Вадим задумчиво потер подбородок.
-Значит, смерть обмануть можно. Но с нюансами.
-Пока что, -уточнил Исаев и блеснул глазами. -Ты понимаешь, что улей — это не просто инструмент, а окно в принципиально новый уровень бытия?
Вадим хмыкнул:
-Угу. Особенно если вспомнить, как он кишками стены метро устилает.
Настя усмехнулась, но промолчала.
-Я серьезно, -не сбавил хода Исаев. -Смотри. Хронофаг миллиард лет торчал в своей каверне под океаническим дном. Замкнутая экосистема, без внешних вызовов, без необходимости меняться. Он был как амеба, только сложнее, потом столкнулся с человеком. С разумом, языком, технологиями.
Он поставил бутылку на стол и начал расхаживать по лаборатории, размахивая руками.
-И что случилось? Взрыв! Эмерджентность! Вирусная экосистема, веками сидевшая в тупике, вдруг перескочила через пропасть. Начала благодаря нам осваивать то, чего ей самой никогда бы не достичь. Нейрокогнитивные структуры. Симуляция личности. Управляемые биоконструкции. Это как если бы бактерия вдруг научилась проектировать самолеты.
-Ты хочешь сказать, что мы для Хронофага — катализатор эволюции?
-Взаимной эволюции! -восторженно выкрикнул Исаев. -Мы дали ему то, чего ему всегда не хватало — настоящий разум. Не отдельные всплески примитивного поведения, а целостный интеллект. Встретив нас, он ускорился до сингулярности, а мы получили потенциальное бессмертие, дешевый способ проектировать жизнь на коленке. Захотел — единорогов с минотаврами слепил, захотел — чебурашек, а захотел — экстремофилы для колонизации Марса, Луны, господи... Да хоть атмосфер газовых гигантов. По сравнению с ними тихоходки нервно курят в сторонке.
-Красиво звучит, -усмехнулся Вадим. -Только вот если копнуть глубже, выходит, что мы сами теперь часть этого ''ускоренного роста''.
-И в этом нет ничего плохого, -фанатично произнес Исаев. -Это не паразитизм и не порабощение. Это симбиоз. Хронофаг дает нам новые возможности, мы даем ему направление. Воля альфы — это и есть его эволюционный вектор, главное, суметь закрепить его.
Вадим покачал головой и пробормотал:
-Значит, будущее — это я и куча соплей. Отличная перспектива... А что насчет Основателей? Какие у зачатков биогенной цивилизации шансы против такого монстра, как их ДИРЕКТОР с самым современным оружием, десятками тысяч мотивированных бойцов?
Исаев перестал расхаживать и вернулся на место.
-Вопрос фундаментальный. -Он скрестил пальцы. -ДИРЕКТОР — продукт человеческой культуры, но ищущий оптимальность в рамках машинной логики. Его сила в обработке информации, в системном планировании, в накоплении ресурсов. Он, возможно, не разумен так, как мы понимаем разум, но он способен создавать решения, которым позавидовали бы академии наук всего мира.
-Ну, он смог приготовить ''прививку'' против Хронофага, -буркнул Вадим.
-Прививка — это биоинженерный трюк, -Исаев махнул рукой. -Временный блокатор. Он не уничтожает вирус, он лишь глушит отдельные механизмы репликации. Но даже это показывает уровень. У него было десятилетие, чтобы готовиться к кризису. Он копил базы данных, выстраивал прогнозы, вербовал кадры, пока правительства играли в политику, ДИРЕКТОР строил армию будущего.
Вадим тихо хмыкнул:
-И теперь они воюют лучше, чем все остатки армий вместе взятые.
-Да, -кивнул Исаев. -Но есть одно ''но''. Все это машинная оптимизация. Набор алгоритмов, пусть и запредельно эффективных. Он мыслит в терминах статистики и вероятностей. А Хронофаг и его альфы — это нелинейная система. Живой хаос. Биогенез, который не предсказывается в привычных моделях.
Вадим поднял глаза, в них скользнуло что-то вроде интереса.
-То есть мы для него как ошибка в коде?
Исаев позволил себе тонкую улыбку:
-Именно. ''Неучтенная переменная''. И это наш главный шанс, за нами наблюдают, мы представляем для Основателей огромный интерес, поэтому Дом Советов до сих пор не снесли ракетным ударом. Надо пользоваться заминкой и бить, пока они не решили, что микробы в их чашке Петри ведут себя крайне агрессивно.
-Угу.
-Машинный интеллект — вершина человеческого проектирования. Он безупречен в логике, статистике, долгосрочном планировании. Но все его развитие зависит от изначально заданной архитектуры. Алгоритм не может выйти за пределы собственных рамок, если только в них не заложена возможность самопереписывания.
-А у них она есть, -возразил Вадим. -Нижинский сказал, что ДИРЕКТОР сам себя ''допиливает''.
-Да, -согласился Исаев. -Но даже самопереписывающийся алгоритм работает итеративно. Это постепенные шаги, он ищет локальные оптимумы для того чтобы прыгнуть на принципиально иной уровень, ему нужна подсказка извне. А у Хронофага такого ограничения нет.
Вадим скептически прищурился:
-С каких это пор слизь из подземных тоннелей круче суперкомпьютера?
-С тех пор, как она научилась ассимилировать человеческий мозг, — отчеканил он. -Биогенные системы развиваются по принципу эволюционного взрыва. Они не ищут локальные оптимумы, они пробуют все подряд. Миллионы мутаций, тысячи ошибок, сотни удачных решений. Вирус не думает, он действует. И когда он встретил человека, он получил доступ к ресурсам, которые для ДИРЕКТОРа пока остаются абстракцией: к эмоциям, интуиции, иррациональному.
Вадим откинулся на спинку стула и усмехнулся:
-То есть наше ''биологическое безумие'' может оказаться сильнее их ''цифрового порядка''.
-Именно! -в голосе Исаева прозвучал фанатизм. -Машина планирует на десятилетия вперед, но мы можем измениться за один день... Вот взяли и мегаящеров и единорогов из говна слепили, а потом скопировали их человека, послали обратно шпионить. И это делает нас непредсказуемыми. Для алгоритма мы — шум, который не поддается фильтрации.
Настя впервые за долгое время вмешалась:
-Но шум иногда просто мешает и его глушат.
Исаев посмотрел на нее с тем странным выражением, будто перед ним сидела не девушка, а очередная лабораторная задача.
-Не этот шум, -сказал он тихо. -Этот шум может переписать саму Вселенную.
-Короче, философия философией, а жить как-то надо, -сказал Соколовский. -ДИРЕКТОР может сколько угодно прогнозировать, но если мы будем сидеть и рассуждать о хаосе и эволюции, нас просто раздавят сапогом.
-Согласен, -кивнул Исаев. -Поэтому я хотел обсудить с тобой еще одну меру предосторожности.
Он сделал паузу, будто нарочно растягивая момент.
-Нужно наделать пару-тройку твоих копий.
-Чего?
-Копий. Двойников, если угодно. С теми же плюс-минус воспоминаниями, личностью, схожим сигналом в сознании роя. Настоящая дезинформация. Пусть Основатели пеленгуют, ломают головы где настоящий альфа, а где маска. Это усложнит их планирование, они не смогут прицелиться в одну конкретную цель.
Вадим шумно выдохнул и посмотрел на Настю. Та лишь пожала плечами, мол, решать тебе.
-Ты понимаешь, как это звучит? -наконец произнес он. -Как будто я сам себя на ксероксе распечатаю.
Исаев развел руками.
-Я понимаю твой дискомфорт, но если тебя уничтожат, все, что мы построили, рухнет. А так хотя бы один из ''Вадимов'' выживет. Для машины это будет кошмар — вместо одного вектора появятся сразу несколько, и их можно разослать в другие города, поднимать целину, хех...
Вадим покачал головой.
-Ненавижу признавать, но мысль здравая. Ладно. Пусть будут двойники. Только чтоб не начали мне конкуренцию устраивать.
-Не начнут, -уверил Исаев. -Они будут субальфами, как Настя, верны только тебе. Я позабочусь.
Вадим снова протянул руку к бутылке.
-Тогда, товарищ дохтур, налей за мое собственное клонирование.
* * *
Новости из внешнего мира становились все более тревожными. Вологда, еще недавно удерживаемая разрозненным гарнизоном из остатков армии и ополченцев, без боя перешла под контроль Основателей. По свидетельствам немногих выживших из окрестностей, в город въехала колонна техники, десятки бронетранспортеров, грузовиков с тентами, мобильные комплексы связи и даже несколько единиц тяжелого вооружения. На всех машинах отсутствовали опознавательные знаки. Через несколько часов после ''мирного'' переворота Вологда погрузилась в радиотень. Никаких сигналов, никаких сообщений. Город словно исчез.
Одновременно из Ямантау приходили громкие заявления. Тамошние остатки правительства сообщили о разработке адаптивной вакцины против Хронофага. В официальных сообщениях утверждалось, что препарат позволяет иммунной системе справляться с вирусом при низкой нагрузке, а значит, отныне воздушно-капельная форма заражения больше не представляет угрозы. Пропагандистские трансляции рисовали картину прорыва, обещая скорое восстановление хозяйственной жизни и массовый выход населения из убежищ.
Однако на фоне этих ''успехов'' звучали и другие заявления. Кое-какая информация об Основателях всплыла наружу. Президент открыто обвинил Основателей в проведении политики геноцида на захваченных территориях. По его словам, из достоверных источников известно о массовых убийствах стариков и инвалидов, которые якобы признавались ''непригодными к работе''. Сообщалось также о создании концентрационных лагерей для выживших, о бесчеловечных экспериментах над людьми и тотальной ликвидации всех, кто не поддавался интеграции в систему.
Основателей прямо называли международной террористической группировкой, намеренной построить на руинах государств новую тоталитарную империю под управлением сверхинтеллекта, который стоял за их действиями.
Картина за пределами Петербурга становилась все мрачнее. Разложение прежней вертикали власти проявлялось во всем. Несмотря на громкие заявления из Ямантау, далеко не все регионы спешили подчиняться приказам центра. Напротив, все чаще звучали обвинения в адрес уцелевшего правительства: людей бросили на произвол судьбы, армии не хватило даже для защиты зон безопасности, а спасались лишь те, кто оказался ближе к закрытым бункерам и складам.
В Центральной России и на Урале некоторые губернаторы объявляли о ''временной независимости''. Где-то власть перехватывали ополченцы или полевые командиры, какна Кавказе, объединяя вокруг себя выживших.
В Сибири слухи говорили о целых ''вольных республиках'', где главную роль играли бывшие криминальные группировки, сумевшие перестроиться быстрее других.
На этом фоне Ямантау пытался сохранять видимость контроля, транслируя речи президента и обещая грядущее ''восстановление нормальной жизни''. Но для большинства выживших это звучало пустыми словами. Тот же Вологодский переворот стал для многих сигналом: центр не только не способен защитить регионы, но и не знает, что творится за пределами его бункера.
Обвинения в адрес правительства звучали все жестче. В новостях из Поволжья и с юга страны говорилось о массовом голоде, эпидемиях вторичных инфекций, отсутствии элементарных медикаментов. Люди умирали не столько от Хронофага, сколько от обычной дизентерии, воспаления легких, нехватки чистой воды. Местные лидеры обвиняли Ямантау и командование санитарных зон в том, что все резервы центра уходят на поддержание собственных элит, а население фактически списано в убыток.
В то же время усиливалась активность Основателей. Их колонны появлялись то в одном, то в другом регионе, быстро занимая ключевые пункты, узлы снабжения. В отличие от растерянных остатков государственных структур, они действовали жестко и системно...
Основатели наращивали силы, шаг за шагом захватывали города, втягивали в свою систему целые гарнизоны и регионы. Рано или поздно они переключат внимание на северную столицу, и тогда ударят по полной программе.
Вадим сидел в своем кабинете в Доме Советов. На столе перед ним лежали карты областей, на экране ноутбука висели файлы с записями радиоэфиров. Он долго молчал, разглядывая пересекающиеся линии дорог и рек, как будто искал в хаосе будущий порядок. Потом поднял голову и проворчал себе под нос:
-Все. Пора перестать играть в оборону.
Его план вырисовывался предельно ясно. Создать несколько собственных копий, усилить их свитой из омег, ульевых воинов и мутантов. Сформировать ударные ядра и направить их в соседние города и области.
Копии станут новыми альфами на местах, с одной стороны, независимыми в повседневной деятельности, с другой — связанными с ним через биосигнал и телепатический контур. Они смогут вести переговоры от его имени, предлагать людям вакцину, защищать от зараженных, наводить порядок. Там, где силой не удастся, подействует соблазн: шанс на выживание, иммунитет, избавление от страха перед Хронофагом.
Каждый новый город, каждая деревня, принявшая предложение, автоматически будет вливаться в рой. Так, шаг за шагом, из пепелищ можно будет собрать не просто анклав, а зародыш новой цивилизации.
Сидя в одном городе, войну не выиграть. Рано или поздно Основатели перестанут наблюдать и пойдут в наступление. Вадим это понимал слишком хорошо. Значит, единственный шанс — опередить их, расширить сферу влияния до того, как черные колонны окажутся под стенами Петербурга.
Вадим взял ручку, обвел на карте кольцо вокруг Ленинградской области, затем повел линии дальше — Псков, Новгород, Карелия.
-Начнем с Великого Новгорода, -пробормотал он. -А потом посмотрим, куда ветер дует.
Глава 30. Отражения
Улей на Лиговском в бывшей церкви был живым, гулким и темным, как утроба чего-то древнего и неведомого. Из стен тянулись мясистые корни и переплетения серо-черной ткани, под полупрозрачными пленками переливались голубые огоньки фотофор. Воздух переполняли биосигналы фонового шума, в котором различались отдельные ритмы дыхания, сердцебиений и пульсаций самого крупного улья в городе.
Вадим стоял в центре зала, под куполом, где биомасса уходила ввысь и терялась в сумраке. По бокам находились Исаев и Дружок, и оба молчали, позволяя альфе первым вступить в контакт. Перед ними, шагов в десяти, выстроились три фигуры.
Гуманоидные, в темно-серой хитиновой броне, напоминающей одновременно панцирь и средневековый доспех. Лица скрывали гладкие шлемы без единой прорези. На миг в зале повисла тишина, нарушаемая лишь влажным чавканьем живых стен. Потом пластины на ''шлемах'' начали раздвигаться, как лепестки цветка, и под ними открылись лица. Лица Вадима.
Совершенно идентичные — та же форма скул, та же линия рта, тот же взгляд красных глаз, только без привычной уверенности. Они смотрели на него и на секунду сами растерялись. В отражении собственных копий было что-то невыносимо странное, как в кривом зеркале, где все совпадает, но ощущается неправильным.
Вадим едва заметно сжал кулаки. Его сердце билось ровнее, чем у обычного человека, но в глубине все равно прорезалось чувство, близкое к тревоге. Неловкость была обоюдной. Клоны тоже ощущали себя чужими в собственных телах — не мятежниками, не соперниками, а скорее двойниками, внезапно оказавшимися в одном помещении с оригиналом.
-Вот, -голос Исаева прозвучал спокойно, но в нем угадывалась гордость. -Три. Больше улей не дает. Почему — не ясно. Полагаю, он считает избыток даже субальф вредным для экосистемы. Как обойти ограничение пока не придумал.
