Трупы решили не убирать. Сил просто не было. Кайс тихо ругался, наблюдая потуги одного из своих бойцов выдернуть обломок стрелы. Андре спеленав пленных, деловито расставил трех дозорных. И еще одного отправив просигналить на корабль, что маяк захвачен и можно подплывать ближе для высадки десанта.
Отдохнув, Евлампий вместе с неутомимым Андре вернулся к опостылевшим скалам и сбросил вниз заранее припасенные веревки. На подъем восьмидесяти наемников ушло почти три часа. Последние поднимались практически в полной темноте. Двое сорвались вниз, что сразу увеличило число безвозвратных потерь и так крохотного отряда Евлампия.
На отдых и восстановление сил Змей отвел время ровно до рассвета. По холодку, оставив двух раненых на хозяйстве у маяка, на вершине которого предстояло зажечь огонь и поддерживать его всю следующую ночь, отряд выдвинулся к развалинам виднеющийся крепости.
Все было, как и задумывал Змей. Кусочек стены вместе со сторожевой башней был совершенно целым и надежно перекрывал путь к тропе, ведущий на маяк. С собой наемник привел ровно восемьдесят пять солдат удачи. Отлично вооруженных и готовых выдержать осаду ровно три дня. Все они были профессионалами, умеющими воевать и прекрасно понимавшие поставленную задачу. Змей был прагматиком до мозга костей. Никакой бравады или риска. Две тысячи легионеров против восьмидесяти пяти. Не знающий человек скажет утопия. И ошибется.
Первые часы были самые напряженные, когда отряд был еще не готов обороняться. Наемники, как прокаженные, таскали камни и кирпичи, отгораживая свой участок стены сплошным завалом.
Это заставляло Змея нервничать, но только про себя. Но все обошлось. За это время через перевал проследовало с десяток повозок с добрую сотню пеших путников и три или четыре вояки, судя по скорости передвижения явно посыльных. Всем им и дела не было до появления непонятных людей в одной из сторожевых башен древней крепости.
Лишь после обеда через тропинку попытался было проскочить какой-то имперский легионер.
К несчастью, вместо того, что бы спокойно сдаться в плен, бедолага предпочел рвануть прочь от места засады. И ожидаемо, схлопотал две стрелы в незащищенное доспехом место. Наемники притащили с собой два десятка арбалетов и хорошо пристреляли их.
Следующий раз их побеспокоили только ближе к закату. Патруль стражи, возвращавшийся с очередного патрулирования, проявил излишнее любопытство. И наемники разжились десятком лошадей, парой луков и разнообразным вооружением и амуницией.
В наступивших сумерках вспыхнувший маяк стал хорошо виден с города. Но Евлампий полагался на силу инерции и лень городской стражи. Так оно и вышло. Только к обеду следующего дня около сотни легионеров, словно на прогулке без всякого страха попытались подойти к крепостной стене. Слаженный залп двух десятков арбалетов и почти десять безжизненных тел стали расплатой за беспечность.
В ярости сотник отдал приказ атаковать. Это стоило ему еще полтора десятка убитых и раненых. Прежде чем сотник сообразил, что без лестниц и других приспособлений стену и башню не взять, а к маяку не прорваться. В город и лагерь легиона были спешно отправлены гонцы. К вечеру на помощь к обескровленной сотне подошла подмога — сводный отряд городской стражи с необходимым для штурма инвентарем: лестницами, веревками, шестами и двумя небольшими катапультами. А также еще одна сотня легионеров.
Дождавшись полуночи Евлампий, прихватив с собой Андре, отправился вниз в лагерь неприятеля 'пошуметь'. Без труда миновав выставленный десяток охранения, наемники направились в лагерь стражников. Там царила полнейшая анархия и разброд. Часовых не было. Часть стражников пьянствовали. Другие дрыхли сном праведников. Здесь наемники разделились. Андре отправился поджигать и портить осадное снаряжение. Евлампий без всякой жалости принялся делать то, что он умел лучше всего — убивать.
Бесшумно скользя от палатки к палатки, он оставлял за собой только безжизненные трупы. Лишь когда пламя весело объяло повозки, с таким трудом втащенные на вершину перевала, наемник прервал свою кровавую работу и бесследно растворился в темноте.
Фактически дело было сделано. Предстоящий штурм сорван. А обеспокоенное отцы командиры бросят весь свой легион сюда в попытки раздавить непонятных выскочек. Вместо этого они обнаружат только золу от костров и новый маяк на соседнем острове, до которого не добраться.
Но на подходе к оговоренному месту, где его должен был ждать Андре, Змей насторожился. В воздухе было разлито нечто неведомое. Включившись, а точнее обострив свои чувства до предела, наемник перешел в состояние боевого транса и неслышно скользнул в сторону от тропы. Дела шаг, Евлампий подолгу замирал, пытаясь понять причину беспокойства.
Дрожь. Обостренное зрение уловило явную аномалию. Впереди поверхность как бы подрагивала. Чего уж точно не могло быть в горах. Негромкий лязг, раздавшийся позади наемника, заставил его присесть и занять выжидательную позицию. В шагах пятнадцати от него спешным шагом проследовала пятерка легионеров. Что лишний раз говорило о выучке и опыте командира легионеров. Так быстро навести порядок в лагере и отправить в ночь разведчиков — это вызывало уважение.
Достигнув границы дрожи, бойцы стали медленно истачиваться, словно куда-то переносясь. И на мысленное ругательство — что за хрень такая эта дрожь в голове Евлампия ожили уже подзабытые им голоса.
'Портал. Это портал хаоса. Он нужен, нужен тебе хозяин. Убей открывшего его и подчини себе хранителя портала'.
Евлампий был готов плюнуть на этот бред, что сейчас творился в его голове, если бы не одно но. Он обладал отменной памятью и помнил, что говорила сиятельная леди Ди о своем способе попадания на эту планету — 'Портал хаоса'.
А из портала тем временем показалась тень. Евлампий даже не видел ее, скорее он чувствовал, полагаясь на что-то приобретенное совсем недавно. Тень, исследуя новую территорию, неосмотрительно приблизилась на расстояния броска, и наемник решился атаковать. Вложившись в рывок, он буквально искромсал тень своими парными клинками. Скорость и внезапность решили исход дела. Тень обмякла. После гибели спала ее защитная маскировка и Евлампий смог рассмотреть убитое им существо — этакую помесь гориллоподобной обезьяны и крокодила, усеянную костяными наростами.
Кинжалы, испачканные в крови убитой твари слабо дымились. Стало понятно — эта кровь съедала лезвия прямо на глазах.
Смерть твари ничего не изменило. Дрожь по-прежнему оставалось на месте, а вокруг царила беспросветная ночь.
Пока Евлампий продолжал размышлять, что предпринять, дрожь вдруг ожила и поползла на наемника. Тем самым, не оставив Евлампию выбора. Едва дрожь коснулась наемника, как Змей понял, что медленно проваливается непонятно куда. Это походило на погружение в батискафе. Вокруг все запорошило серой пеленой, а уши прилично заложило.
А потом все прекратилось. Словно щелчок рубильника и Евлампий оказался в просторном зале, где достаточно ярко горели многочисленные факелы. В углу чавкало, похоже, что человечиной, отвратительное существо похожее отдаленно на уродливый аналог льва или тигра. А в самом центре на троне сидела объемная туша невероятно толстого человека.
— Еще один? А где же мой любимец? — Жирдяй с трудом повернул свою голову, что бы рассмотреть прибывшего наемника. И после паузы добавил: 'В клетку его. Подойдет для арены'.
Но в клетку Змей не собирался. Он быстро, как мог, выхватил один из своих метательных ножей и запулил в жирдяя. Но нож беспомощно завяз в какой-то невидимой защите и почти сполз на каменные плиты зала¸ негромко звякнув при этом..
Жирдяй захохотал, а четвероногая тварюга издала устрашающий вой и повернулась в сторону наемника. Жирдяй дернул свой рукой и с его пальцев скатилась бледно голубая искра. Коснувшись пола, она затопила своим сиянием вес зал и Евлампий почувствовал, что ноги подкашиваются сами по себе.
Но вновь на помощь пришли голоса: 'Держись хозяин. Маг слаб. Мы справимся с его магией. Убей его фамильяра. Клинок в его крови преодолеет защиту мага'.
Хвост тварины заходил ходуном, звонко щелкая по объеденному трупу легионера. Неплохой оскальчик — подумал Евлампий, срываясь с места на секунду раньше твари. А жирдяй продолжал встряхивать рукой, роняя на пол разнообразные по цвету искры. Но вспышки озарявшие зал не приносили метавшемуся из угла в угол наемнику никакого вреда. Работать с животными Евлампий умел. Это азы спецподготовки. У твари не было ни малейшего шанса справиться с человеком вооруженным коротким мечом и облаченным в отменные доспехи.
Обагрив свой меч в крови четвероногого фамильяра, Евлампий даже не успел перехватить меч поудобней, как ему пришлось резко прыгнул, уворачиваясь от летящих копий. Это в конце зала возникло трое здоровенных черных как смоль негров в тугих набедренных повязках, вооруженных метательными копьями и здоровенными деревянными дубинками и металлическими щитами.
Пришлось вновь побегать, но и только. Добив последнего защитника и наконец отдышавшись, Евлампий хлебнул из своей фляги воды. Набрав немного в рот и подержав ее чуть-чуть во рту, смачивая язык и гортань.
А жирдяй уже не ронял искры, он с расширенными от ужаса глазами пытался сулить всевозможные блага: драгоценности, силу, знания и прочее.
Наемник не слушал его. Ему с лихвой хватало голосов в собственной башке, на пару что-то болтавшие о великолепной удаче и редкостном шансе. Для верности потыкав убиенную тварь еще несколько раз, Евлампий поудобней перехватил меч и без лишних слов и телодвижений шагнул к жирдяю.
Тот предпринял последнюю попытку спастись. Удар низко звуковой волной исторгнутой жирдяем был крайне болезнен. Наемник всем своим нутром ощущал колебания стенки грудной клетки, сбивающие и без того затрудненное дыхание. И резкий приступ головной боли и кашля, искажающие визуальное восприятие мира.
Последние метры дались Евлампию нелегко. Из носы брызнула кровь, а меч превратился просто в неподъемный. Его вес удерживать наемнику приходилось из последних сил.
Но все кончилось, едва меч ровно на половину вошел в тело бывшего хозяина портала и большого любителя всяких тварей.
Из жирдяя словно выпустили пар. И он с шумом завалился на пол, своей массой добив себя, сломав во время падения со своего трона себе шею.
* * *
Артефакт, истративший невероятно много энергии на попытку сдержать распад тела вновь обретенного хозяина, пришел к выводу, что требуется серьезный анализ ситуации. Энергия таяла, а результата не было. Из размышлений его вырвало перемещение в какой-то подпространственный карман. Тут же минимизировав все остальные дела, артефакт принялся поглощать халявную энергию переноса. Чем больше энергии набирал артефакт, тем четче становились воспоминания. Тем уверенней чувствовал себя этот древний инструмент забытых богов.
Уровень опасности после переноса для них обоих был минимален. Хозяин даже в таком полуразобранном состоянии смог одолеть неудачливого владельца подпространственного кармана. Только в самом конце схватки артефакт позволил себе вмешаться, буквально стеная над потраченной энергией.
Приструнив две энергетические сущности поглощенные и подчиненные господином, что бы они своим бормотанием не мешали смертному, артефакт жестко и без лишних разговоров проломил защиту хранителя и перехватил управление подпространственным карманом, замкнув на себя защитный контур и системы обороны периметра. Погибший демон-дуралей так до конца и не понял, что за чудо попало ему в руки. И использовал этот магический архитектурный шедевр как банальный портал переноса, воруя, что и кто подвернется.
Обретя новые возможности и получив доступ к той части воспоминаний, что хранились в областях лишенной энергетической подпитки, артефакт сделал неутешительный вывод — хозяин не способен сейчас даже частично принять всю силу, какую артефакт может подарить своему господину. Тело носителя практически было разрушено. Разум находился приблизительно в этом же или близком подобному состоянию. Требовалось, что-то придумать, но готового решения у артефакта не было. Ведь все-таки он был хоть и могущественным, но лишь инструментом. И тут оставалось одно — ждать и надеяться, что смертный с задатками высшего существа сможет найти выход самостоятельно.
17
— Взять живым любой ценой. И убить всех мятежников, обуянных фанатизмом и нетерпимостью. — Лорд даже не орал, он исходил пеной и в этом приступе ярости он был страшен для своего окружения. Сотники имперского легиона благоразумно хранили молчание. А командиры ополчения и предводители сводных отрядов знати стоял навытяжку, боясь шелохнуться. Это была даже не ярость. Это была истерия. Две тысячи черных меченосцев, пять сотен ополченцев, не считая дружин владетельных дворян. Все они третий день истово бились в невысокую гряду полуразвалившейся крепостной стены, которую обороняло воинство Евлампия.
Давно уже погас огонь маяка указавшего беспрепятственный путь галерам Мур Дронга в гавань города. Имперский Дол был безжалостно разграблен отчаянными мореходами и солдатами удачи. Практически разрушена до основания и сожжена дотла крепость, оберегавшая город от набегов пиратов. Уцелевшие жители, устрашенные пиратским набегом, ожидали после набега помощи и послабление от налогов.
Но вместо этого имперский наместник объявил об увеличении налогового бремени, для воссоздания погибшего флота. И неосмотрительно убрал от города легион черных меченосцев. Словно по наитию, Дол тут же наводнили непонятные личности. Образованные и фанатичные приверженцы святого отца Евлампия, во главе с ним самим. Им потребовался всего месяц, и Дол полыхнул второй раз — жестоким кровавым восстанием. Сожженный дворец наместника и убийство большинства имперских чиновников отрезали возможность решить дело миром. Малый тайный совет направил одного из своих членов с войсками подавить мятеж и привести город к покорности. Но вместо трусливой толпы испуганных горожан на спешно отремонтированных стенах старинной крепости перекрывший перевал их встретили вымуштрованные отряды фанатиков, с успехом воевавшие с имперцами под Харагом.
— Ересь этого богохульника уже достигла столицы. Завтра Дол должен быть приведен к покорности, а этот выродок сгореть в очистительном пламени, иначе под угрозу встанет само существование... — Тут лорд смог взять себя в руки и не договорить ' малого тайного совета'.
Смельчака, на то что бы возразить о сложности и кровопролитности решения еще раз штурмовать в лоб старинную крепость обороняемую фанатиками или просто вставить слово в непрекращающейся поток угроз, брани и бахвальства — не было. Даже личный представитель императора не пытался возражать, срабатывал врожденный инстинкт самосохранения.
* * *
Дзанг. Металлический скрежет наконечника стрелы по доспеху был внезапен. Но Евлампий лишь спокойно поправил шлем, в который только что по касательной попала стрела. Имперские лучники расположились на спешно возведенных башнях-вышках и пытались отогнать от стен собственных стрелков Евлампия. Стрельба шла с переменным успехом, но это мало заботило наемника.
