалкогольные, и я думаю, они вам понравятся. — Я взялась за скотч с водой. Джек был человеком храбрым и предпочел что-то на вид зеленое. Клейборн, прекрасный хозяин, тоже выбрал зелень. Затем он поудобнее устроился в кресле. — Итак, — сказал он, — что я могу для вас сделать?
Мы с Джеком давно пришли к взаимопониманию. Я участвую в этих беседах, когда это касается дела, над которым работаю, но остаюсь в тени. Как представитель официальных властей, он контролирует ход беседы. — Не могли бы вы сказать нам, доктор Клейборн, — спросил он, — знаете ли вы, были ли у Элиота враги? Кто-нибудь, кто хотел бы видеть его мертвым?
Он поднял свой бокал и уставился на него. — Вы думаете, Элиот был убит?
У Джека было официальное выражение лица, вдумчивое, деловое, безобидное. — На данный момент мы просто задаем вопросы. Мы действительно не знаем, что произошло.
— Но у вас должны быть основания подозревать, что что-то не так. Что это было нечто большее, чем просто ураган.
— Это всего лишь обычное расследование. — Он достал бумажный блокнот. Это был его сигнал Клейборну, что он не пользуется диктофоном. Люди, как правило, становятся более откровенными, когда знают об этом. — Мы пока не знаем, что произошло.
Клейборн покачал головой. — Понимаю. Но сомневаюсь, что знаю что-нибудь, что могло бы помочь.
— Почему бы вам не рассказать нам о ваших отношениях с Элиотом?
Он отпил из своего бокала и поставил его на стол. — Как я уже сказал, рассказывать особо нечего. Я купил у него несколько картин. У него были многообещающие способности. — Он печально покачал головой. — Ужасное расточительство.
Это был мой повод для того, чтобы вмешаться. — Доктор... Клейборн, вы купили шесть его картин, верно?
Он начал считать указательным пальцем. — Да, — сказал он. — Шесть.
— Похоже, — сказал Джек, — вы заплатили за них значительно больше рыночной стоимости. Не могли бы вы объяснить нам, почему?
— Конечно. Я думал, Элиот станет известным. Картины были выгодным вложением денег. Я ожидал, что настанет день, когда они будут стоить гораздо больше, чем он запрашивал.
— Тем не менее, — продолжил Джек, — нам дали понять, что рыночная стоимость в тот период, когда вы совершали покупки, была значительно меньше, чем ваша цена.
Он допил свой напиток и спросил, не хочет ли кто-нибудь еще. Мы оба выпили, и он снова наполнил свой бокал. — Конечно, я мог бы поторговаться с ним, — сказал он. — Но, по правде говоря, этот парень мне понравился. Мне очень повезло в жизни. Это был шанс чем-то отплатить.
— Как вы с ним познакомились? — спросил Джек.
— Кейси? Я познакомился с ним через Энни Детмер. Она владеет галереей "Газлайт".
— Которая находится где?
— В Уитоне. Я знаю ее давно. Она периодически проводит мероприятия. Проводит распродажу работ определенного художника и приглашает его пообщаться с ее покупателями. Я был там однажды вечером, просто зашел, не понял, что происходит что-то особенное, и там был Кейси.
— Когда это было? — спросил Джек.
— Шесть или семь лет назад, я думаю. Плюс-минус.
Джек сделал пометку. Затем: — Доктор Клейборн, у вас есть какие-нибудь номерные банковские счета?
Он посмотрел на нас и задумался над ответом. — Да, — сказал он. — Полагаю, вы бы все равно узнали, если бы действительно захотели. У меня есть специальный счет для деловых целей.
— Что вы имеете в виду?
Он издал какой-то горловой звук. — Возможно, вам известно, что у меня довольно сомнительная репутация в академическом мире. Если мое имя упоминается в каком-то проекте, другие источники поддержки иногда иссякают.
— Сомнительная? — спросил Джек. — В каком смысле?
— Некоторые из моих коллег сказали бы вам, что я расхититель могил.
Джеку потребовалось немало времени, чтобы обдумать это. — Это правда?
— Возможно. — Он улыбнулся. — Не то чтобы я поступал неэтично. Правда в том, что некоторые из самых ценных объектов на планете расположены в районах, где правительства, гм, не отличаются благоразумием. Арабский треугольник, например. — Он поставил бокал и наклонился вперед, внезапно преисполнившись решимости. — С этого мы все и начинали. А подробности до сих пор скрыты в этих пустынях. Но если вы отправитесь туда и обнаружите что-нибудь ценное, вам будет запрещено вывозить это из страны. Местное правительство выплачивает так называемую компенсационную сумму, чисто номинальную. Не то чтобы это имело значение.
— А что имеет значение?
— Они продают экспонаты тому, кто предложит самую высокую цену. Речь идет исключительно о деньгах. В результате крупные находки попадают в руки частных коллекционеров.
— Понимаю.
— У них не больше прав на артефакты, чем у нас.
— Итак, — сказала я, — кто бы их ни нашел...
— ...нужно сохранить их. Совершенно верно, Кристи. — Он устремил на меня проницательный взгляд. — Я не хочу, чтобы у вас сложилось неправильное представление. Я извлек пользу из своих открытий. Не буду этого отрицать. Я имею в виду, что мне тоже нужно зарабатывать на жизнь. Но большая часть вещей, которые я привез с собой, почти все они были переданы в музеи или исследовательские центры. Некоторые из них были переданы безвозмездно.
Я оглядела мебель, артефакты, произведения искусства. — Похоже, у вас все в порядке.
— Большая часть денег досталась мне по наследству. Моя семья владеет компанией Омникомм.
— Хорошо. — Джек прикусил нижнюю губу. — Вы знаете Джорджа Антонелли?
— Да, — сказал он. — Я знаю Джорджа.
— Могу я поинтересоваться, как вы с ним связаны?
— Он проделал большую работу для Академии, когда я был в совете директоров. Сейчас у нас не очень много связей. Время от времени мы вместе ужинаем. Вот, пожалуй, и все.
— Вы не друзья.
— Ну, я бы, наверное, не стал заходить так далеко.
— У вас с ним есть какой-нибудь постоянный проект?
— Нет. Как я уже говорил, мы время от времени собираемся вместе, чтобы поужинать. Когда я бываю неподалеку от капитолия.
— Ладно. Вы разговаривали с ним в отеле "Мемориал" в пятницу вечером.
На его лице появилась удивленная улыбка. — Это верно. Вы наблюдали за мной?
— Не хотите рассказать нам, как это было?
Он оглянулся на меня. — Вы та юная леди из клуба искателей приключений, не так ли?
— Да, — сказала я.
— Тогда вы выглядели по-другому.
Я улыбнулась. — Теперь, надеюсь, выгляжу лучше.
— Обе ваши версии привлекательны.
— Расскажите нам, — попросил Джек, — о вашем разговоре с Антонелли.
Детали, казалось, ускользнули от него. — Что бы это ни было, — сказал он, — в этом не было ничего особенного. По-моему, мы говорили о футболе.
— Футбол?
— Да. Это верно. И немного поговорили о презентации, которую я провел ранее вечером в клубе искателей приключений. Но я полагаю, вы уже все об этом знаете. — Еще одна улыбка в мой адрес.
— И это все?
— Да. Извините. Но ничего особенного не произошло.
Джек уставился в свой блокнот. — Давайте поговорим о номерном счете. Вы когда-нибудь использовали его для перевода средств Элиоту?
— Нет. Никогда.
— Насколько я понимаю, когда вы покупали картины, Элиоту платили с личного счета?
— Да. Совершенно верно.
— Давали ли вы Элиоту еще какие-нибудь деньги?
У него был такой вид, словно он с трудом вспоминал. Это было так давно. Это было так банально. — Нет, конечно, — сказал он. — Уверен, что нет. — Его глаза встретились с глазами Джека. — Лейтенант, меня в чем-то подозревают?
Джек закрыл блокнот и убрал его подальше. — Нет. Это обычная процедура, доктор Клейборн. Не стоит беспокоиться. — Он взглянул на меня. Я хотела еще что-нибудь спросить?
В комнате висели три оригинальные картины, написанные маслом. На одной была изображена средневековая массовка, множество людей, собравшихся вокруг фонтана с кувшинами в руках. На другой был изображен бородатый мужчина, одетый в одежду конца двадцать первого века. Исполненный достоинства. А на третьей была изображена красивая темноглазая танцовщица, пойманная в полете через сцену и выходящая прямо из портрета.
— Красиво, — сказала я.
Он выглядел довольным. Бородатый мужчина, как он объяснил, был кахоллой. Фонтан принадлежал Деренне, а танцовщица — Оландре. Деренне и Оландра звонили в колокольчики. — Интересно, — сказала я, — нельзя ли нам посмотреть картины Элиота?
— Ах, — он выглядел виноватым. — Я бы хотел показать их вам. В данный момент они еще не готовы.
— О?
— У них меняют рамы. Если захотите вернуться через пару дней, я буду рад предоставить их.
Я взглянула на Джека. Он дал отрицательный ответ. — Все в порядке, — сказала я.
Джек кивнул. — Думаю, мы отняли у вас достаточно времени, доктор Клейборн.
Он проводил нас до флаера, сказал, что уверен, мы скоро поймем, что это был просто несчастный случай в заливе, что иногда разумные люди совершают иррациональные поступки, и заверил, что нам будут рады в любое время, когда мы захотим вернуться в его дом.
Мы поднялись над теннисным кортом. Залив сверкал в лучах послеполуденного солнца. Джек вздохнул и откинулся на спинку сиденья, а мы повернули на запад, направляясь к Александрии. — Надеюсь, я не прервал тебя, — сказал он. — На самом деле тебе было все равно, вернешься ли ты и посмотришь на картины, не так ли?
— Да. Я получила то, что хотела.
— Это было...?
— Они у него на чердаке. И снова мы видим, что разумно не сообщать заранее о таких вещах. Если бы мы это сделали, они были бы развешаны по всему дому.
8.
Позже в тот же день я зашла в галерею "Газлайт" в Уитоне. Энни Детмер была занята с покупателями. В ожидании я осмотрела помещение. Там было замечательное сочетание скульптуры и живописи, но больше всего меня интересовало, были ли выставлены какие-нибудь работы Элиота. Я не заметила ни одной.
В конце концов, под всеобщее хихиканье и самодовольство по поводу того, что потрачено столько, сколько нужно, клиенты Энни выбрали абстрактный дизайн, состоящий из красных и золотых световых конусов, которые выглядели так, словно проникли сквозь немытое окно. Энни забрала свою плату и передала им картину.
Когда они выходили через парадную дверь, она подошла ко мне и улыбнулась. — Да, мисс, — сказала она. — Могу я вам чем-нибудь помочь?
