— Хорошо. Тогда расходимся. — Лея хлопнула в ладоши. — Всем спасибо, до завтра!
Когда участники заседания разошлись, Лея несколько раз прошлась по кабинету. Остановилась напротив одного из шкафов с бумагопластиковыми томами, отсчитала и вытащила с нужной полки нужную книгу. Вытряхнула из неё слегка пожелтевший от времени блокнотный листок. На нём было написано всего девять строчек, сделанных слегка размытыми от времени чернилами, но любая разведка мира, узнай, что они означают, продала бы душу дьяволу только за возможность их прочесть.
Октябрь 2421, Венера, Альфа.
— Ау! Подъём! Подъём, кому говорю! Вставай, давай!
Кто-то безбожно тряс её за плечо. Небытие, в котором она находилась, переставало быть таким сладостным. Хотелось послать всех к чёрту, закрыться поглубже, чтобы ничего не слышать и не чувствовать, но голос был слишком настойчив.
— Мишель, отвали! — Она, наконец, пришла в себя и попыталась отпихнуть белобрысую ногой. Естественно, безрезультатно.
— Ах так, ваше высочество? Ну, сама напросилась! — воскликнула та, и через секунду Лея оказалась на полу. Холодном и очень некомфортном. На который приземлилась, мягко говоря, не мягко.
— Ты чего творишь? — включился, наконец, боевой режим, окончательно вышвыривая её в реальный мир — Ты вообще сдурела?! Мутант хренов!..
— Встать! — перебила её белобрысая командирским тоном. — Встать и подтянуться! Ты — инфанта, а не пьянь или шлюха с Пуэнте де Барко!
Подействовало. Рефлекс, вбитый в неё с подачи матери. Она — принцесса, и как бы весело ни проводила время, когда 'труба зовёт', должна занимать своё место. И работать, невзирая на похмелье и гул в голове.
— Да, да... Хорошо... Так точно!.. Слушаюсь!..
Лея поднялась и села на кровать, обхватывая голову руками. Та раскалывалась, и это сказано слабо. Мир кружился, качался — алкоголь ещё не вышел из крови, а значит, ей предстоит весьма неприятная процедура, имя которой 'детоксин'.
— Что случилось? — потянула она, борясь с отдающим в голове набатом. Мишель усмехнулась.
— Ваша мама, ваше высочество, жаждет лицезреть вас в своих покоях два часа назад. И она весьма сердита, ибо по её приказу полчаса назад из нашего номера были вышвырнуты почти все гости, многие из которых с точки зрения ссоры с влиятельными семьями планеты не заслуживают подобного обращения.
В руке белобрысой появился серебристый запаянный шприц. Лея поёжилась.
— Что-то произошло из ряда вон, — усмехнулась Мишель, следящая за её взглядом. — Где-то что-то мы учудили, ибо Марселла сказала, королева орала.
— Орала?
Лея потрясла головой. Действительно, что-то случилось — мать никогда не повышала голос, тем более на охрану. Она давила, но давила интонацией и делала это умеючи — была мастер своего дела. Кричать, как базарная торговка, не позволяла себе никогда. В чём же дело?
Впрочем, белобрысая слишком маленький человек, вряд ли что-то знает.
— Сама-то как? — кивнула Лея подруге, глазами указав на шприц. — Уже отошла? Или кололась?
Та как раз вязала жгут, и с психу затянула его так, что Лея вскрикнула. Выдала сквозь зубы:
— Нет, не пришлось. К сожалению... — И с жаром продолжила монолог, который они с девчонками слышат почти после каждой пьянки:
— Слушай, Принцесска, объясни, на что мне эта модификация? Вас, пьянь такую, нянчить? Ведь чуть что — сразу крайняя Мишель! Ещё чуть что — и снова Мишель! И не хочет ведь никто понимать, что я такая же, как вы, просто трезвею быстрее! Все давят, требуют...
Из груди Леи вырвался тяжёлый вздох — дальше можно не слушать. К огорчению Мишель, она — мод, причём какой-то усовершенствованной модели. Не сама, как дочь своей матери, созданной в секретной лаборатории, то есть второе поколение, но это не важно. Мать её была браком, неудачным продуктом эксперимента, только поэтому её отпустили и позволили родить потомство, но и того, что вложили, белобрысой хватало с лихвой.
Особенностей, как таковых, отличающих от остальных людей, у неё проявлялось немного. Ну, не считая внешних данных — роскошных золотых волос, голубых глаз и белой-пребелой кожи, сводящих с ума всех самцов на расстоянии нескольких сот метров вокруг. Но самая заметная — особые взаимоотношения с алкоголем: чтобы быть на равных с остальными девочками, Мишель приходилось хлестать чуть ли не чистый этанол, но и тот выходил из неё гораздо быстрее, чем ей хотелось.
— Я уже сколько раз Марселле говорила: 'Поднимай её сама! Тебе приказали — ты и делай!' Нет, нужно обязательно поднять Мишель и подставить под удар её. — Мутант продолжала жаловаться на жестокую судьбу-злодейку, одновременно ловко попав иголкой в вену. Можно было бы воспользоваться иньектором, но ангелы проходят достаточно серьёзную подготовку по линии медицины, чтобы не заморачиваться этим. С другой стороны, это показатель, что белобрысая практически трезвая — пьяная бы она колоть не стала. Ловкое движение — и жгут слетел с руки, оставшись в ладони. Ещё секунда, и Лея почувствовала, как по вене потекло лекарство, от которого в ближайшие пятнадцать минут будет хуже, чем от любого похмелья.
Самое интересное, она сама — тоже мод, носитель изменённых генов, которые достались ей от дедушки, любовника её величества королевы Оливии, матери мамы. Тот тоже сверкал белоснежной шевелюрой, сводившей с ума всю слабую половину аристократии, слыв первым красавцем королевства. У неё самой могли быть волосы не хуже, чем у их Мишель, хотя кожа в любом случае осталась бы смуглой. И что касается алкоголя, она давала десять очков вперёд всем, кроме, собственно, белобрысой.
Вот Малышка, например, сладко посапывающая рядом, после подобного возлияния не проснется ни в жизнь — хоть пушкой её буди. Как и остальные девчонки.
— А как там девочки? — задала Лея первый внятный вопрос, почувствовав, что тошнота и муть немного отпустили, а земля перестала вращаться. Замолчавшая к тому моменту Мишель пожала плечами.
— Аделия заснула прямо над унитазом. Я всегда говорила, не надо смешивать травку и спиртное. Нимфа дрыхнет в соседней комнате — последний раз, когда я её видела, она уединилась аж с двумя мальчиками.
— Мальчиками? Двумя? — озадаченно хмыкнула Лея и почесала подбородок.
— Именно. А вот Сирена заснула с девочкой. Той самой, которая из бара, в красном платье.
— Которого бара? — поморщилась Лея, напрягая память.
— Который был перед 'Золотым фазаном'.
Лея пожала плечами — она смутно помнила, где они были и в каком порядке.
— Марселла почему-то вышвырнула всех, кроме неё. Почему — не знаю, что-то там нечисто.
— Департамент? Дружественный клан?
Мишель пожала плечами.
— А Мария Хосе? — кивнула она на Малышку.
— Думаю, проблемы из-за неё, — ехидно потянула белобрысая, поднимаясь и начиная одеваться. Трусы и китель, в которых она находилась до сего момента, как бы тоже считались одеждой, но полная форма, возимая запасливой Марселлой специально для таких случаев, смотрелась серьёзнее.
— Почему?
— А ты не помнишь? Она же до конца прикидывалась принцессой. И этот идиот верил! Верил, что трахает принцессу! Что обжимается с нею, 'дует' на пару 'паровозики' в холле гостиницы! А их поцелуйчики...
— В холле гостиницы? — брови Леи взлетели вверх, а задница почувствовала неприятности. — И им позволили?
— А кто решится отказать её высочеству? — вновь усмехнулась Мишель. — И плевать, что та на самом деле не выходила из номера, легенда есть легенда.
Лея задумчиво покачала головой. Да, Малышка огребёт, и от матери, и потом ещё от неё — за подставу. Но мать не могла орать из-за банальной накурки в холле, произошло что-то ещё.
Что именно, стало понятно из следующей реплики белобрысой:
— Кстати, этот типчик, которому она кружила голову, оказался племянником герцога Сантаны...
Скажи Мишель, что над городом висит вражеская эскадра, а Венера сходит с орбиты, Лея не была бы так поражена.
— Что-о-о-о?
— Угу. — Мишель закончила туалет и застегнула верхнюю пуговицу. — Зовут Рафаэль, старший сын второй из девяти сестёр герцога. Четвёртый в очереди кланового наследования. За ним приехали часа четыре назад. — Она бросила взгляд на часы. — Четыре с половиной. Мы все были в отключке, Марселла приказала отдать его им, а через два часа позвонила твоя мать и начала чихвостить всех и в хвост и в гриву. Соображаешь?
Лея соображала. Хотя, лучше бы не соображала — было бы спокойнее. Блаженны нищие духом...
— Но я не спала с ним! — воскликнула она. — Это Мария Хосе!
— Матери объясни, мне не надо, — Мишель устало брякнулась на диван. — Как, тебе полегчало?
— Да, дай ещё пять минут посидеть.
Губы белобрысой бестии расплылись в ухмылке.
— Тяжко, да?
— Да. И надо подумать, как эту дуру отмазать, пока мы не во дворце. Ты же знаешь маму, особенно, когда она злая. Вышвырнет в запас, и дело с концом. Надо убедить её, что Мария Хосе дура, но не настолько. Что заслуживает шанса.
Она в сердцах пиханула виновницу происшествия ногой. Та заворчала спросонья и перевернулась на другой бок. И вся реакция.
Тут Лею пронзила мысль, от которой бросило в холодный пот:
— Слушай, а они что, прямо здесь? Со мной? На этой кровати?
Ответом ей стал взрыв хохота.
— Что, Принцесска, только дошло?
— А я как... С ними, или... Или уже отключилась?
— Спроси у Марселлы. Не знаю. Но в любом случае, даже если и так, ты была вторым номером. 'Спал' сеньор Сантана 'принцессу', — махнула она головой в сторону напарницы, — а кто участвовал в их веселье вместе с ними, он и сам вряд ли вспомнит. Ну что, пришла в себя?
— Да. — Аргумент Лею не успокоил. — Давай одежду.
— Держи. — Мишель бросила ей на кровать другой комплект формы. — Сама оденешься, или помочь?
— Сама. Можешь подождать внизу, я сейчас.
— Хорошо. — Мишель поднялась и направилась к выходу, но вдруг обернулась:
— Ах да, забыла! Марселла сказала, вчера к тебе сеньор один приходил. Такой весь интеллигентный, вежливый. В очках и с дикими глазами.
— Какой сеньор? Не знаю никого. — Лея скривилась и принялась за процесс одевания. Мишель пожала плечами.
— Откуда я знаю? Говорит, у него был пропуск во дворец, подписанный лично тобой — потому она его и выслушала, а не отправила за орбиту Эриды.
Сердце Леи учащённо забилось — она поняла, о ком речь. О человеке, о котором забыла, и была бы рада не вспоминать. И вряд ли бы услышала, окажись её подозрения напрасными, а его открытие ничего не стоящим. То есть...
— И что он сказал? — Она почувствовала, как внутри неё всё съеживается от дурного предчувствия.
— Откуда я знаю? Марселла говорит, передал какую-то бумажку и ушёл. Сказал, что устал ждать, пока ты 'отдохнёшь', если захочешь, сама найдёшь его. Надеюсь, это не тот самый старик из 'Омикрона'?
Лея как можно равнодушнее пожала плечами.
— Не знаю. Может, и он. Где бумажка?
— У Марселлы, конечно!
Ладно, я внизу. Давай, не затягивай, пьянь эдакая!
И быстро выскочила за дверь — подушка Леи ударилась лишь в дверной косяк.
Развернула Лея полученную от главы опергруппы бумажку лишь в салоне 'Либертадора'. Это оказался обыкновенный квадратный блокнотный клочок бумагопластика с семью цифрами в столбик, напротив каждой из которых стояло число. Но раз за разом перечитывая этот бесполезный вроде клочок, она всё больше и больше ощущала волнение. К моменту въезда в дворцовые ворота оно достигло апогея, и Лея благодарила бога, что её состояние можно легко списать на действие детоксина, Мишель ни о чём не догадалась.
Но когда люки открылись, она, наконец, сумела взять в себя в руки и прошествовала в шлюз дворца с уверенностью многосоттысячетонного астероида в своём праве бороздить просторы Вселенной.
— Мишель, — произнесла она, когда задняя стена шлюза опустилась, а передняя ещё не поднялась. — Я сейчас пойду на ковёр к маме. Но там не задержусь, ибо что-то мне подсказывает, вырубилась я раньше, чем Мария Хосе устроила рядом со мной групповуху. Ты же не расслабляйся — найди за это время гиперкатер. Как только я освобожусь, полетим в Санта-Розу.
Белобрысая присвистнула.
— Ближний свет! Мы ж только оттуда! Зачем?
— Надо, — отрезала Лея. — Кое-что не доделали.
Мишель пожала плечами — спорить с Леей в некоторых вопросах бесполезно. Очень уж она упёртая — вся в маму. Что ж, Санта-Роза — так Санта-Роза.
Март 2425, Венера, Альфа, Золотой дворец
— Крёстный!
Лея завизжала, и, будто девочка, бросилась в объятия человека, которого любила и почитала как отца. Которому, в бытность безоблачного детства, могла поплакаться в плечо, излить душу, доверить самое ценное и сокровенное. Единственного на Венере человека, заступившегося перед мамой, когда она приняла решение выйти замуж, и даже спрятавшего на время Сергея от её грозных глаз.
— Девочка моя! Принцесска моя!.. — Крестный прижал её к груди, куда она привычно уткнулась, собираясь разреветься. И разревелась бы, честное слово, каких-то пару месяцев назад разревелась!
Но сейчас не могла — уже почувствовала вкус статуса монарха, и тот незримо давил.
— Я уже три месяца как не принцесса, — грустно произнесла она. Он отеческим жестом потрепал её волосы.
— Для меня ты всегда останешься моей маленькой милой принцесской, кем бы ты ни была и сколько бы тебе ни было. Уж извини старика.
— Бернардо, да какой ты старик? — отстранилась Лея и весело оглядела мужчину.
— Старик, девочка, — крякнул вошедший сеньор. — И чем дальше, тем больше не молодею.
— Будет тебе преувеличивать!
Перед ней стоял единственный человек на планете, которому она доверяла. Бернардо Ромеро, первая любовь её матери, он же её первый муж. И единственный человек, которому доверяла она сама, с самых пор, когда совершила тот глупый, но такой романтичный поступок — вышла за простолюдина по любви.
Это был единственный эмоциональный поступок в её жизни, тот брак. И мать гордилась им, как и своим выбором. Бернардо ни разу не предал её, что бы ни происходило вокруг, как бы не менялась политическая обстановка. Сам отец, могущественнейший человек на планете, не тронул крёстного в дни осады Золотого дворца, хотя зол на мать был неимоверно. В знак уважения, признания заслуг. И если честно, даже Сергей, её муж и правая рука, на фоне крёстного выглядел скользким и мутным.
— Я так понимаю, ты позвала по делу? — перешёл к насущному крёстный, выдержав небольшую паузу. — Ты закончила хандрить и созрела-таки для того, чтобы попросить помощи, или хотя бы дельного совета?
— Созрела. — Лея вздохнула. — Мне понадобится любая помощь, Бени. Все силы и средства клана, все ресурсы, всё влияние преданных людей. Я боюсь, Бернардо. Очень боюсь! — Она поёжилась.
Губы крёстного тронула покровительственная улыбка.
— Не бойся, девочка, не съедят. Не дадим. У тебя много преданных людей, поверь. Просто ты их не видишь, и тебе кажется, что кругом одни лизоблюды. Но это не так.
Его лицо вдруг превратилось в грозовую тучу.
— Но ответь, милая моя, какого дьявола тебе понадобилось лететь к Себастьяну?
