Некоторые считают, что Тимошенко должен был выйти к берегу Азовского моря и полностью перерезать сухопутные пути армии Клейста. Но мой дядька полковник, считал, что Тимошенко поступил абсолютно правильно. "Не так всё просто племяш! Во-первых, полного окружения не получилось бы, Клейст снабжался бы по морю и по воздуху. Во-вторых, он построил бы прочную круговую оборону вокруг Ростова, и еще неизвестно, хватило бы у нас сил чтобы уничтожить эти окруженные войска. А у немцев был бы плацдарм уже в Ростове. В-третьих, в танках и подвижных механизированых частях, фрицы Тимошенко всё ещё превосходили, не уступая ему в пехоте и артиллерии. Подтянули бы через несколько дней резервы и не понятно, кто кого тогда бы окружил!". Нельзя забывать, что основной ударной силой 37-й армии, была обычная пехота и кавалерия! Никаких танковых и механизированных армий на тот момент, маршал Тимошенко не имел.
Как бы то ни было, но Тимошенко 23 ноября, перегруппировал свои войска и двинул их не к берегу Азовского моря, а прямо на Ростов по тылам Клейста, громя их по дороге. Клейст не выдержал, оставил Ростов, бросая технику, оружие, снаряжение выскочил "из мешка". 29 ноября Ростов-на-Дону был освобожден, а 1-я немецкая танковая армия понесла огромные потери и практически была разбита. Маршал С.К. Тимошенко освободил первый советский крупный город в той войне. Начальник генштаба сухопутных войск рейха Ф. Гальдер в своем дневнике 30 ноября, поэтому поводу, меланхолично записал:
"Отход 1-й танковой армии вызвал возбуждение у Гитлера. Он запретил отход армии на реку Миус, но это от него уже не зависело. Гитлер осыпал бранью главкома сухопутных войск. Главком после этого отдал приказ Рундштедту не отходить, но тот ответил, что выполнить приказ не может". "Рундштедт потребовал отвода всей группы армий на Миус, с тем чтобы занять зимние оборонительные позиции". Но Гитлер запретил всякое отступление. Вопреки своему обыкновению, он лично в сопровождении Браухича и Гальдера (Главнокомандующего и начальника генштаба сухопутных войск Третьего Рейха), прибыл в ставку Рундштедта в Полтаве. Гитлер обрушился на Рундштедта в страшном припадке ярости и главнокомандующий группой армий "Юг" генерал-фельдмаршал Рундштедт был снят, его сменил командующий 6-й армией фон Рейхенау. Сняты были так же и ряд видных генералов южной группы армий. Понять причину бешенства Гитлеране трудно. Впервые с 1 сентября 1939 года была разгромлена целая немецкая армия, да причем танковая, да причем за счет искусства полководцев противника! Кстати, фельдмаршал Рейхенау, приняв то что осталось от немецкой 1-й танковой армии, уже 4 декабря поспешил сообщить в Генштаб сухопутных войск Германии, что "только своевременное поступление подкреплений может предотвратить начало нового кризиса".
Но Тимошенко уже не имел возможности устроить 1-й танковой армии немцев "новый кризис". Чтобы помочь избиваемой 1-й танковой армии Клейста, немцы активизировали действия по всему Юго-Западному фронту. Уже 25 ноября крупными силами ударили по северному флангу Юго-Западного фронта Тимошенко. Это был самый разгар боев за Ростов-на-Дону, до победы здесь было еще далеко. И тем не менее, Тимошенко не стал просить у Ставки резервов, чтобы как Жуков "бросить" их к месту прорыва. Как пишет маршал Баграмян, очевидец всех этих событий, бывший в то время начальником оперативного отдела штаба Тимошенко, Семен Константинович:
"стукнул кулаком по столу.
— Хватит нам отбиваться! Попробуем и здесь проучить немцев. Пока я буду занят Клейстом, вы с товарищем Костенко готовьте новую наступательную операцию. Цель— разгром ливненской группировки противника".
Разница в командовании грамотного военноначальника и Жукова видна не вооружённым глазом. И перед тем, и перед другим встает задача по нанесению удара по немцам. Жукову задачу нанесения фланговых ударов ставит Сталин, а Тимошенко сам эти задачи ищет. Но не это главное. С чего они начинают решение этих задач. Жуков приказывает штабу подготовить армиям, на чьих фронтах планируются эти удары, приказы. Причём с чрезвычайно расплывчатой формулировкой "измотать противника". Через два часа приказы подписал и свободен— можно ездить по фронту и кричать: "Воевать не умеете! Ни шагу назад!!! Всех под суд! Кто отступит расстреляю!"
А Тимошенко начинает со сведения ударных сил под единое командование. В случае с Клейстом он жалкие крохи своих сил собирает в специально для этого организованную новую 37-юармию (командующий генерал Лопатин). А в случае с ливненской группировкой он сразу назначает генерала Костенко командующим ударной группировкой наших войск, которые для этого еще предстоит найти. А это признак профессионализма, признак грамотного военноначальника! Для того чтобы удар был сильным, надо чтобы все соединения и части находились под единым командованием и командующий ими не имел никакой другой задачи. Для этого собирают все резервы в кулак достаточной силы и только после этого бьют. И Тимошенко действовал как профессионал, как грамотный военноначальник!
Дальше— оборудование командного пункта и оборудование устойчивой связи с войсками. На Юго-Западном фронте за потерю управления вверенными войсками с должности снимали без колебаний. Вот распоряжение Тимошенко командующему Южным фронтом: "Харитонову передайте: два дня пусть держит фронт— и ни шагу назад. Иначе у меня окончательно испортится мнение о нем. Танки передайте ему". Харитоновэто командующий 9-й армией Южного фронта. При наступлении Клейста, он вынужден был перенести свой командный пункт в другое место. При переезде к новому командному пункту, на короткое время не имел со своими дивизиями ни телефонной, ни радиосвязи, а это и есть потеря управления вверенными войсками. Тимошенко за это предложил Сталину снять Харитонова с должности, но Харитонов успел отличиться в боях и ему простили. Однако здесь Тимошенко ему снова это вспоминает. Но почему так строго? А потому! Вот что немецкий генерал Меллентин в книге "Танковые войска Германии" в разделе "Первые впечатления о тактике русских" пишет о нас: "Только немногие командиры среднего звена проявляли самостоятельность в решениях, когда обстановка неожиданно изменялась. Во многих случаях успешная атака, прорыв или окружение не использовались русскими просто потому, что никто из вышестоящего командования этого не знал". И Тимошенко это понимал, поэтому и спрашивал так строго за потерю управления войсками.
А Жуков мог в разгар боя забрать с командного пункта командующего армией(Говорова) и везти его за 50-60 км в другую армию для "передачи опыта"(к Рокоссовскому). Немцы в этот момент, подтянув из резерва моторизованную дивизию, прорывают фронт "обезглавленной Жуковым" армии Говорова. Сам не командовал и другим не давал.
Но вернусь к наступлению немцев на северном фланге Юго-Западного фронта. Быстро собрав под командованием генерала Костенко что возможно (около 20 тысяч, в основном кавалерии), Тимошенко ударил под основание клина Ливненской группировки немцев. Установив надежную связь, он как и под Ростовом, лично руководил операцией. Не то что бы Тимошенко не доверял своим генералам, а вот Жуков доверял и ограничивался приказами. Это не так, и Тимошенко доверял. Но от момента написания приказа до его исполнения проходит время, а обстановка меняется. Если приказ вовремя не изменить, он может стать убийственным для своих войск. Еще у Меллентина о нас: "Безрассудное повторение атак на одном и том же участке, отсутствие гибкости в действиях артиллерии... свидетельствовали о неумении... своевременно реагировать на изменение обстановки". Но поскольку войска действуют по приказу, то описанное Меллентином означает, что бой не контролирует тот, кто приказ может изменить. Тимошенко был профессионал и бои контролировал.
К примеру. Незадолго до удара по немцам генерал Костенко выясняет, что положение немцев изменилось и действовать по приказу уже не выгодно. У него созревает свое решение, и он дает распоряжение в разрез приказу. Но, тут же связывается с Тимошенко и информирует об изменившейся обстановке и внесённых им в связи с этим коррективах и немедленно получает в ответ: "Хорошо. Оставляем в силе отданное вами распоряжение на выполнение ближайшей задачи. Но предупреждаю о недопустимости при первом же столкновении с противником разворачивать части вправо и вместо флангового удара совершать лобовой. Требую от 1-й гвардейской стрелковой дивизии смелого выдвижения на фронт Рог, Пятницкое, а кавалерии— решительно продвигаться на север, имея сильный боковой отряд в направлении на Ливны. У опорных пунктов противника не задерживаться, а обходить их".
Почти одновременно с нашим наступлением под Москвой, группа Костенко нанесла удар. Обходя опорные пункты, решительно двинулась на север. Но ведь ни в чем не должно быть шаблона, на войне ситуация меняться быстро, разведка вскрывает новые обстоятельства, и Тимошенко корректирует свой прежний приказ— "обходить опорные пункты":
"Вам представляется удобный случай разгромить подвернувшиеся два полка 95-й пехотной дивизии, а вы уходите от них влево. Надо не ускользать, а стремиться охватывать такого рода группировки и уничтожать их. Что касается 34-й мотострелковой бригады, то меня удивляет, почему вы оставляете ее в глубоком тылу. Нужно двигать ее на хвосте наступающих полков, чтобы можно было в любое время бросить ее для развития успеха вправо или влево".
В результате войска Тимошенко полностью окружили под Ельцом 34-й армейский корпус немцев и начали его громить. 12 декабря кавалеристы генерала Крюченкина разгромили штаб корпуса. 15 декабря командир 134-й пехотной дивизии немцев генерал Кохенхаузен лично повел окруженных немцев на прорыв. Кавалеристы устояли, генерал Кохенхаузен был убит в этой атаке, оставшиеся немцы сдались или разбежались по лесам. Начальник немецкого Генштаба сухопутных войск Ф. Гальдер по этому поводу в дневнике грустно записал: "Командование войск на участке фронта между Тулой и Курском потерпело банкротство".
В отличие от Тимошенко Жуков воевал тупо прямолинейно. Когда разбирал битву под Москвой и перечитывал соответствующую главу мемуаров Жукова, то поражался его полному творческому бессилию как полководца. Такое впечатление, что его единственным тактическим решением в обороне было: "Стой! Ни шагу назад, а то расстреляю!" И затыкание резервами Ставки тех участков фронта, где немцы прорывались.
А в декабре, когда не подготовленные к зиме немцы выдохлись и остановились, а мы поднакопили силы, то у Жукова созрел новый "гениальный" тактический замысел: "Вперед, кто сколько сможет, а то под суд отдам!" Весь его "гениальный" план свёлся к лобовым атакам! Жуков даже не пытался на своем участке фронта окружать немцев или наносить фланговые удары. Хотя конфигурация западного фронта просто вопила об этом! Он их просто выталкивал из-под Москвы. Сам он о своем "гениальном" плане пишет так: "Ближайшая задача контрнаступления на флангах Западного фронта заключалась в том, чтобы разгромить ударные группировки группы армий "Центр" и устранить непосредственную угрозу Москве. Для постановки войскам фронта более далеких и решительных целей у нас тогда еще не было сил. Мы стремились только отбросить врага как можно дальше от Москвы и нанести ему возможно большие потери.
Несмотря на передачу нам дополнительно трех армий, Западный фронт не имел численного превосходства над противником (кроме авиации)".
Мда-а-а уж! Ты полководец или погулять просто вышел!? Во-первых, если силы на фронте в 400 км были равны, то на участках прорыва НУЖНО было создать пяти-десятикратное превосходство за счет высвобождения войск с участков обороны. Ведь немцы уже выдохлись и просто не могли наступать, это же не Клейст, рвущийся на Кавказ.
Во-вторых, Тимошенко, чтобы разгромить Клейста, имел лишь одну армию, созданную из собственных войск. А тут из резерва дают три армии, а в голове полководца мысль не "окружить и уничтожить", а лишь "отбросить". Но это написано в мемуарах, которые разумеется пристойно отредактированы и подчищены. А устно, на встрече с журналистами "Военно-исторического журнала" 13 августа 1966 года Жуков честно раскрывал свои "гениальные" замыслы декабрьского наступления его войск под Москвой.
"...В наших замыслах четко обоснованного мнения о том, что намечается такое контрнаступление, каким оно потом оказалось, не было. Это было осознано в полной мере тогда, когда события развернулись более благоприятно: с одной стороны, Гудериан начал пятиться, с другой Гепнер начал отходить. И когда контрудары 1-й Ударной армии и группы Лизюкова начали отбрасывать противника, в порядке логического продолжения все это нарастало и, в конце концов, к 8 декабря вылилось в более широкое контрнаступление. Когда на левом крыле Гудериан начал более поспешно отходить, это дало возможность командованию распорядительным порядком наращивать силы не только по фронту, но и по глубине. А первая постановка задач 30 ноября предусматривала очень короткие задачи контрударного порядка. Задачи войскам по глубине не превышали 20-30 но кое-где и побольше, в пределах полусотни километров. Окончательно все эти распоряжения увязались к 8-9 декабря. У нас нет такого приказа, где заранее, допустим, 30 ноября, 1-2 декабря, отдали бы директиву, которая свидетельствовала, что это приказ на контрнаступление. Такая задача не стояла, потому что у нас ни сил не было, ни средств. Мы ввели дополнительно 1-ю Ударную армию, ввели ее не 6 декабря, она ввязалась в бой 29 ноября с танковой группой, которая проскочила через канал в районе Яхромы. К 6 декабря, по существу, чуть ли не вся армия была задействована.
Такого в классическом понимании начала контрнаступления, как это было, допустим, под Сталинградом, не было. Оно пошло как развитие контрударов. Были, конечно, удары авиации усилены, дополнительные общевойсковые соединения введены.
...Такого классического контрнаступления, как мы его понимаем, как отдельный этап, не было. Оно было ходом событий организовано. Если бы противник оказал серьезное сопротивление нашим контрударам, никакого контрнаступления не состоялось бы".
Охренеть не встать! И это пишет "лучший полководец страны", "маршал победы" мать его так! Видимо, и Жуков сам понимала всё неубедительность своих действий в декабрьском наступлении, потому что написал в мемуарах и о таком "смелом полководческом замысле", который "глупая Ставка" не дала ему осуществить: "Если бы тогда можно было получить от Ставки Верховного Главнокомандования хотя бы четыре армии на усиление (по одной для Калининского и Брянского фронтов и две для Западного фронта), то мы имели бы реальную возможность нанести врагу новые поражения, еще дальше отбросить его от Москвы и выйти на линию Витебск— Смоленск— Брянск". Развивая эту мысль, можно дополнить эти "гениальные" полководческие соображения— а если бы можно было получить от Ставки 100 армий, "то мы имели бы реальную возможность" дотолкать немцев прямо до Берлина.
