Сейчас младший внук сидел на коленях своей молодой бабки, завороженно разглядывал презент — монета с невиданной двухголовой дарк-птицей и, правда, казалась сказочной. Старшему внуку досталась гильзы от маузера и трехлинейки — вообще полная фантастика. Лот-Та мгновенно испекла пиццу по-Флотски, гостей настойчиво угощали, ужасались обтрепанному и усталому виду, но разговор быстро перешел на темы здешние, семейные и важные. Лоуд тактично держала дистанцию, беседовала с Винни 'за глорские дела' и хорошо кушала.
...— Может, все же зашью? — Рата-Белка указала на продранные галифе свекрови.
— Не надо, заметит еще кто-нибудь починку, вопросы возникнут, — Катрин осторожно потрогала ногу — синяк там угадывался ужасающий, но бальзам снял солидную часть боли. — Так что? Сходим?
— О чем спрашиваете, мама! — как всегда после перерыва, назвать Леди 'мамой' невестке стоило определенного усилия. — Идем немедленно, спрошу все что нужно. Только я мало знаю о тогдашних делах и деталях. Придется вам побыть рядом.
— Да уж куда деваться. Мы как раз в этих деталях-реалиях по самые уши.
Начали собираться. Жо сдержанно попросил:
— Вы уж, пожалуйста, осторожнее. Обе. В смысле, и вас, уважаемая профессор, мы терять никак не хотим, но у вас такой опыт, что переживать нет смысла.
— Нет, вы уж чуть-чуть попереживайте, — серьезно сказала оборотень. — У нас там очень непростой день. Исторический! Ну, мама вам потом все расскажет. Идем?
...После солнца, скрипа снастей и блеска теплых волн, вернулись будто в глухую ночь: мрачно, кирпичные заборы, стены в копоти, вечная тусклость осеннего дня Северной Пальмиры.
— Как вы тут вообще работаете? — пробормотала Белка.
— Так и работаем. С таким напором, что упарились, — Катрин запахнула на невестке щегольскую дубленую курточку. — Но лучше здесь не задерживаться, что, правда, то правда.
Шпионки и некромантка-консультантка вошли во двор морга. Ратка равнодушно глянула на повозки, автомобили и мрачное здание, перепрыгнула через вязкую лужу — человеком она была истинно железных нервов, да иначе в ее профессии и нельзя.
— Объекты здесь, в машине, — указала Катрин.
— Так я часовых увожу? — поспешно намекнула вновь занервничавшая товарищ Островитянская.
Бойцы и шофер, оглядываясь, ушли с завотделом, а Катрин следом за легконогой Белкой взобралась в кунг.
— Мама, ты пока отвернись. Начало обычно — самый неприятный момент, — сказала Ратка.
Катрин принялась смотреть в маленькое окошко двери. К некоторым вещам невозможно привыкнуть — например, к этому выражению понимания и мягкого сочувствия, с которыми невестка обращает свой взгляд на тела, накрытые мешковиной. Теоретически понятно, что мертвые уже по ту сторону невидимой, но нерушимой границы. Но теория и практика — очень разные вещи. Как понять, что нечто, оставшееся витать над бренной плотью уже не твой враг, не диверсант-убийца, что 'оно' собственно уже и не вполне человек? Тьфу, лучше над этим не думать.
И нахлынул в кунг ужас...
Катрин смотрела на опустевший двор, сейчас даже у ступеней морга ни души — словно сдуло всех живых. За спиной слышались шорохи, невнятные звуки — вроде и неопасные, но волосы на затылке от них дыбом встают. Нужно было каску не снимать.
— Кто такой 'швед'? — негромко спросила Белка.
— Народность. Здесь в Европе по соседству живут.
— Двое шведов, один немец. Один... риг. Из Риги. Есть такое?
— Есть.
— Они Пришлые. Земля, но, кажется, время другое. Не совсем понимаю. Они сами не понимают. Полупусты. Вяленые и выпотрошенные. Еще при жизни такие были. Может, с Психой связано?
— Ладно, опустим это. Кто такой 'Иванов' и как его найти?...
Такие допросы особенно тяжки. Катрин спрыгнула из машины, забыв про поврежденную ногу, чуть не упала. Вытерла взмокшее лицо — пот был холодным как... Не важно как. Просто холодным.
Белка соскочила, аккуратно прикрыла дверь кунга.
— Спасибо, — Катрин тщетно пыталась запихнуть руки в карманы жакета.
— Не так много узнали. Больны при жизни, больны при смерти — редко так случается. Мама, да не прячьте руки. Трясутся, так это нормально.
— Да? Гм, куда уж нормальнее. Ладно, большое дело сделали. Еще раз спасибо.
— Ага. Ну я пойти, — перешла на несовершенный русский Белка, приподнялась на цыпочки и чмокнула свекровь в щеку. — Большой спасиб, что даже час не шарахаться от меня.
— Куда ж от тебя шарахнешься? Своя. Еще раз привет всем передавай. И вам с Гошкой по дозе отжиманий. А то взял моду урюк в карманах таскать, засахарится насквозь наш малый.
— Искореним! — заверила Белка и ослепительно улыбнулась.
Катрин наблюдала, как она идет по двору — вся такая миниатюрная, стройненькая и абсолютно нормальная. Подтянула штаны, с разбегу перепрыгнула лужу и исчезла за воротами. Доберется, по обратному курсу они все наловчились скакать. А штанцы обе невестки все-таки излишне 'по фигуре' носят. Понятно, не на вахте, но тем ни менее, уж слишком в обтяг...
Руки все равно тряслись. Двор потихоньку оживал. Зафыркали лошади, выглянула из двери товарищ оборотень, убедилась, что магичка удалилась, зашагала к напарнице.
— Держи! Тот момент, когда о вреде никотина можно чуть подзабыть.
— Благодарю, — Катрин взяла длинную сигарету, прикурила от поднесенной газовой зажигалки.
— Не поверишь, все в мертвецкую забились, сколлективились, даже дохтур, — сообщила Лоуд, поглядывая на жуткую машину. — Все ж, покойник покойнику рознь. У меня аж пятки свело, так накатывало. Как результаты? Стоило оно того?
— Сложно сказать. Кое-что узнали, но можно было надеяться на большее. Подумать еще нужно. В общем, сейчас всецело сосредотачиваемся на историческом мероприятии.
— Вот! Я уж думала, ты нам весь момент испортишь. Собираемся и едем. Где Никола?! Почему вверенный 'лорин' бросил, разгильдяй трусоватый?!
Колька отыскался у докторского кабинета — пилот был бледноват и молчалив.
— Иди. Там все кончилось, заводиться пора.
Мальчишка кивнул, поплелся к выходу. Оглянулся и с горечью сказал:
— А что наган не даете, так все равно не по-честному.
— Иди-иди, — махнула Катрин. — Штатный наган водителю 'лорина' не полагается. Тебе товарищ Островитянская восьмизарядный 'Штейер' выпишет. С дарственной надписью на серебряной плашке.
Из кабинета выглянул хозяин мертвецкого заведения. Катрин поняла, что нужно зайти.
— И что это было? — шепотом спросил анатом.
— Затрудняюсь объяснить. Скажем, эксперименты нетрадиционных медицинских практик. Практически утерянные технологии древних бурятских шаманов.
— Да, девчушка вылитая бурятка, — доктор потер лоб. — Не хотите объяснять, так могли бы предупредить, что так... что вот так будет.
— Я намекала. Да как я могу объяснить? Я от науки далека. Мне и самой... — Катрин вытянула руку с сигаретой — пальцы еще подрагивали.
Доктор посмотрел, глянул на свою руку и согнулся за письменным столом. Катрин не особо удивилась, увидев мензурку с бесцветной жидкостью.
— Разбавлять? — осведомился мертвецкий властелин.
— Не надо.
Глоток (щедрый) спирта снял дрожь. Катрин дала доктору затянуться душистой сигаретой.
— Турецкие? — с любопытством уточнил анатом.
— Кубинские, по-моему.
— Надо же. Пиратские места. Галеоны, звон шпаг, веселые мертвецы на реях. А тут сидишь, сидишь... Слушайте, а я могу думать над вот этим случаем?
— Сколько угодно. Только глупым людям не пересказывайте. А то медицинское учреждение поменять придется. И в пациенты перейти. Как, кстати, у вас тут, налаживается?
— О, обстановка ощутимо улучшилась! Не думал, что товарищи в Смольном так проникнутся нашими мрачными проблемами. Каторжные работы при морге — идея внезапная, но не такая глупая. Пожалуй, перейду в ряды сочувствующих Советам. Да, если вспомнить о делах и телах. Может вам будет интересно, но причина смерти одного из ваших клиентов не совсем ясна. У него плечо прострелено, но покинул наш отвратительный мир несчастный отнюдь не по этой причине. Похоже на сердечный приступ. Но по ситуации — крайне малоправдоподобный диагноз. Я глянул бегло, попытаюсь уточнить...
Выходя, Катрин глянула в знакомый коридор: здесь белили потолок, дальше гражданин преступник, проходящий по следственному делу под кличкой 'Грант', крепил на стену новую лампу — конвоир держал лесенку, подавал арестованному кусачки и ценные советы. Где-то натужно двигали массивные столы и стучали молотком.
Социалистическая революция и непреклонная организационная воля Общего орготдела уже давали конкретные результаты, пусть и в отдельно взятом санитарно-ритуальном аду. Оставалось довести до ума всю страну.
________________________________________
[1]ВИКЖЕЛЬ — Всероссийский исполнительный комитет железнодорожного профсоюза. В октябре-ноябре 1917-го занимал весьма неоднозначную позицию, отказываясь перевозить войска и грозя всеобщей забастовкой на транспорте.
[2]Спиридонова Мария Александровна (1884-1941), российская революционерка, террористка, одна из лидеров левых эсеров.
[3]Грузовой автомобиль производства Машиностроительного завода 'Лесснер' Санкт-Петербург.
[4]М-17 — Каска Сольберг — общевойсковой защитный шлем русской армии образца 1917 года. На момент описываемых события присутствовал в войсках в незначительных количествах. Но в столь продвинутом передовом полувзводе просто обязан быть.
[5] СВТ-40 — самозарядная винтовка Токарева наиболее привычна тов. Мезиной
[6] Грифы классификации документации 'С' — секретно, 'ДСП' — для служебного пользования.
[7] Дан Федор Ильич (1871-1947) лидер и теоретик меньшевистской партии, Либер Михаил Исаакович (1880-1937) меньшевик, член ЦК, Мартов Юлий Осипович (1873-1923) один из лидеров меньшевиков, лидер фракции РСДРП(м) в Предпарламенте.
[8] Лавер (англ. laver), она же нори — съедобная водоросль рода Порфира, семейства бангиевых.
Глава девятнадцатая. Роковой марш
Смольный. Общий орготдел.
Час десять минут до часа Х.
Этой ночью огней в городе было немного. Хлебные 'хвосты' разошлись до утра погреться, у Невского работали припозднившиеся 'гнилушницы'[1], рядом навязчиво торговали кокаином, ядовитой водкой и бешено дорогими папиросами. Выше, над крышами и шпилями столицы, над мостами и равелинами Петропавловской крепости, кружился голодный демон хаоса. Шуршали ободранные огромные крылья, темный призрачный дракон нетерпеливо всматривался во тьму.
'Войны никто не хотел. Война была неизбежна' как сказала одна образованная тетенька. Сказано красиво, но по иному поводу, да и вообще придумано иностранкой. Людей, желаюших начать русскую гражданскую войну, в городе на Неве было ничтожно мало. Лично Катрин таких в эти последние часы вообще не встречала. Жажда власти, тяга к мучительно недостижимой вселенской справедливости, привкус горькой как хина классовой мести — все что угодно, но не мечты о кровавой междоусобице.
Никто не спешил сесть в окопчики под Гатчиной, лететь в кавалерийской лаве на пулеметы, идти на Одессу, и вообще прокладывать путь штыками. Как же вышло, что демон хаоса сел нам на головы? Или в головы? Чей палец первым дернул спуск, нажал пулеметную гашетку? Чья злость впустила в дом дракона, воняющего запекшейся на штыковой стали кровью, супом 'кари глазки', пышущего тифозным жаром и смрадом разложения?
Молчит Нева. Или плещет-шепчет, да не слышно за топотом миллионов каблуков великого социального конфликта.
Ночь фантастическая, усталость примерно такая же. Дело наше безнадежно. Нога болит...
Возвращение в Смольный выдалось весьма триумфальным. Не успела штаб-труповозка зарулить к центральному входу, как выяснилось, что о героической стычке и погоне по крышам за германскими провокаторами здесь знают, и даже куда полнее, чем непосредственные участники.
— Правильно их, гадов! — кричал какой-то солдатик. — Взяли привычку гадить с крыш!
— Вымести немца поганой метлой!
Катрин хромала по коридору, чувствуя себя донельзя знаменитой и бомжеватой. Хотелось попытаться прижать на место болтающийся лоскут галифе, но сие действо было явно бессмысленным. Революционные и прочие народные массы активно демонстрировали свое одобрение, и рваные штаны представителей орготдела были тут ни при чем. На втором этаже Катрин перехватили приличного вида господа, явно 'не-смолянской' прописки, демонстративно принялись пожимать руку. Какие-то делегаты-переговорщики, чтоб их...
— Товарищ капитан, мы же так в историю попадем, — растерянно шептал боец-'попутчик'.
— Терпи, куда теперь деваться.
В Общем орготделе перевести дух не дали.
— Вовремя! — одобрила опутанная телеграфной лентой товарищ Островитянская. — Катерина, пей чай, мажь бальзамом повреждения, переодевайся, и в Главштаб. У тебя с Полковниковым хорошо получается, а у нас с координацией генеральского направления явные прорехи. Урегулируешь на месте.
— Во что переодеваться? — тупо спросила Катрин, падая на стул.
— Вон я приготовила, — мотнула головой оборотень, не отрываясь от расшифровки длиннющего телеграфного сообщения.
На плечиках вешалки висела черная кожаная куртка, под ней угадывалась белоснежная блузка, укороченная юбка и отглаженная кумачовая косынка.
— А мы не опережаем время? — вяло запротестовала шпионка.
— Не капризничай, — завотделом вскинула утомленный, но лучезарный взгляд от ленты телеграммы. — Кожаки уже носят, хотя и в малых масштабах. Склады мы еще не оприходовали, но...
— Я про длину юбки...
— Тут каждая минута на счету, а она вдруг проявляет модистские склонности, — возмутилась оборотень. — Чай пей и кати на Дворцовую. Можешь хоть в неглиже, так даже доходчивее выйдет.
Получив инструкции и усиление в виде товарища Дугова, шпионка отправилась на переговоры. К счастью, 'лорин' был свободен, докатили с удобствами. Анархист остался на первом этаже пропагандировать-препираться с адъютантами, Катрин прошла к генералу...
... — Мне этот план напоминает дурную оперетку, — молвил Полковников, докуривая очередную папиросу. — Признаться, я не в восторге от данного жанра.
— Жанр сомнительный, но всяко лучше военной драмы, — вздохнула Катрин...
В Генштаб пришлось ездить еще дважды. Заодно Катрин отвезла личное послание министру-председателю. К Керенскому не пустили, пакет принял изнуренный адъютант.
— Послушайте, госпожа Мезина, это вообще не в какие ворота... — беспомощно бормотал молоденький поручик. — Пусть штаб Округа и лично генерал склонен полностью поддерживать авантюрный план Смольного, но это не дает вам никакого права столь нагло диктовать условия...
— Это я диктую?! — изумилась Катрин. — Меня саму как ту сидорову козу, хворостиной...
— Я понимаю, понимаю. Претензии не к вам лично, Екатерина Георгиевна. Но нужен компромисс...
... — Компромисс им... да эти шмондючьи компромиссы нас окончательно скомпрометируют, — негодовала завотделом, энергично жуя кончик карандаша. — И как извольте видеть, я должна это требование представить?! Ладно, пойду к Якову Михайловичу, Лева и товарищ Чудновский там должны быть...
