Отправляюсь в свой кабинет; с текущими проблемами уже покончено, так что есть возможность закончить проект и обезопасить себя в сложившейся ситуации. Зайдя в комнату, я подошел к специальной площадке, где сажусь в позу медитации и выпускаю чакру в пространство. Буйствующая энергия сплошной волной ударилась о стены, но покрытая печатями поверхность выдержала жёсткий напор и отбросила её назад. Эта комната — моя маленькая лаборатория, кузница моих творений. Беру в руки незавершённую одежду, в которой собираюсь отправиться в поход — обычное чёрное кимоно, не привлекающее лишнего внимания. Повсеместно внутрь были вшиты металлические вставки с покрытием из чакропроводящего металла. Почти доспех, на самом деле; без всяких проблем, лишь пассивно выпуская чакру, можно создать слабенький покров из чакры. Но главное — не это, хотя идея и базируется как раз на этом свойстве.
Каждая пластина была выкована лично мной. Металл раскалялся в печи и впитывал мою чакру Огня и Ветра. В процессе же закалки я выпускал нейтральную чакру с примесью природной.
Последние металлические плитки вшиваю в рукава, как и все предыдущие. Нельзя позволить даже малейшего, самого крошечного влияния чужой чакры до окончания ковки и скрепления в единую структуру.
Пластины скрепляются с остальными тонкой чакропроводящей нитью. Жаль, жаль, можно было бы сделать полноценную сетку, но нет времени. Заказанный металл прибудет через пару дней, а проблемы нужно решать быстро и сейчас, нет времени ждать. Когда заказ придёт, тогда не поленюсь и сделаю новый комплект — полный, со всеми дополнениями, и пластины будут не с чакропроводящим покрытием, а полностью из чакропроводящего металла.
Оставляю одеяние в центре специального фуин-круга; каждым движением, каждым своим шагом я выпускаю чакру. Лишь моя, даже примеси Курамы мало. Отхожу на пару метров назад и, сложив печать концентрации, отдаю приказ-посыл. По границам круга начинают подниматься серые чешуйки. Абсолютно нейтральная чакра, без какого-либо окраса или влияния на неё сознания и тела её владельца. Чешуйки собирались в купол и накрывали заготовку, полностью отрезая ее от мира. Раньше именно такой чакрой и создавали произведения искусства древние Удзумаки. Ведь мало ли кто будет пользоваться твоими творениями, но в таком случае теряется едва ли не половина потенциала, поэтому все самые известные и совершенные творения сделаны на заказ. И только для своих. Однако жаль, что в таком случае кроме детей, — максимум внуков, — никто заказанным творением воспользоваться не сможет. Для остальных практически все возможности будут утеряны. Впрочем — неважно, эта заготовка лишь для решения нынешних проблем, а не попытка войти в историю, как кузнец-фуин.
Выхожу на улицу и направляюсь в ближайшую рощу. Долгая работа скоро будет закончена, терпение уже почти истощилось. Хотелось побыстрее решить возникшие проблемы. На ускорении чакры скольжу вперёд, проношусь мимо маленьких детей, занимающихся с джоунином; простая техника, чтобы их не снесло потоком воздуха, возникающий при движении. Сэтоши дернулся, видимо, заметил смазанную тень. Мелкий всплеск чакры — и он узнает ее и заметно успокаивается.
Я захожу в лес и останавливаюсь. Пара глубоких вздохов, чтобы успокоиться и утихомирить свою чакру. Мне не нужен резкий рывок с большими объемами природной чакры, что поступают через печать. Да, так можно зайти в Режим Отшельника — этого будет достаточно для боя и при этом не надо задумываться о покое, спокойствии и тому подобному. Но это не то, что мне сейчас требуется.
Чувствую полёт маленькой птички, что едва-едва держится на ещё неокрепших крыльях. Ветер игриво обдувает ее и она радостно щебечет. Червячок настырно прорывается через слои земли к корням. Жучок лениво ползёт по раскачивающемуся листу. Он уже наелся и уходит отсюда. Растение сражается со своими соседями. Корнями пытается оплести соперников и занять больше места под солнцем. Корни другого питаются старым трупом, одним из немногих неубранных после штурма. Видимо, техника погребения или какая-то её разновидность. И так каждый. И везде. Живой организм или неживой. Растение или животное. Насекомое летающее или паучок, что развернул свои липкие сети. Вечная борьба, вечные победы и поражения. Смерть одного — жизнь другому. Идеальный баланс. С точки зрения системы, а не отдельных его элементов.
Я — как огромный костёр в темноте. Объёмов чакры столько — что животные бегут от меня. Сенсоры по-разному ищут чакру. Кто-то её слышит, кто-то что-то видит, — чаще всего владельцы додзюцу, — некоторые ощущают мир, и каждый владелец чакры будто прогибает полотно мира. Вариантов много, ведь всё зависит от мышления, геномов и многих иных факторов. Сейчас я чувствую всех, вижу сияние их чакры. Я ощущаю, как огоньки на грани восприятия уходят подальше. Джоунин быстро сообразил, что нужно делать и увёл детей.
Я спешно отправился назад и зашёл в кабинет. Печати отрезали моё давление от окружающего мира. Бросаю взгляд на серый барьер — вроде всё в порядке. Беру в руки кунай и быстрым движением глубоко режу себе вены на левой руке. Кровь — капля за каплей — весело побежала и западала в чашу. Первый десяток ещё не успели упасть в чашу, а царапина уже зарубцевалась. Мда, долго же я буду с этим возиться. Режим Отшельника ещё сильнее подстегнул мою регенерацию. Приходится каждый раз наносить новую рану. За полчаса мне, наконец, удалось собрать достаточный объём. Слабости же от потери крови даже не ощущается; хотя, думаю, мой организм уже восстановился. Поднимаю руку и начинаю концентрировать чакру на месте пореза. Прямо на глазах, корка из засохшей крови осыпалась, а на её месте появился рубец; но и он уже заглаживался. Ещё секунда, и рука как новая, никаких следов.
Насыщенная чакрой кровь: смесь моей и природной чакры. Слой — моей, слой — природной: один слой за другим. Разная насыщенность. Моя — агрессивная, моя — в покое; смесь моей и природной из печати — моя и природная, собранная в покое; и под конец — чистая природная с малой примесью моей. Один слой за другим. И каждый слой наносится на пластины тонкой кисточкой для каллиграфии. Зато это обеспечит мне абсолютную маскировку в чакре, почти на уровне Орочимару. Выпускаемая мной чакра просто не будет отличаться от природной за счёт этого доспеха. Идеально. Теперь пора отправляться и вспомнить старое.
Итак, самое время протестировать эффективность получившейся системы маскировки. Запрыгиваю на подоконник, выпускаю чакру из ладоней и прилипаю к раме; выпрыгиваю и отталкиваюсь ногой от воздуха. Краткое мгновение полёта, и я уже на крыше. Пригибаюсь и ползу по крыше. Стоит припомнить навыки скрытной деятельности; теоретически, от поиска чакры я защищён, но увидеть-то меня могут.
Что раньше, что сейчас — терпения не хватает; и как только некоторые люди часами сидят неподвижно, под техниками скрыта? Просто ползти и на ускорении перепрыгивать на соседние здания — уже мало приятного. Столько трудов и уже грязный как свинья. Одежда не порвалась, но уже в грязи. Ксо, вечно так.
Кисаме занимается техниками Воды на берегу одного из озёр; до него метров пятьдесят. Теоретически, всплески чакры, — сопутствующие отталкиванию по воздуху, — должны гаситься и иметь окрас природной чакры. У него — Самехада, — что сама по себе уже сенсор не из последних, — так что он будет идеальным экзаменом для моей маскировки.
Первый отскок и меня несёт по воздуху. Сорок метров. Второй шаг меняет направление, выпрямляя движение. Тридцать метров. Самехада урчит, но пока не понимает. Двадцать метров. Кисаме резко бросается вперёд и оборачивается в прыжке. Самехада оказывается в его руке и бинты разрывают ее шипы.
— Удзумаки-доно? — слышу недоумение и непонимание в его голосе.
Улыбаюсь, вижу как он удивлён, ведь Самехада обычно всегда меня чувствовала. Ещё бы — я паршиво скрываю свою чакру, что не удивительно, при таких-то объёмах, как у меня.
— Тестировал маскировку. Тридцать метров, когда, знакомая с моей чакрой, Самехада вычислила меня… хороший результат. Согласись.
Кисаме досадливо морщится, и даже не из-за маскировки, а из-за моих знаний способностей Самехады. Понимаю, это должно быть весьма неприятно.
— А откуда… — начинает он, но я сразу перебиваю, не давая закончить очевидный вопрос:
— Я не раскрою секрета. У меня много опыта. Очень много. Также как и знаний.
Кисаме лёгким кивком обозначает согласие. Конечно он понимает. И принимает это. Каждый шиноби тщательно оберегает свои способности в тайне, ведь это — залог сохранения жизни.
— Могу я? … — с вопросительной интонацией начинает он, но, не в силах выразить рвущуюся с языка просьбу, резко обрывает самого себя. Кисаме слишком гордый, чтобы опуститься до просьб; пусть я и не отказал бы ему в его желании научиться такому полезному, особенно в его случае, навыку, но пересилить себя слишком тяжело.
— Позже, это слишком длительный процесс чтобы иметь возможность заняться этим сейчас. Слишком долго, а мне уже пора уходить.
Кисаме лёгким кивком обозначает свою благодарность на озвученное мной обещание и возвращает меч за спину.
— Я могу отправится с тобой. Я знаю — ты силён, но тут другое дело.
Теперь уже удивлён я. Не думал, что сам Хошигаки Кисаме предложит мне помощь. Неожиданно. Но приятно.
— Знаю, прости, но — нет. Останешься здесь, на всякий случай. Если придётся — спрячь Гурен. В тех домах, что ты выделил мне… В первом лежат печати для обычной торговли, как и во втором. В третьем же печати, если всё получится. Мне придётся отсутствовать длительный срок, так что прикрой меня. Скажешь, что я отправился в Узушио.
Моя уверенность не убедила его, но он принял моё решение.
— Тебе стоит вернутся сразу, они будут искать. — счёл нужным предупредить он.
Отчасти он прав, но слишком много переменных.
— Будет зависеть от ситуации. Я отправлю тебе призывную лису через пару дней, передашь с ней ответ.
Протягиваю руку и Кисаме сжимает её в крепком рукопожатии. Молча разворачиваюсь и отправляюсь в путь. Скоро я стану причиной смерти многих, очень многих…
Преимущество того, что я иду один, в возможности двигаться с нормальной скоростью, а не как черепаха. Скользя рядом с используемыми путями, я избегал встречи со всеми дозорами и патрулями. Ничего сложного, ежедневные патрули чаще всего состоят из токубецу-джоунинов с чунинами, что довольно слабый состав для меня. Джоунин Хошигаки видел лишь тень, когда я двигался. Даже не с максимальной скоростью, а эти вообще меня не заметят.
Через день я прибыл в окрестности первой из баз — ближайшей оказались наемники. Торговый путь рядом, но караванов стало меньше. Что не может не радовать, на самом деле. Придётся ждать ночи и продумать план нападения.
Учиха Мадара уничтожил почти пятую часть всей объединённой армии за впечатляюще краткий срок. И ведь оба Каге ничего не смогли ему сделать и умерли бы с остальными от элемента Дерева; а после падения метеоритов выжили лишь те, кого защитил Гаара и старик. Лишь редкие шиноби, как Додай, смогли пережить его атаку.
Но даже без этого я уверен, что он бы справился с ними и без элемента Дерева или Риннегана. Единственная удачная атака не обеспечила бы его однозначного убийства. Да, его сильно ранило, но он мог бы выжить, как и Какудзу. Целая армия, чуть больше, чем силы целой Великой Скрытой Деревни, но все они не могли с ним справится. И такие высокомерные ублюдки считают себя ровней мне или даже лучше меня. Потрясающее высокомерие. Но мне придётся перетерпеть, прервать свой отдых и обучение молодежи. Хорошие были деньки: рисуешь печати, денег достаточно, заказываешь себе разные деликатесы и удобства. Предметы быта. Обустраиваешь дом. У меня редко когда бывала возможность жить в комфорте и без излишних проблем, наслаждаться вкусной едой, а не дешевым раменом и отдыхать с книгой, лёжа в гамаке.
Но вместо этого мне приходится проворачивать саботажи, лишь бы на меня не обращали внимания. И из-за кого? Старого извращенца. Парадокс социального общества. Одиночке не выжить, рано или поздно его задавят; так что, даже мне приходится соблюдать некие условные правила. Чем ты сильнее и могущественнее, тем меньше правил к тебе относится, но зато оставшиеся давят на тебя сильнее. Собирать свою собственную Деревню? Учить, готовить людей, пытаться стать новой Великой Силой в мире? В кратчайшие сроки — реально собрать людей, обложить печатями контроля и повиновения, забрать тот метеорит и научить тому жалкому подобию Режима Отшельника.
Артефакт с уникальной природной чакрой, возможно, мне стоит забрать его себе. Интересный артефакт, даже несмотря на его довольно-таки сложную структуру. А эти неумехи столько лет с ним возились, но так и ничему не научились кроме сокращения своей жизни ради парочки техник. Да адаптировать мою печать, парочка уроков и много-много медитаций и даже генин станет по объёму и контролю чакры на уровне токубецу-джоунина. Сильный старт, позволяющий серьёзно развиваться и захватывать власть.
Но такая идея — бред и глупость. Интриговать против других Деревень, вечно сражаться с ними и шпионить против них. Разве этого я хотел? Или хочу? Нет, мне уже давно хватило этого, сейчас я закончу с вынужденными проблемами и так же буду заниматься своими делами. Жить в своё удовольствие.
Прыгаю и выпускаю малейшее количество чакры, так, чтобы не прилипнуть и полностью остановиться во время движения по вертикальным поверхностям, а немного задержаться для возможности дальнейшего движения. Перепрыгиваю с одной ветки на другую, поднимаясь наверх. Пришлось больше скрываться за стволом дерева, но отсюда прекрасный вид: красивый густой лес, быстрая и холодная речка с вкусной водой, холмы с ярким разнотравьем; а с другой стороны ухоженная дорога и мусор на обочине. Ах да, и патруль в количестве пяти шиноби. Наёмники совсем обнаглели. Даже не скрываются — половина развалилась и лежат на земле, выпивая саке. Один уже спит, а последний ещё пытается притвориться, что наблюдает за округой. Это будет даже проще, чем я думал.
Дожидаюсь, когда наблюдатель отвернется и приближаюсь ещё на пару деревьев поближе. Хотя зачем мне мучиться? Кунаями атаковать не буду, свист воздуха услышит даже пьяный. Свист… как всё просто.
Выпускаю лёгкий воздушный поток, слабый ветер скользит по поверхности речки и округа наполняется звуками журчащей воды. Новый поток и шелест листвы усиливается. Для прислушивающихся шиноби это могут быть громкими звуками. Усиливаю ветер, чтобы убрать листву и солнце теперь светит спящему и одному из пьющих шиноби в лицо. Я стремительно приближаюсь, отталкиваясь от воздуха.
