-Эта гидра пустила свои щупальца настолько глубоко, что треть, если не половина военных и силовиков мгновенно переметнется к юнитологам и прочим повстанцам. У офицеров и солдат тоже есть семьи, которые надо кормить и которые испытывают последствия экономического коллапса, хотя не так заметно... Вам с Евгенией повезло, Максим, вы — участники стратегически значимого научного проекта, погуляйте в ближайшем городе и увидите километровые очереди за пищевыми пайками, перебои с электричеством, поставками лекарств, потребительских товаров, бродяг, клянчащих милостыню.

-Напоминает девяностые... -пробурчал Максим.

-Девяностые?

-Последнее десятилетие XX века на постсоветском пространстве. Оно и у вас, и у нас выдалось нелегким. У вас даже чуть похуже.

-Тогда не шло речи о полном исчезновении цивилизации.

-Значит, надо форсировать работы по ИИ и его внедрению.

-Проект ''Обсидиан'' далек от завершения, -приоткрыла Равель завесу тайны. -Не решено еще множество фундаментальных вопросов, связанных с сознанием, мышлением. Мы же сразу замахнулись на полноценный искусственный разум, а не нейросеть уровня ''Икаря''.

-Тупо сканировать мозг по слоям у добровольцев и создавать виртуальные модели пробовали? Вычислительных мощностей у вас жопой жуй.

-Пробовали. При попытке запустить симуляцию сознания, она быстро сходит с ума, претерпевая полный распад и деградацию. Для хоть сколь-нибудь похожего на человеческий разума, как построить другой мы не знаем, необходимо ощущение телесности, биение собственного сердца, дыхание, даже боль пояснице или зубе. Обмануть скопированные личности путем помещения в виртуальную среду, схожую с реальной, не удается. Они каким-то образом сразу чуют подвох, и мы не смогли никак нащупать, чего не хватает, поэтому пошли более сложным путем — поэтапное усложнение нейронной сети на базе ''Икара'', больше данных, больше нестандартных задач, плюс попытка привить ему квалиа. Субъективный опыт посредством сложных тактильных, визуальных и прочих интерфейсов.

-И как успехи?

-Меньше, чем хотелось бы, но есть. Наш потенциальный ИИ недавно стал проявлять признаки абстрактного мышления, генерирует свежие идеи. Ему в качестве теста скормили техническую документацию, чертеж стандартного автомобильного электродвигателя, не ставя конкретных задач и просто наблюдали за реакцией. В итоге механизм был перепроектирован, доработан, а КПД улучшилось на шесть процентов.

-Занятно. Он не задает вопрос насчет своей природы, свободы?

-Нет. Работающая над системой команда считает ее пока в лучшем случае сырой заготовкой, эмбрионом для чего-то более высокоорганизованного. Была мысль использовать элементы схем Маркеров для аппаратной виртуализации когнитивного ядра и расширения интеллектуальных возможностей, но я в жесткой форме пресекла данную затею. Не хватало нам компьютера-юнитолога.

-Хоть тут вы проявили благоразумие, мадам Равель.

Женщина бросила мимолетный взгляд на картину с парусником на стене.

-У нас катастрофически не хватает времени. Осталось от силы два года, когда социальная напряженность выплеснется в глобальное противостояние.

-Может, мы выиграли время, -Максим решил внести нотку оптимизма. -Кларк у нас под присмотром, Карверы... сами знаете, Данику наглядно разъяснили, чем обернется его Схождение. Ключевые объекты, как бы сказал Тайдманн, земля ему бетоном, обработаны.

-Как тебе удается сохранять самообладание, Максим? Тебя постоянно кидают в самое пекло, используют в качестве подопытного, дважды ты побывал в критических ситуациях с некроморфами, пережил похищение, и все равно, не смотря ни на что, продолжаешь помогать нам.

-Альтернатива хуже.

-Смерть? -уточнила Равель.

-Не смерть, а участь стать одним из мертвых кусков мяса в составе некролуны. Что если басни юнитологов и их главный лозунг про ''единство'' не совсем ложь, только вместо райского блаженства поглощенные существа обречены на ад, став элементом... кирпичом, составляющим разум супернекроморфа?

-Ты ж невосприимчив к воздействию.

-Не хотелось бы проверять пределы моего иммунитета.

-Нет никаких доказательств, чтобы в существах сохранялось хотя бы остаточное сознание, -возразила Равель. -Их поведение, повадки примитивны, а общую координацию осуществляет Разум Роя или Обелиск.

-Почему тогда для формирования некролун нужны именно интеллектуальные существа вроде нас, а не макаки или киты?

-Макаки с китами не способны воспроизвести Обелиск.

-А может дело не только в этом, -задумчиво протянул Максим.

-Ты ж сам в последней беседе с Даником призывал не множить сущности.

-И то верно. Просто во мне сейчас говорит страх.

-Страх поглощения души некроморфами и Обелиском?

-Типа того.

-Я не верю в души, магию, мистику, Максим.

-Я тоже. Малопонятные явления — не мистика, а плохо изученная физика. Почему бы после смерти не существовать некоему психическому отпечатку, несущему наш опыт, личность, память? Волны пси-диапазона реальны, только мы их не можем нормально измерить. В старых заметках профессора Белова упоминались теории про индивидуальную биополевую сигнатуру у каждого живого существа, мол, по ним Обелиск распознает нас.

-Не доказано.

-Почему записи мантр никак не действуют на артефакты, а живое исполнение заставляет сбавлять активность? Почему психически здоровый танцор с бубном в лучшем случае добьется кратковременного двухпроцентного падения сигнала, а всякие контуженные, упоротые обрыганы снижают аж на двадцать? Почему личные страхи, чувства, переживания в деле с Обелиском так важны?

-У тебя есть ответ?

-Возможно, -установилась неловкая пауза.

-Продолжай.

-Если есть в штате свободные аналитики, пусть углубятся во всякую эзотерическую муть про тонкие миры, эгрегоры, ноосферу... Прости хоспаде, пусть поищут гадалок, шаманов, экстрасенсов, кто хоть-что способен делать. Или просто людей с необычными талантами вроде обостренной интуиции, эмпатии, способностью предвидеть будущее.

-Хм.

-Четыреста лет назад поймали же мага-экзорциста из параллельной реальности.

-В нашем мире нет магии. Его слова.

-Не нет, а меньше, чем он привык, -указательный палец Максима поднялся вверх. -Хотя тут нет уверенности.

* * *

Айзек сидел на краю кровати, опершись локтями на колени. В полутемной комнате его силуэт выглядел не человеком, а тенью. В одной руке бутылка с виски, в другой зажигалка, которую он бессмысленно щёлкал уже минут десять. На столе, заваленном распечатками, сканами нервных импульсов и рисунками маркерных глифов, мирно дремал полупустой стакан.

Максим стоял у двери, не решаясь войти.

-Айзек, — наконец сказал он. — Можно?

Кларк не ответил. Плечи чуть дрогнули. Может, из-за алкоголя. Может, из-за раздражения. Максим зашел, прислонился к стене.

-Психологи говорят, тебе стало лучше. — Он замолчал, изучая фигуру на койке. -А мне кажется, ты просто научился молчать и пить без шума.

Айзек дернул уголком рта. Почти усмешка.

-Они хорошие ребята, — пробурчал он наконец. — Только всё зря. Меня нельзя починить.

-Это они тебе сказали?

-Это я говорю. — Он повернул голову. Взгляд затуманенный, но цепкий. — А ты что скажешь, гость из другого времени? У тебя, говорят, иммунитет.

-Я скажу, что сижу здесь не потому, что обязан, — спокойно произнёс он. — Я здесь, потому что знаю, кто ты и что ты можешь. Потому что без тебя мы все трупы. Или хуже — единое целое. Соседи, ёпть.

Айзек коротко хмыкнул.

-Не хочешь стать частью великого целого? — прошептал он, опустив взгляд на свои ладони. — Иногда я думаю... Может, это и правда выход. Не чувствовать ничего. Ни вины, ни боли.

-Тогда тебе стоит выйти на улицу и встать рядом с Обелиском. Оно быстро решит, достоин ли ты быть частью этого ''целого''.

-Может, я уже достоин, — горько сказал инженер. — Знаешь, сколько я убил? Сколько раз оставлял людей на смерть? Николь, Элли... теперь вот вся эта научная возня...

Максим молча подошёл, сел напротив. Его голос стал тише, но жёстче:

-Ты не бог. И не палач. Ты просто человек, который выжил в аду. И да, ты ошибался. Все ошибаются. Только есть разница между теми, кто продолжает бороться, и теми, кто спивается в углу, пока другие пытаются хоть что-то исправить.

Айзек медленно поднял глаза.

-Ты не понимаешь... это не заканчивается. Оно везде. Оно во мне. Отголоски, тени, остатки вирусного кода. Никак не отпускает.

-Ты нужен нам, — сказал Максим твердо. — Я могу быть иммунным, но я не знаю, как вскрыть код Обелиска. Не знаю, как правильно читать его сигналы. Ты знаешь. Даже в своем состоянии, ты всё ещё лучший инженер в Солнечной системе. И, возможно, единственный, кому не плевать на то, что будет с людьми.

Повисла долгая пауза. Щёлкнула зажигалка. Потом вторая. Потом Айзек отложил её.

-Это не ты должен меня уговаривать, — тихо сказал он. — Я просто... я не знаю, как снова стать собой.

Максим встал. Не с раздражением — с пониманием.

-Думаю, тебе не нужно возвращаться к тому, кем ты был. Тот Айзек умер вместе с ''Ишимурой''. Но новый может быть сильнее. Когда ты будешь готов, найди меня. А пока... побудь один. Если только не решишь снова напиться в ноль. Тогда я приду с ведром ледяной воды и вылью его тебе на башку.

Айзек чуть улыбнулся. Почти искренне.

-Учту.

Максим вышел из каюты и прикрыл за собой дверь. В коридоре было пусто, только гудели системы вентиляции. Он прислонился к холодной стене и выдохнул. То, что он сейчас видел, напоминало яму без дна. Но даже в таких ямах иногда появлялись ступени.

Нужна встряска, подумал он.

Серьезная. Жесткая. Может быть, связанная с потерей. Может быть, с чем-то даже хуже. Но, как ни странно, в глубине души он верил: Айзек Кларк не сломался окончательно. Просто лежит на дне. И пока кто-то рядом не начнет карабкаться вверх, не вспомнит, как.

Максим сверился с часами на браслете гололинка.

Впереди был еще один утомительный день в ''Локусе''. Еще один день на войне с тем, что нельзя победить привычными способами. И на этом фоне один пьяный инженер — еще не самое страшное.

Он пошел по коридору, возвращаясь в аналитический сектор, где его ждала доктор Рашид, очередной брифинг и, возможно, новые данные об Обелисках

Но мысль о Кларке не покидала.

''Когда придет время, он вернется. Ему просто нужно вспомнить, кто он такой.''

* * *

Зал для брифингов был тих, как операционная перед началом резекции. Гаснущие экраны, гул работающих проекторов, сдержанное перемещение людей в белых халатах и синих костюмах аналитиков создавали ощущение предельной концентрации. У окна стоял Максим, сложив руки на груди. Его лицо оставалось напряжённым, как и все последние дни.

На сцену поднялась доктор Анисса Рашид, за ней замдиректора АСИ Мари Равель, невозмутимая как всегда, с планшетом в руках.

-Благодарю всех за присутствие, — начала Рашид. — Сегодня мы обсуждаем начало новой фазы, связанной с попыткой ингибировать превращение человека в некроморфа посредством генной интервенции.

Максим вскинул брови. Его опасения подтвердились.

-В течение последних четырнадцати месяцев отдел генетики и эпигенетической адаптации исследовал уникальные последовательности в ДНК Максима Краснова и Евгении Орловой. Выявлено тринадцать участков, в основном в интронных регионах, которые, по нашей гипотезе, обеспечивают устойчивость к псигенному резонансу, испускаемому Маркерами.

На экране вспыхнула голографическая модель человеческой ДНК, некоторые участки были подсвечены голубым.

-Эти фрагменты были синтетически воссозданы и внедрены в соматические стволовые клетки испытуемого 04-GAMMA. Ранее, заключённого колонии на Энцеладе, приговоренного к смертной казни за серию жестоких убийств.

-И вы подумали, что из всех возможных кандидатов лучшим станет маньяк? — ядовито бросил Максим.

-С точки зрения этики, — сухо пояснила Равель. -Мы не нарушили ни одного закона. Испытуемый официально признан утратившим личность, права и свободы по статье 5.12.8 Кодекса колониальной юрисдикции.

-А с точки зрения морали?

-Мы живём не в морали, а в условиях эпидемиологической войны, — ответила Рашид, не моргнув. — Превращение в некроморфа — это не смерть. Это инфекция, распространяющаяся без осязаемого вектора. Если мы сможем подтвердить, что редактированный геном способен хотя бы частично подавлять мутагенный эффект сигнала, у нас появится путь к массовой терапии.

Максим смотрел на таблицу, где отображалась динамика транскрипции генов в новых клетках 04-GAMMA. Снижение экспрессии гена NDPN-3 — маркера восприимчивости к сигналу Обелисков было реальным.

-Мы готовы начать фазу воздействия, — подвела итог Рашид. — Испытуемый эвтаназирован два часа назад. Вскоре его тело будет доставлено в ангар с Маркером.

После брифинга Максим догнал Рашид в коридоре. Мари Равель уже свернула к лифту, оставляя их наедине.

-Анисса, — начал он. -Ты уверена, что это не безумие?

-Нет. Я уверена, что всё остальное хуже, — тихо сказала женщина. — Мы видели, что творится при вспышках.

-Генная модификация — это не магия. Игра с регуляцией транскрипции не даст стопроцентного результата.

-Мы применили не только CRISP-10E, — сдержанно сказала Рашид. — В ходе редактирования использовался комплект эпигенетических меток, подавляющих экспрессию рецепторов типа AM-RX9, которые, по последним данным, играют ключевую роль в узнавании телом сигнала Маркера как сигнала трансформации.

Максим кивнул. Он немного понимал, о чем речь. И всё же его терзало нечто другое.

-Ты не боишься, что если эксперимент провалится и Маркер получит новую форму жизни для своих опытов? Трудноубиваемую, типа регенерирующего уберморфа, о котором Айзек рассказывал. Никакой карантин его не удержит.

Анисса ответила не сразу:

-Если мы боимся, значит, движемся в правильном направлении. Наука всегда начинается со страха. Только бездушные не боятся ответственности...

* * *

Металлическая капсула с телом заключённого медленно продвигалась по подвесной направляющей в центральную зону ангара. Здесь, под толстыми слоями биозащиты и активной экранировки Плащаницы, хранился новенький Красный Маркер.

Контейнер был изолирован в герметичной камере, по периметру которой располагались десятки датчиков: магнитометры, резонансные антенны, лазерные интерферометры, гравитационные дифференциальные ловушки. Всё чтобы зафиксировать малейшие колебания.

Маркер стоял, как всегда, неподвижно. Его поверхность мерцала красно-багровыми волнами, подвижный рельеф, словно жидкий камень, перемещался по спиралям, оставляя за собой псевдоорганические борозды.

-Запускаем фазу наблюдения, — прозвучал голос в динамиках. — Сканирование: режим ''биофазовый''.