Выставив вперед карабин, он побежал в сторону леса. Под уханье взрывов, раздававшихся где-то в глубине леса, Краевич буквально влетел в густой орешник. Не видя толком перед собой ничего, он несколько раз стрельнул куда-то вперед. Гибкие плети орешника назойливо лезли в лицо, закрывая обзор.
— Давай, давай вперед, — он зло подгонял сам себя, стараясь не думать, что именно в этот момент в него кто-то целился. — Где-то они здесь...
Взрывов мин он уже практически не слышал. "Что-то слабо они стреляют, — думал Краевич, отодвигая стволом карабина очередной зеленый куст. — Их же тут как грязи! Попрятались что-ли?! О! Вот и тропка хоженная...". Плотные кусты наконец-то сменились небольшой натоптанной дорожкой, которая вела куда-то к болотам. Полицай тяжело сглотнул воздух.
— Поди сидит где-нибудь рядом, скотина, и ждет, — с тревогой всматриваясь в кусту, шептал он. — Вот, падла, поймаем лично рвать буду...
Шаг замедлился. В нескольких метрах, прямо на его пути, что-то валялось.
— Чего это? — вырвалось у Петра. — Ох-ты! — носок сапога, которым он пытался осторожно ковырнуть найденное. — оказался заляпан чем-то склизким...
Его с шумом скрутило.
— Тьфу! — харкнул он, выдыхая из себя тошноту. — Похоже приложили все-таки одного, — немного в отдалении Краевич увидел тело, лежащее посредине неглубокого окопчика. — А, сволочь, прямо на тропке расположился! Так бы и положил всех нас здесь! — человек лежал раскинув руки, словно в последний раз пытался обнять землю.
Рядом валялся грязный ватник, посеченный осколками. Партизан был в одной линялой гимнастерке; видимо в пылу боя снял... Его спина была вся посечена осколками.
— Хлопцы, давай сюда, тикайте! Одного падлюку попали! — не сдержавшись крикнул полицай. — Ух-ты, а это у нас что такое? — он присел на корточки рядом с трупом. — Хм... Часы ладные какие..., — из под рукава выглядывал край циферблата. — Постой-ка, уж не старшой ли ты? — приладив массивные часы, вдруг пробормотал он. — Дай-ка на рожу твою глянем.
Медленно коченеющее тело перевернулось с трудом.
— Не-е, — протянул Краевич, вставая на ноги. — Валяйся, падаль, дальше!
Шум боя, который, казалось, уже давно стих, почему-то вновь стал нарастать. Где-то в стороне, точнее определить было сложно — стоявшие сплошной стеной деревья хорошо маскировали звук, активно стреляли.
— Пулемет, — Краевич внимательно слушал, чувствуя, что в операции что-то пошло не так, как планировалось. — Кажись, не наш..., — глухой кашляющий звук отличался от голоса немецкого МГ. — Вот дерьмо! Где же эти олухи?! Сейчас бы с тыла зашли! — вдруг почти рядом с ним бухнул винтовочный выстрел, и сразу же кто-то заорал; вопль резко поднялся почти в саму высь и ту же прервался. — Вот же дерьмо, вот же дерьмо...
Опущенный было карабин вновь словно приклеенный уставился вперед. Кто-то опять заорал, бросая Петра в дрожь. Потом ухнула граната, от чего что-то просвистело рядом с его ухом. От неожиданности он даже присел.
— Ведь совсем рядом, совсем же рядом, — шептал он, пытаясь спрятаться за деревом. — Где же ты? — едва он собрался выглянуть, чтобы осмотреться, как раздался стон. — О, Матка боска... Хрен разберешь, что здесь происходит! Эй, Семен, ты что-ли? — человек застонал еще громче. — Сема, отзовись! — Краевичу просто до одури захотелось заорать, да сделать это так, чтобы было слышно во всей округе. — Черт тебя дери! Где ты? — стонал, определенно, Семен.
Полицай сполз по стволу к земле и осторожно пополз вперед, стараясь лишний раз не задевать кусты. Стоны становились все громче и громче.
— Падла, — шепотом ругался на самого себя Петр, стараясь хоть что-то рассмотреть среди стволов деревьев. — Чего полез? Выслужиться захотел? Да? Железный крест на шею? Хорошо, хорошо... Вот крест и будет... Деревянный! — наконец-то, впереди показалось что-то белое. — Сема, не пальни смотри. Это я, Краевич! — крикнул полицай, узнавая своего товарища.
Это бы действительно Семен. Не узнать его было не возможно! Крупная голова с непослушными курчавыми волосами и оттопыренными ушами, которыми он мог шевелить. Он сидел, прислонившись к стволу осины и пытался перевязать свою руку. Левая висела плетью, рукав толстой рубахи медленно набухал от крови. Полицай один конец бинта зажал в зубах, а второй раз за разом пытался обернуть вокруг руки.
— А-а-а-а, — зашипел он, когда кусок ткани снова выпал из пальцев. — А-а-а-а...
Петр настороженно огляделся по сторонам. Вроде было тихо... Выстрелы слышались где-то в дали...
— Сема, здесь я... Дружище здесь я, — шептал Краевич, осторожно подходя к раненному. — Сейчас перевяжем тебя и на хату пойдешь, пироги жрать...
Тот ни как не реагировал. Склоненная вниз голова еле уловимо дергалась, а рука продолжала вновь и вновь тянуть кусок бинта.
— Давай, я перевяжу, — Краевич медленно положил карабин рядом с собой. — В руку это мелочь... Это заживет.
Курчавая голова продолжала подергиваться в такт его словам, словно раненный со всем этим соглашался. Остро пахнувшие потом, слежавшиеся волосяные барашки тряслись вместе с головой.
— Вот же пень, в штаны что-ли наложил, — зло пробормотал Петр, дернув его вверх за гриву. — Матка боска! О! О, черт меня дери! — на одном выдохе произнес он, увидев лицо товарища.
Дергающаяся голова смотрела на него невидящими глазами, точнее глазницами. Через все лицо, начиная с покатого лба, шли четыре глубокие и до сих продолжающиеся кровоточить борозды. Две из них прошлись по глазам, оставляя после себя рваные ямки...
— Черт, черт..., — рука дернулась от волос и судорожно начала шарить по земле в поисках оружия. — Где же? — вот холодный металл, наконец-то нашелся.
В это мгновение его пробил дикий ужас. Сразу же вспомнились многочисленные истории, которые в последнее время все чаще и чаще звучали между поддатыми полицаями. "Матка боска, Матка боска, — губы сами шептали то, что уже было давно им забыто. — Как же это так... Нельзя же так людей. Это же живые люди! — его грудь поднималась и опускалась с такой силой, словно собиралась порвать китель. — Звери, настоящие звери! Нельзя же так... Грызть, словно дикий зверь, грызть..., — Краевич вертел головой по разным сторонам, продолжая спиной с силой вжиматься в ствол дерева. — Матка боска, что же мне делать? Что же мне делать? — сердце билось все быстрее и быстрее, все быстрее и быстрее. — Бежать, надо бежать отсюда!".
— А-а-а-а-а-а-а, — вдруг нечеловеческий крик прорезал воздух. — А-а-а-а-а-а!
Буквально в нескольких шагах появился человеческий силуэт. Темный контур в лучах солнца возник словно из неоткуда. В голове Краевича словно что-то щелкнуло. Конец! Палец вдавил спусковой крючок! Карабин дернулся в его руках.
— А-а-а-а-а-а! — вопль продолжал звучать, будто он получил свою собственную жизнь и уже совершенно не зависел от человека. — А-а-а-а-а-а!
Патрон за патроном, патрон за патроном летели в цель. Несмотря на дико вытаращенные глаза обуревавший его безумный страх Краевич сидел и стрелял. Щелк, щелк! Патроны? Где патроны? Карабин не стрелял! Полицай ошалело смотрел вперед — туда, куда стрелял... Вдруг, он понял, что это был его крик. Этот дикий крик издавал он сам, вот этим самым ртом...
— Матка боска, — шептали прокусанные в кровь губы. — Матка боска!
Он попытался встать, но ноги его не слушались. Они были словно набиты ватой и на них было совершено не невозможно опереться.
— Матка боска, матка боска! — руки вцепились в карабин, которым он уперся в землю. — Да... получилось..., — покачиваясь, он встал. — Где это?
В этот момент в его голове даже мысли не возникло о том, чтобы перезарядить оружие. В голове крутилось одно... "Я убил это, я убил это, — мысль накатывалась на него волной — раз и отступала назад, потом раз и все начиналось заново. — Я убил это!".
— Вот, вот оно, — шатающийся Петр подошел к телу, которой из-за текущих слез превратилось в расплывающееся темное пятно. — Вот оно...
Он встал на колени и отбросил карабин. Дрожащими пальцами коснулся тела.
— Что это? — его скрюченные пальцы держали древнее от времени пальто, в котором дергался мальчик. — Что это такое? — он тряс бездыханное тельце и ни чего не мог понять. — Пацан? Какого черта? Пацан?! — его медленно отпускало; озноб еще сотрясал тело, но руки, ноги вновь становились своими. — Всего лишь пацан... обычный пацан...
87
Некоторое время назад в этом же лесу фон Либентштейн в очередной раз пытался добежать до скрученного в какой-то немыслимый узел дуба.
— Вот же он, рядом, — шептал майор, готовясь сделать еще одну попытку. — Метров пять... Один бросок и все, я в мертвой зоне.
Однако голову даже высунуть не удалось, не то что встать и куда-то бежать. Рой пуль одновременно с резким разрывающим звуком наполнили воздух.
— Высоко сидит, — пробормотал Вилли, дергая за шнурок гранаты. — Внимание, граната! — взмах руки и бросок.
Взрыв, вслед за которым послышался сдавленный стон. "Попал, — удовлетворенно улыбнулся майор. — Отлично!". Тренированное тело легко выскочило из-за поваленного бурей ствола, ставшего на время надежным укрытием.
— Вперед, вперед, пока он молчит, — он недовольно поорал, видя прижавшихся к деревьям солдат. — Проклятье! — нога провалилась в трухлявый пень, отчего немец мешком свалился на землю. — У! Чего встали? Давай, давай! Со мной все в порядке.
Чертыхаясь, он осторожно вытащил ногу из природного капкана и попытался на нее встать, что удалось ему с трудом. Боль стреляла с такой силой, что майор чуть не застонал.
— Придется ковылять, — пробормотал он, делая небольшой скачок до ближнего дерева. — Эти олухи все равно сами не разберутся... Куда же ты прешь? — едва не заорал он, увидев, как высокий пулеметчик из его отряда направился в сторону от основной группы. — Куда? Стоять!
Держа на весу пулемет, тот что-то высматривал в жердяном шалаше. Фон Либентштейн дернулся было в его сторону, как его глаза что-то уловили. Это было какое-то легкое, едва уловимое движение, где-то там на периферии.
— Это еще что такое? — он оперся спиной на дерево и плотнее прижал приклад. — Баран! — ничего не подозревавший солдат наклонился и что-то поднимал с земли. — Что? — еле слышно прошипел майор.
Что-то темное вылетело из-за деревьев и снесло пулеметчика вместе с шалашом. От неожиданности майор выстрелил. Мимо! Их разделяло метров двадцать, не больше...
— Проклятые недоумки! — буквально выплюнул он, снова делая прыжок вперед. — Солдаты! Солдаты! Фельдфебель! Они здесь! Здесь! — со стороны его группы послышались выстрелы. — И там заслон поставили, черти, — майор начинал восхищаться тем, кто здесь организовал оборону.
Понятная на первый взгляд ситуация постепенно приобретала совершенно невнятные черты, от которых становилось совершенно не по себе.
— Господин майор, господин майор, — прямо на него, с шумом ломая ветки, пер плотный фельдфебель. — Мы загнали двоих в болото. Фриц и Заэр их держат... Вот... нашел, — массивный пулемет в его руках выглядел тростинкой. — Кажется это Курта.
— Мы опоздали, — пробормотал майор, опираясь на руку солдата. — Недавно ушли. Значит, этих надо взять живыми. А как вторая группа?
— Не ясно, господин майор. Выстрелов слышно не было, — ответил тот, придерживая свободной рукой пулемет. — Поганый лес, скажу я вам, господин майор... У меня от него мурашки по всему телу. Иду и кажется, что из-за каждого куста за мной кто-то смотрит... О! ... !
Вилли даже испугаться не успел, как почувствовал, что его бросило в сторону.
— О! Черт! — вывихнутая нога вновь попалась под какой-то пенек. — А-а-а!
Длинной очередью разразился пулемет. Майор упал на спину и, подвывая от боли, смотрел, как его живой костыль, куда-то стреляет. С бешеным выражением лица он водил стволом из стороны в сторону.
— Господин майор, я задел его, — проорал он, тыча вперед. — Не уйдет!
— Стой, помоги мне, — фон Либентштейн поморщился от боли в ноге. — Если ранен, то никуда не денется... Сейчас должен Шееер подойти. С его людьми и пойдем.
Действительно, примерно через полчаса со стороны проселочной дороги показались фигурки солдат, которые осторожно пробирались между деревьев.
— Шеер! Шеер! Где вы там? — пребывая в отвратительном расположении духа, фон Либентштейн громко заорал. — Сколько вас можно ждать?! Мы опять опоздали! Снова! Черт вас дери!
Запыхавшийся лейтенант, вытянулся перед ним. Судя по его пыльному, в каких-то репьях и листьях кителю, он не только бежал со всех ног, но и где-то полз.
— Вы меня слышите, Отто? — зыркал на него майор, баюкая свою ногу. — Эти чертовы бандиты словно всё знали... Вы что-нибудь нашли?
Тот сразу же расплылся в улыбке. Он явно ждал этого вопроса.
— Да, господин майор. Мы нашли землянку, которая очень похожа на операционную... Думаю, это именно то, что вы и искали. Там какие-то бумаги до сих пор лежал. Я приказ их не трогать.
Фон Либенштейн едва не подпрыгнул на месте.
— Я посмотрю, вы молодец! — совершенно искренне присвистнул командир, поднимаясь с пня. — Срочно к этой землянке. Фельдфебель, все тут прочесать — ямы, коряги, дупла! Эти бандиты могли где-то устроить схрон...
Майор ковылял без всякой помощи. Только время от времени его лицо перекашивала гримаса боли. "Отлично, просто отлично! — он уже заранее предвкушал находки. — Этому тщеславному ослу все-таки удалось удивить меня! Видимо, придется ходатайствовать о его награждении... Хотя, посмотрим, что там внутри. Не хотелось бы ошибиться... Боже мой, если именно здесь все и происходило... Черт, как же больно!". Похоже, с ногой будут проблемы.
Они шли к самой западной оконечности лагеря. Именно здесь обычно и стоял караул и сюда чаще всего и наведывался тот самый врач из Москвы. Фон Либентштейн прекрасно помнил его сутулую фигуру, которая часто мелькала именно в этих местах. "Они ушли не так давно, — размышлял он, когда до выставленных возле землянки часовых оставалось совсем немного. — Возможно, ранним утром или поздно ночью. В любом случае там должно что-то остаться... все не увезешь и не вынесешь. Придется здесь покопаться".
Почва под ногами незаметно изменилась. Если на пригорке это был суглинок, твердый как камень, то ниже уже песок, которые возле самих деревьев был откровенно влажным. "Это проклятой болото, — сапог его здоровой ноги начал с чавканьем погружаться в почву. — Черт! Откуда здесь вода?!". Еще ниже, возле самой землянки уже появились небольшие лужицы, которые явно не собирались исчезать.
— Господин лейтенант, здесь вода! — из узкого лаза раздался испуганный голос и показалась стриженная по "ноль" голова солдата. — Только что не было!
Шеер не понимающе ставился сначала на него, потом на майора.
— Что за дерьмо здесь происходит? — спросил командир растерявшегося лейтенанта. — Черт, Шеер! Что стоите как истукан? Проверьте овраг с обоих сторон! Кажется, это грунтовые воды...
Едва посланный солдат умчался, как оттуда начали орать:
— В оврагах поднимается вода! Господин майор, от болота тоже!
