— Взбаламутили воду римляне, — согласно кивнул Телесфор, — но никак я их не пойму. Тот же Сулла, когда был наместником в Киликии, спокойно относился к нашему ремеслу. Мы делились, он не злобствовал. И все были довольны. А сейчас что на него нашло?
— Сейчас у него другие амбиции, — сказал Эвдор, — царские. И тех, кто слишком много знает о прежних делах, он будет беспощадно истреблять.
— Я слышал, в тот раз его даже пытались привлечь к суду, — вставил Аристид.
— Слишком много наворовал, — усмехнулся Акаст.
— Слишком мало делился, — возразил Эвдор., — а сейчас вообще не станет.
— Снова в суд потащат?
— Ага. Если у марианцев легионов хватит. Я думаю, друзья, в отношении римских наместников и Братства ровным счетом ничего не изменится. Лукулл, или другой, кто тут теперь останется за главного, как и все прочие большие начальники до него, будет держать свою суму открытой. Вот только наполнять ее будем не мы, а критяне. Лучший друг римского народа Ласфен. Полагаю, он еще в том году начал.
Вышибала невесело усмехнулся. Ничего нового они не сказали. Подобные разговоры ведут, не таясь, во всех провинциях Республики. Даже в Риме. Сложил консул или претор свои полномочия и получил в управление провинцию. Целый год он служил на благо Отечества, ночей не спал, все думал, как бы больше пользы народу принести. Взяток не брал, а для некоторых расходов даже раскрывал собственный кошель, о чем всем, конечно же, рассказывал. Устал невероятно. Поиздержался. Исполнил свой гражданский долг. И вот он получает под свою руку страну, которую сам Юпитер предназначил для бесконечного доения.
"Я тебя ловить не стану, но ты в мой сундук немножко положи". Все просто и понятно. И очень по-римски. Так заведено в давние времена боговидцем Нумой Помпилием[122]: "Я даю, чтобы ты дал".
[122] Второй царь Древнего Рима, по преданию заключивший договор с Юпитером о поклонении в обмен на покровительство.
Стемнело. Разговор постепенно сполз на темы, которые уже не очень интересовали вышибалу. Трое из компании изрядно набрались и храпели мордами в стол. Идай, Дракил, Гундосый и еще пара моряков дважды снова что-то не поделили, и фракийцу опять приходилось вмешиваться. Каждый раз он ловил на себе заинтересованный взгляд Эвдора.
Постепенно посетители начали расползаться.
— Аристид, ты на "Меланиппу"? — окликнул лохматого моряк, которого звали Койоном.
— Нет. У меня еще в городе дела.
— Дела у него... — усмехнулся Акаст, — Эномай, она от твоих дел еще не родила?
— Я осторожненько!
— М-м-м-фей... — тормошил пьяного верзилу Идай, которого тоже изрядно качало, — вствай... Пшли...
— Ин...на...
— Пшли... грю...
Преодолев сопротивление отдельных своих членов, компания покинула таберну. Эвдор задержался. Вышибала подсел к нему за стол. Напротив. Какое-то время оба молчали, глядя друг на друга.
— Здравствуй, Север.
Вышибала помедлил с ответом.
— Я смотрю, у тебя хорошая память.
— Не жалуюсь.
— Полагаю, меня не просто было узнать. Меня и зовут теперь иначе.
Эвдор покосился на Ксантиппа, который в противоположном углу зала собачился с Мирриной.
— Я заметил. Ты теперь фракиец?
Вышибала медленно кивнул.
— И как мне называть тебя?
— Спартак.
— Спартак... Никак не ожидал снова тебя увидеть. Да еще здесь и в таком виде, — сказал Эвдор.
— С первым и третьим понятно, — усмехнулся вышибала, — но чем тебя удивило второе? Почему ты именно здесь не ожидал меня увидеть?
— Ну... — почесал подбородок Эвдор, — вообще-то я имел в виду не только Делос. Я удивился бы, встретив тебя в любом порту Эгеиды. Кроме Эвксинских, оставшихся за Митридатом.
— Это еще почему? — поднял бровь вышибала.
— Ты ведь человек Фимбрии? Я сразу тебя раскусил.
— Я помню.
— Некоторые трибуны Фимбрии теперь служат Митридату.
— Врешь! — вытаращился вышибала.
— Не вру, — улыбнулся Эвдор, — это правда.
— Скорее, сплетни, о которые твои люди точили языки.
— Нет, не сплетни. Спартак. Я даже разговаривал с одним из них. В Фокее. В прошлом... как он у вас называется? В прошлом октябре. Некий Луций Магий. Знаешь такого?
Вышибала помрачнел.
— Почти все воины Фимбрии перешли к Сулле, — продолжил Эвдор, — но этот переметнулся к Митридату. Видать, от своих не ждал ничего хорошего. И он не один такой.
— Они не свои, — процедил вышибала с нескрываемой злобой.
Эвдор хмыкнул.
— Ты, я вижу, избрал третий путь. Ни тем, ни этим.
— Я ничего не избирал. Так распорядились Парки[123].
[123] Парки — три богини судьбы у римлян (у греков — Мойры).
— Парки? Ты слишком римлянин для фракийца, Спартак, не замечаешь за собой? Ну да ладно. Значит, теперь киснешь в этой дыре? Если ты теперь сам по себе, что же не вернулся в Италию? Там все еще марианцы. Полагаю, про них-то ты по-прежнему можешь сказать — "свои".
— У меня было важное дело здесь.
— И как, выгорело?
Спартак помолчал.
— Нет.
— Стало быть, еще задержишься на Делосе?
Спартак вновь выдержал долгую паузу. Очень долгую. Он смотрел на дверь. На скулах играли желваки. Эвдор терпеливо ждал.
— Я слышал, вы идете в Иллирию?
— Да, — кивнул Мышелов.
— В Диррахий?
— Может и туда зайдем, — Эвдор улыбнулся.
— Я бы хотел пойти с вами.
Эвдор чуть отклонился назад, провел пальцами по подбородку.
— Я заплачу, — пообещал Спартак.
Эвдор махнул ладонью перед лицом.
— Не бери в голову. Сочтемся.
— Значит, ты согласен? — недоверчиво спросил фракиец.
— Тебя это удивляет?
— Да... — с некоторым усилием произнес Спартак, — деньги тебе не важны. Ты знаешь, кто я, но не задаешь вопросов о том, что произошло со мной, после того, как вы выкинули меня за борт. Тебя действительно не интересует, почему я ни с Суллой, ни с... Магием?
— Интересует. Но об этом мы поговорим позже. Похоже, кроме меня тебя никто не узнал. Разве что Аристид вспомнит, вы с ним так тесно обнимались...
— Расскажешь остальным?
— Аристиду расскажу. Остальным — нет. Завтра на рассвете в порту спросишь, где стоит "Меланиппа". Буду ждать.
22
Испания, Тарракон, весна 672-го года от основания Города
С Клавдием Лидон разругался вдрызг, но от дальнейшего дознания отодвинул. Формально тот не являлся начальником корникулария, пока это не было подтверждено Луском. Глабр, пообещавший Тиберию большие неприятности, всем своим видом изображал оскорбленного, но на допросах больше не появлялся. Он, без сомнения, своим опознанием марианца принес немалую пользу следствию, но и дров изрядно наломал. Клавдий жаждал осудить Севера, как пирата, вместе со всей компанией. Больше его ничто не интересовало. А вот Лидон, с самого начала подозревавший в этом деле нечто большее, нежели просто пиратский промысел, теперь вцепился в подследственного мертвой хваткой.
Насилу вытолкав Клавдия, Тиберий опять сделался мягок и вежлив с Аристидом и другими пиратами, стараясь не показывать того, что ему стало известно об их товарище. Он снова пытался вести тонкую игру. Кое-кто из разбойных, вкусив палок "злого" дознавателя, стал гораздо разговорчивее с "добрым". Правда, про "фракийца" они рассказали немногое. Необщительный, себе на уме, он никогда особенно не высовывался. Вроде бы хороший боец. Вроде бы. Пленники продолжали стоять на своем, утверждая, что пиратами не являются. Не грабили корабли, не захватывали заложников. Честные купцы. Причем даже Дракил, который уже не пытался юлить, говорил много и подробно безо всякого принуждения, уверял, что после того, как "Меланиппа" и "Актеон" покинули Эгейское море, через полгода после заключения Дарданского мира, никакого разбоя они не чинили.
— А до этого? — спросил корникуларий.
— Ну... — мялся критянин, — было кое-что...
— До того, как в команде появился фракиец?
— Да.
— Если вы после этого уже не нападали на купцов, откуда знаешь, что он хорошо дерется? — спросил Лидон критянина, который, как раз, и сообщил эти сведения.
— Он вышибалой служил в одном кабаке на Делосе. Да и потом мы поцапались пару раз с морской стражей, возле Брундизия, — нехотя ответил Дракил.
— С таможенными повздорили? Запрещенные грузы везли?
— Насчет грузов не знаю, — буркнул критянин, — а таможенные все поголовно мзду собирают, но Мышелову недосуг было делиться. Хотя иногда делился, и нас не трогали.
— Почему?
— Да не знаю я, он вечно напускал тумана.
Несмотря на крепкое битье всей братии, учиненное Глабром, больше никто из команды "Меланиппы" не сознался в разбое. Даже Дракил все время оговаривался, что "было всего пару раз и торгаши сами сунулись". Как и предполагал Лидон, гемиолия нужна была Эвдору для ловли собратьев на живца, в качестве которого выступала неопасная на вид "Меланиппа". В послевоенном хаосе и всеобщем разорении пиратством не брезговал никто. Любой купец при виде более слабого собрата норовил выпустить когти. Тиберий предполагал, что таким образом Эвдор захватывал и пиратские корабли. Не из благородных побуждений естественно. Однако, постоянные оправдания критянина наводили на мысль, что даже если он говорит полуправду, то разбойный промысел не был основным источником дохода Эвдора и компании. В байку про "честного купца" Лидон не верил. А на какие шиши они тогда существовали? А вот это наводило на очень интересные мысли.
Опознание Севера позволяло осудить по закону только его одного. Эномай, придя в себя после пытки растяжкой, сообразил, что Глабра поблизости нет и снова завел песню про римский произвол и беспредел. Лидон попробовал блефовать, объявил, что все сознались, но Эномай не смутился и потребовал с командой очной ставки. Тиберию пришлось умерить пыл. Сдавать осведомителя он не собирался. Вожак опять начал чувствовать себя уверенно.
— Врут, — говорил Тит Варий, — как это, разбойные, и без добычи? Да если бы этот Эвдор стал держать их впроголодь, его бы мигом кинули на корм рыбам!
— Значит, впроголодь не держал. Водились деньги, и дележ был честный, всех устраивал.
— Откуда деньги-то, если не грабили?
— Ты чем слушал, Тит? Они заходили на Делос, на Родос, В Сиракузы, Брундизий, Остию. Критянин сказал — брали на борт пассажиров, иногда какие-то грузы. Причем он не знает, что это были за люди и грузы. Он не знает. Понимаешь. Тит?
— Нет.
— Да что тут непонятного? Эвдор таился даже от своих, стало быть, это были не простые пассажиры. И непростые грузы. И чего-то, по словам критянина, они стали частенько крутиться у берегов Италии.
— Что тебя в этом удивляет? И критянин и одноухий, и этот, как там его, забыл имя... Ну, не важно. Короче, сходятся показания. Эвдор всех убедил, что римляне усилились в Эгеиде и лучше оттуда рвать когти.
— Показания-то сходятся, — кивнул Тиберий, — другое не сходится. Вот ты не знаешь, Тит, а я знаю — на самом деле в Эгеиде все вышло совсем не так, как они тут звонят.
Действительно, дела на востоке пошли иначе, нежели пророчествовал своей команде Мышелов. Сулла, покинув Азию, неожиданно серьезно заболел и вынужденно задержался в Греции еще на год. Однако римляне в этот период на море действовали довольно пассивно и пиратские вожаки, которые осторожничали две навигации, повылазили из своих тайных убежищ и распоясались пуще прежнего. Они даже нападали на города. Друг римского народа Ласфен Волк разорил Наксос. Эргин Мономах и Гераклеон Уголек захватили и разграбили Самос и Клазомены, а Полиад Драконтей нанес визит на Самофракию, нисколько не испугавшись флота Лукулла, стоявшего неподалеку. Действовал Змеиный не спеша, и вывез, как говорили, около ста талантов золота. Поначалу сплетники называли цифру куда скромнее, но со временем она неуклонно росла.
Почему же римляне не пресекли разбой? Помилуйте, это же все одно, что кусать руку дающего! Сулла не создавал даже видимости борьбы с пиратами. Полученной от Митридата контрибуции и добычи, взятой во Фракии, было недостаточно для удовлетворения разочарованных солдат и покрытия предстоящих грандиозных расходов в Италии. Дамагор попытался было возмутиться бездействием римлян, намекнул, что падение Самоса — это прямое их оскорбление. На героя Лекта посмотрели странно и он больше не выступал.
Кое-кто из римлян зашел еще дальше своего императора.
После заключения Дарданского мира, царь Понта стал очень косо посматривать на Архелая, своего главного стратега. Подозрительными казались его сокрушительные поражения, его рвение при выводе войск из Греции, уступки Сулле.
У Архелая зачесалась шея, и он сбежал в Пергам к Луцию Мурене, которого Сулла оставил наместником провинции Азия. Сразу же после этого Мурена напал на владения Митридата, нарушив мирный договор. Поводом стало то, что Эвпатор строил новый флот и набирал войско для наказания отпавшего вассала — Боспора. Римляне предположили, что приготовления на самом деле направлены против них. Немногие греки сочли это обвинение справедливым. Говорили, что, скорее, легату недостало почестей победителя варваров. Так или иначе, но в этот раз уже понтийский царь во всеуслышание провозгласил себя пострадавшей стороной.
Поначалу Митридат пытался образумить Мурену, отправил к Сулле и даже в Рим послов с жалобами на легата. Тот с двумя бывшими легионами Фимбрии вдохновенно грабил Каппадокию, и уходить не собирался.
Царю ничего не оставалось, как защищаться. Мурена, видя, что понтийцы уклоняются от сражений, совсем расслабился, и появление вражеского войска стало для него большой неожиданностью. Легат был разбит и отступил (греки злорадствовали, что драпал, не чуя ног) в Пергам.
Весть о победе царя снова толкнула на его сторону многие города эллинов и варваров. Митридат изгнал из Каппадокии римлян и их ставленника Ариобарзана. Если до этого Сулла не замечал безобразий, творимых Муреной, то теперь с ними пора было заканчивать. Прибывший от императора трибун Авл Габиний запретил Мурене воевать с царем и восстановил с последним все прежние отношения. Габиний смог даже помирить Митридата с Ариобарзаном.
Так закончилась эта странная короткая война, вторая война Рима с Понтом. Вроде бы все вернулось на круги своя, но теперь уже всем стало очевидно, что третье противостояние — лишь вопрос времени.
Несмотря на то, что в этот раз боевые действия велись в глубине суши, для пиратов настало полное раздолье. Однако в это самое время Эвдор покинул восток и направился на запад. Зачем? Причина становилась все более очевидной для Тиберия, но Дециан ее пока не видел.
— Полагаю, киликийцы начали поглядывать на берега, где еще есть чем поживиться, — заявил Тит Варий, — может на востоке их столько развелось, что самим тесно стало, вот самые умные и рванули в новые охотничьи угодья.
— А если дело не в этом? Если Эвдор не просто пират?
— А кто?
— Лазутчик Митридата, — спокойно сказал Лидон, — это объясняет все. Таинственных пассажиров и грузы. Объясняет, почему он не грабил торгашей. Незачем. Понятно и то, откуда брались деньги, обеспечивавшие верность команды. Это деньги царя. Дракил упоминал, что они заходили на остров Мелита. Слышал про такой? У Либурнийского берега небольшой островок. А знаешь кто там, на Мелите, в то время сидел?
